жизнь я вела и плодами, которой она теперь наслаждается. Она даже понятия не имела, как ей повезло, что у нее была старшая сестра, которая уже обо все позаботилась.
Годами фаранги говорили мне, что семья «пьет мою кровь». Шведы, с которыми я поделилась своей историей, это подтвердили. В результате я решила посылать моей семье только 5 000 бат в месяц: этого было достаточно, чтобы не работать. Такую сумму заработали бы мои сестры, если бы работали в деревне. Я им сделала подарок в 5000 бат — среднюю месячную зарплату. Ни одна из них не давала мне столько денег за безделье. В ответ на мое решение, моя мама приняла свое: я опять стала нежеланным гостем в ее доме. В ее доме? Это мой дом! Это был дом, который я купила, обставила мебелью с помощью доходов, заработанных тяжелым эмоциональным и физическим трудом и за который я буду расплачиваться всю свою оставшуюся жизнь.
Моя мать не желала меня видеть до тех пор, пока я не привезу с собой 200 000 бат. До того, как я начала посылать деньги моей семьи, я была изгоем. За все эти годы я только поняла, что я нужна была семье, пока посылала деньги. Благодаря деньгам, я была желанной в доме. Моя мама даже сказала, что я расплатилась за отца. Как только я уменьшила сумму высылаемых мной денег, моя семья опять начала обращаться со мной, как раньше. Я стала вновь изгоем.
Отсутствие благодарности — это обычное дело у всех исаанских матерей к своим дочерям, которые через несколько лет решают уменьшить количество денег, пересылаемых домой. Или они попросту могут уйти из профессии проститутки и поэтому их щедрые денежные подарки прекратятся. Родители, в особенности матери, продолжат жить в домах, купленных их дочерями, тогда как сами дочери будут искать убежище в соломенных лачугах, воспитывая своего ребенка на 70 бат в день, которые они заработают на фабрике по производству обуви, одежды или еще чего-нибудь. Миллионы бат, которые они заработали на продаже своего тела, проматывались родителями и постоянно растущей семьей. Переслав однажды деньги, они дают возможность родителям, семье и друзьям получать выгоду от всех заработанных ими денег.
Эти молодые женщины теперь часто болеют годами от надругательства над их телами. Они почти всегда одиноки. Добавить к этим страданиям то, что их дети чаще всего лишены легального статуса и образования, так как были рождены за границей. Те, кто зарабатывал большие суммы денег (в основном, в Японии), возвращаются домой, и часто страдают от больших разочарований, связанных с переездом в деревню и привыкания к новой жизни. Некоторые не справляются с этим и начинают употреблять алкоголь или совершают попытки к суициду. Подобно мне, их единственное желание — стать хорошими дочерьми. Мы все следуем обычаям нашей культуры, которая навязывает нам делать все возможное, чтобы заботиться о своих семьях — еще раз повторю — «все возможное».
Переехав в Японию в 18-летнем возрасте, эта молодая женщина заработала миллионы бат в секс- торговле, даже уплачивая часть своим сутенерам. Через много лет обслуживания мужчин, она вернулась домой с Чианграй вместе с девочкой и мужем японцем, который через два года ушел от нее. Без гроша, она вышла замуж вновь и родила еще троих детей.
Эта соломенная лачуга принадлежит Дуангжан. Она там живет и заботится о своем прикованном к постели муже и четырех детях. Этот дом постоянно напоминает ей, какие жертвы она принесла, чтобы обеспечить свою семью. Напротив ее дома на противоположной стороне улицы стоит красивый двухэтажный особняк в бангкокском стиле, похожий на тот, который она построила для своей матери в период работы проституткой. Она и сейчас там живет.
Этот дом похож на дом, из которого Дуангжан была изгнана из-за того, что не смогла больше высылать деньги, бросив секс-торговлю и мужа японца. Ее печальная история о том, как матери отказываются от дочерей из-за нехватки денежных средств — повсеместна. Все как у меня.
Прошло много лет, прежде чем я поняла, что фаранги были правы, говоря мне: «Твоя мать обращается с тобой, как ты со своими клиентами, как с ходячим банкоматом». За последние 7 лет, у меня ничего не просили, кроме денег: для нее и моих сестер. Я была бы уже зажиточной дамой, если бы они расходовали мои деньги ответственно, а не так легкомысленно.
На дворе май, и погода в Швеции теплеет, около 40 градусов по Фаренгейту. Я начала привыкать к Швеции и надеялась получить в следующем году шведский паспорт. Что касается Таиланда, то, наверное, только 100 иностранцам в год удается получить тайский паспорт. Это одна из отличительных особенностей наших стран. С другой стороны, США и Европа позволяют многим иностранцам стать гражданами их стран. Азиатские страны не позволяют другим людям становиться их гражданами с такой же готовностью.
Получив шведский паспорт, я бы смогла работать в Испании. Швеция была замечательной страной, и я ценила их либеральные иммиграционные законы, уход за здоровьем и образовательную систему. Но едва ли виза, страхование здоровья и языковая школа смогут уберечь меня от нещадного холода. Испания имеет больше преимуществ, два из которых — теплый климат и Майорка, туристический город по типу Паттайи, где процветают полуночники. Испанцы любят веселиться всю ночь напролет. У нас с испанцами есть что-то общее. Пока для меня невероятной была мысль, что однажды я смогу получить испанский паспорт.
Еще одно преимущество у Испании в том, что туристы здесь расходуют очень много денег на стрип- клубы. Я бы спокойно могла адаптироваться к испанскому образу жизни. Я могла бы танцевать там, как в Таиланде, а не как в Швеции, и эти танцы не требовали бы от меня каких-либо изменений. Я часто рассматривала только легкие деньги; соблазн к деньгам туристов был непреодолим. Однако я знала, что этот шаг откинул бы меня назад, если вспомнить, какие цели я поставила перед собой. Для меня это было намного важнее, чем деньги, которые я могла бы заработать: когда я ставила перед собой цель, я должна была идти к ней. Если бы не цели, я могла бы в Швеции стать обычной уличной проституткой и зарабатывать горы денег. Несомненно, я была в некой растерянности по поводу моего будущего. Я знала, чего хочу: достигнуть цели, не танцуя на сцене.
Я была участницей индустрии, состоящей из одних молодых сексуальных девушек. Это мне приносило намного больше денег, чем я могла себе представить. В то же время я знала, что хочу намного больше от жизни, чем только участие в этой индустрии. Сюда, в Швецию, съезжаются девушки из Восточной Европы, Южной Америки, Таиланда и Филиппин: все из бедных районов мира. В Таиланде — это в основном север и северо-восток. Таиланд — как определенный микромир всей мировой секс-сцены. Эти девушки, включая меня, приезжают сюда, как из гетто.
Йохана уволили с работы. Для профессионала в информационной области потеря работы была тяжелым ударом. Он тратил любую минуту на поиски работы… безрезультатно. Ясно, что он стал очень раздраженным; с ним было очень тяжело находиться рядом; в конечном счете, у него началась депрессия. Он привык к комфортной жизни молодого профессионала в своей области, доход которого позволял ему покупать все, что он хотел. Он потратил все свои сбережения и не мог долго содержать нас. Будучи единственной кормилицей, мне уже было некомфортно жить с ним. Конечно, с самого начала он был очень щедр со мной, и мне очень хотелось помочь ему выйти из кризиса. Я вернулась к танцам, утешая себя только тем, что танцы в Европе — это не то же самое, что танцы в Таиланде. В Швеции я продавала только сексуальные фантазии, а не секс.
Йохан стал очень злым, из-за того, что я до недавнего времени посылала слишком много денег домой.
