принадлежности и легкую одежду в Убон, так как я бы не стала носить ее в холодной Швейцарии. Я наняла грузовик, чтобы отправить все это домой: около 10 часов дороги. Стоило это очень не дешево. Конечно, все оплачивал Седрик.
Для меня важнее была ситуация с моей сестрой, которой сейчас предстояло вернуться в провинцию. Это стало серьезной проблемой, так как она не хотела больше жить в бедной деревне. Тем не менее, я уладила все дела, связанные с ее переездом в Убон. Она не могла оставаться в Паттайе сама по себе. Я не могла позволить ей остаться там, где фаранги шатаются день и ночь в поисках девушек ее возраста, как трофеев, торгуя ими, как бейсбольными билетами.
Оформление швейцарской визы не заняло много времени: из швейцарского посольства сразу же пришло письмо о том, что в Бангкоке меня ожидает виза. Все было очень просто. Впервые в жизни я была готова поехать в Европу и была очень возбуждена. Я быстро помчалась в Бангкок, чтобы забрать ее, вернулась в Паттайю, упаковала чемоданы и заказала билет в Цюрих. Меньше, чем через неделю я была на борту самолета в Швейцарию.
Как обычно, я всегда читала молитву за моего отца, когда была на борту самолета в Европу. Я не знаю, насколько далеко могут путешествовать молитвы, но думаю, что Европа слишком далека для молитв. Духи живут не в Европе, а в Таиланде, Камбоджи, Бирме и Лаосе.
По приезду в Швейцарию, я обнаружила, что даже летом здесь холодно и сухо. Я не могла себе представить, какая погода ждет меня зимой. Я и подумать не могла, что никогда этого не узнаю.
Когда самолет приземлился в Цюрихе, я была уставшей и дезориентированной. Все таблички в аэропорту были на немецком, английском, французском и итальянском языках, но не тайском. Швейцария недалеко была от Таиланда по расстоянию, да и по культуре. Седрик встретил меня после прохождения таможни. Первое, что он сделал — это повез меня в мотель, чтобы заняться сексом. Он не спросил меня, устала ли я или хочу поесть. Такое чувство, что вообще не обращал на меня внимания. Секс был единственным делом, интересовавшим его. А для меня это было последним занятием, которым я хотела бы увлечься. Я отказала ему. Он был раздражен, даже чтобы разговаривать со мной. Не очень хорошее начало для брака. Он не хотел представить меня своей матери, пока он не порезвится в постели. Я была тоже очень раздражена; я отказала.
До его дома мы ехали примерно час. Я думала, что его дом должен быть очень милым, и, конечно, для меня маловероятным казалось, что я там буду жить. В Убоне не было ни одного дома, похожего на дом Седрика. На полах были красивые белые ковры, а у его мамы было три кошки. Я вошла в прекрасный новый мир, чистый и комфортабельный. Я знала, что его отец совершил самоубийство после того, как семейный бизнес потерпел банкротство. Я знала, что значит потерять отца. Но к счастью для Седрика, его мать до сих пор его любила и делала все возможное для него… и она следила за ним. Она была совершенной противоположностью моей матери, которая заботилась только о том, что я могла ей перечислить.
Швейцарцы тщательно следят за тем, чтобы все было на своих местах. Тайцы живут в непрекращающемся состоянии хаоса, где все, чем они владеют, выставляется напоказ. Я не знала, сможет ли моя тайская философия приспособиться к их миру; в любом случае, я буду делать попытки.
Я встретила мать Седрика впервые лицом к лицу, хотя мы уже разговаривали по телефону. Она говорила очень хорошо по-английски, в отличие от своего сына. Хотя наше знакомство прошло очень хорошо, даже на этом первом этапе наших взаимоотношений, я могла увидеть, что у меня будут с ней проблемы. Мы разговаривали о моем будущем и о моей привязанности к ее сыну; последнее ее больше заботило. Мы говорили о том, как я буду привыкать к Швейцарии, как я буду учить французский язык, как буду продолжать обучение, чтобы стать полезным членом семьи. Я была не в настроении вести такие разговоры, хотя я делала все усилия, чтобы произвести благоприятное впечатление. Я только что совершила 10-часовой перелет из Таиланда в Швейцарию, я очень устала. Я не могла понять, почему у них и мысли не возникает, что я могла устать от такого длительного перелета. Мне не хотелось разговаривать, мне хотелось только спать. Я чувствовала, что его мать хочет воспользоваться моей уязвимостью, чтобы узнать о мотивах, которые руководили мной, когда я выходила замуж за ее сына. Я была счастлива, когда она перестала говорить, и я смогла пойти поспать.
Каждое утро Седрик уходил на работу, оставляя меня со своей матерью, которая была уже на пенсии. Мы с ней разговаривали о разном, но больше о моих взаимоотношениях с ее сыном. Она искренне беспокоилась, что я ужасная девушка, у которой в намерениях — только ранить ее сына. Это было далеко от правды. Я действительно хотела сделать Седрика счастливым, даже, несмотря на то, что он был маменькиным сынком и похож на молодого неоперившегося птенца. Она мне не верила. Я также хотела быть уверенной, что и дальше смогу помогать своей семье. На этом пункте мы никак не могли прийти к согласию.
Я очень хотела, чтобы его мать работала где-нибудь, вне дома, тогда я смогла бы проводить больше времени одна дома. Я хотела исследовать их многочисленные комнаты и полки, рассматривая все их безделушки. У нас не было столько денег, чтобы покупать такие красивые вещи, пока я росла. У нас были только деньги на еду и на самое основное; денег не было достаточно, чтобы ходить в школу или чтобы покупать такие красивые керамические вещи.
Два раза в неделю я садилась в автобус и ехала по городу. Даже летом там было очень холодно для меня, урожденной тайки, привыкшей к круглогодичному солнцу. Пассажиры пялились на меня; конечно из- за того, что у меня была необычная внешность. Я была невысокого роста с 10-летнюю швейцарку, миниатюрной, смуглой. Я платила за проезд и занимала место в салоне. Иногда никто на меня не смотрел, а иногда я ловила много взглядов на себе. В конечном счете, я всегда думала, что на меня смотрят: тайцы очень подозрительны.
Когда автобус приезжал на место назначения, я сходила с него и бродила по самой чистой стране в мире. Я никогда не могла себе представить, что город может быть таким чистым. Не только улицы были чистые от мусора, но сами здания смотрелись, как будто их только что покрасили, машины блестели и каждый был очень хорошо одет. Мне было интересно, как они этого добивались. Машины и грузовики не делали видимых выбросов в воздух. Я не могла в это поверить. Почему машины, грузовики и мотоциклы в Таиланде выделяли такой черный дым, делая воздух несносным для дыхания, оставляя следы на коже и выжигая глаза. Какие знания могли тайские инженеры получить от этой прохладной и горной страны?
Мне нравилось любоваться высокими, красивыми и покрытыми снегом горами, которые открывались взору в любой точке города. Я хотела показать моей маме и моим сестрам, насколько красива была Швейцария. У нас нет ничего подобного в Убоне. Да и нигде в Таиланде. Воздух был холодный и сухой; как будто вы открываете дверку холодильника. Я фантазировала, что буду очень долго пользоваться благами этой страны.
Швейцария была не только очень холодной, но и очень дорогой. Как они могут зарабатывать здесь достаточно денег, чтобы хватало на все. Я знала, что в Таиланде швейцарцы слывут большими транжирами. Позже я узнала как с помощью ДЕНЕГ! Швейцарцы имеют большие банки, они заботятся о деньгах со всего мира. Так как в моих интересах было только зарабатывание денег, я чувствовала, что есть что-то схожее между мной и этой страной.
После исследования города я возвращалась домой; мама Седрика всегда меня ждала. Она беспокойно слушала, что нового я для себя открыла и задавала мне много вопросов. Я всегда ей говорила правду: я рассказывала о безумно высоких ценах, безупречной чистоте и красивых горах. Я никогда не рассказывала ей одной вещи, что открылась моим глазам: Я не говорила ей о том, что обнаружила ДЕНЬГИ!
Каждый день Седрик приходил домой в 5 вечера. Единственная причина, почему я была «счастлива» его видеть, заключалась в том, что я могла избежать бесчисленных вопросов его матери по поводу моих планов на будущее. Но общение с ним было очень трудным; его английский был очень плохим и он был совсем не заинтересован в продолжении обучения. Взамен, он дал мне книги по изучению французского языка: к нему у меня совсем не было интереса. Я думала, что намного легче для него будет выучить английский, чем мне выучить французский. В континентальной Европе, английский был единственным языком, который пронизывал каждую страну, даже если он не был родным языком для жителей этих стран. Не нужно быть ученым или путешественником, чтобы понять, что английский — это универсальный язык. Я научилась говорить по-английски, и я ожидала, что европейцы прикладывают такие же усилия.
Я спала каждую ночь с Седриком, но наш секс был «антисептическим» и скучным. Он надевал презерватив даже для орального секса. Он был неопытен в постели и ничего не знал о прелюдиях и
