Джихад. Экспансия и закат исламизма

всякому мусульманину, обвиненному в грехе. Позднее конфликты между «Обществом мусульман» и одной из радикальных группировок, в которую перешли несколько бывших сторонников Шукри, вылились в вооруженное столкновение. Шукри считал, что любой диссидент, порывавший с сектой, ipso facto порывал с исламом и как вероотступник заслуживал смерти. Тогда полиция арестовала некоторых из его адептов за нарушение общественного порядка, и Шукри, дабы добиться их освобождения, захватил в заложники шейха Захаби. Отказ властей вести переговоры об освобождении пленника привел к его убийству, а затем — к аресту, суду и казни Шукри.

В отношениях между режимом Садата и исламистским движением процесс над группировкой «Ат- Такфир ва ль-хиджра» ознаменовал собой крах попыток власти привлечь на свою сторону студенческую интеллигенцию из «гамаат исламийя» и религиозную буржуазию из числа «Братьев-мусульман», чтобы сообща противостоять эксцессам со стороны бедной городской молодежи. На судебном процессе военный прокурор предъявил обвинение не только Шукри, но и всем исламистам и даже религиозному истеблишменту в лице шейхов исламского университета Аль-Азхар, несмотря на то, что они сами потеряли в этом инциденте одного из своих коллег. Аль-Азхар был обвинен в неспособности приобщить молодежь к ценностям «истинного ислама», из-за чего она и подпала под влияние такого «шарлатана», как Шукри. Это нашумевшее дело не могло не стать прелюдией к разрыву между движением и режимом из-за поездки Садата в Иерусалим, которая состоялось через месяц после процесса. Президент не мог допустить, чтобы под вопрос была поставлена его политика, квалифицированная исламистами как «постыдный мир с евреями». Союз студентов был распущен, имущество «гамаат исламийя» конфисковано, летние лагеря закрыты полицией. В качестве предупреждения ежемесячник «Братьев-мусульман» подвергся жесточайшей цензуре.

Однако, несмотря на рост напряженности между властью и исламистами, последние еще пока не выступали единым фронтом. О. Тильмисани и его сторонники выставляли себя респектабельной оппозицией. Страницы их ежемесячника изобиловали рекламой фирм, принадлежавших «Братьям», которые обогатились за годы пребывания в странах Залива. Здесь же печатались и многочисленные рекламные объявления государственных кампаний. Соглашательство между состоятельной набожной буржуазией и властью, их взаимодополняемость не ставились под вопрос, несмотря на превратности политической жизни. Буржуазия вовсе не собиралась вставать на путь революционной смены режима. Однако из-за своей неспособности к компромиссам она утратила влияние на самых радикальных деятелей, выходцев из студенческой среды и бедной городской молодежи, которые взяли на себя инициативу выступлений против Садата.

Радикализация исламистской оппозиции после 1977 года выразилась прежде всего в пересмотре организационных основ «гамаат исламийя»: на смену проповедям в студенческих городках пришла подпольная деятельность в беднейших поясах египетских мегаполисов (Каире, Александрии, крупных городах Верхнего Египта — Асьюте и Минье). Уроженцы этих мест станут основными обвиняемыми в процессе по делу об убийстве Садата и организации мятежа в Асьюте в октябре 1981 года. Наиболее политизированные деятели объединялись в группировки, входившие в организацию «Джихад». Ее теоретиком стал молодой инженер-электрик Абдессалам Фарадж. Теоретические взгляды Фараджа были изложены в небольшой работе, опубликованной под заголовком «Аль-Фарида аль-гаиба» («Сокровенный долг» или «Неисполненная обязанность»). В ней говорилось, что в обязанности улемов входит объявление джихада любому правителю, не придерживающемуся норм ислама (даже если сам он считает себя мусульманином). Из работы следовало, что духовенство совершило измену. И это давало ему, Фараджу, инженеру-электрику по специальности, воспитанному на трудах Ибн Таймийи, коего он цитировал по изданию, распространявшемуся большими тиражами Саудовской Аравией, самому объявить джихад Садату — «отступнику ислама, кормящемуся подачками со стола империализма и сионизма». Написанный накануне убийства президента, этот текст, отвечавший духу Кутба, свидетельствовал о внутреннем расколе в среде исламистской интеллигенции, который станет неодолимым препятствием для развития всего египетского исламистского движения. Помимо осуждения «безбожной» власти, призыва к ее насильственному свержению и осуждения предательства улемов, Фарадж развернул беспощадную критику «умеренного» крыла движения.

Согласно Фараджу, «Братья-мусульмане», культивируя легальную оппозицию системе, недооценили ее глубоко безбожного характера и своим участием в ней только способствовали ее укреплению. Движимые стремлением основать исламское государство, Фарадж и его сообщники пошли на силовую акцию — 6 октября 1981 года они убили Садата во время военного парада по случаю годовщины форсирования Суэцкого канала. По замыслу заговорщиков, это должно было перерасти в «массовые» выступления — прелюдию к «народной революции». Во время допросов, последовавших за арестами, обвиняемые пересыпали свою речь такого рода выражениями, ссылаясь на Иран, где революция только что победила. Однако иранские исламисты у себя в стране сумели сплотить воедино под знаменем аятоллы Хомейни бедную городскую молодежь, торговцев базара и даже светские средние классы. Напротив, Фарадж и его сообщники оттолкнули от себя египетскую набожную буржуазию и прокляли духовенство, которое «Неисполненная обязанность» избрала своей главной мишенью. Они оказались не способными превратить убийство главы государства во всеобщее восстание под знаменами ислама, сплотить оппозиционные силы в борьбе против «безбожной» власти. И это в тот действительно благоприятный момент, когда непопулярность раиса, переполнившего тюрьмы представителями всех, даже самых умеренных политических течений, достигла высшей точки. Вокруг Садата образовался полнейший вакуум, приведший его на грань паранойи. В то время как вице-президент Мубарак принимал на себя обязанности президента, а в Асьюте десантники подавляли вооруженное восстание, поднятое организацией «Джихад», в народных кварталах шли облавы на радикальных активистов. Впоследствии руководство Аль-Азхара потратило немало усилий, чтобы доказать, что идеи Фараджа и его сторонников были «ошибочными», а их ссылки на Ибн Таймийю — безосновательными. В ответ на обвинения активистов исламских движений улемы отвечали, что только они вправе толковать великие тексты исламской традиции, понимание которых не дано «невеждам», будь они хоть дипломированными инженерами-электриками. Однако саудовская политика массового распространения этих сочинений, одобряемых ваххабитским духовенством, сделала их доступными радикальной образованной молодежи. Последней предстояло понять эти тексты в таком же морально-консервативном духе, но сделать из них выводы, гораздо более опасные для существующего порядка.

Египетский пример конца 70-х годов — яркая иллюстрация политического провала исламистского движения, все три компоненты которого оказались разрозненны. Он также показывает, в какой тупик может зайти правящий режим, который, надеясь сохранить неизменным социальный порядок, идет на союз с набожной буржуазией и использует «умеренную» исламистскую интеллигенцию в своих целях, отдавая ей на откуп мораль и культуру и открывая ей доступ к приватизированной экономике. В результате визита Садата в Иерусалим, а затем заключения мира с Израилем ориентация египетского государства вошла в противоречие с базовыми ценностями исламистского движения, даже его самого умеренного крыла: враждебностью к евреям в целом и к еврейскому государству в особенности. Таким образом, правящий режим попал в ловушку, устроенную им же самим: дискурс исламистской интеллигенции, приветствовавшийся, когда он был направлен против левых, превратился в фактор нестабильности, когда он стал способствовать сплочению и радикализации оппозиции. Буржуазная компонента движения, даже если она и не вступила на путь прямой конфронтации с властями, оказалась подмята группами бедной городской молодежи и студентов — сторонников джихада.

Несмотря на поражение, египетские исламисты стали предвестниками грядущих потрясений. Благодаря престижу страны, в которой была создана организация «Братьев-мусульман» и жил Сайид Кутб, деятельность египетских исламистов и уроки их поражения станут предметом изучения «последователями даже в странах Черной Африки и Центральной Азии.

Глава 4 Исламизм, бизнес и этническая напряженность в Малайзии