Двадцать лет тому назад написание такой книги было бы невозможным. Сегодня это необходимо. В самом деле, на наших глазах близится к завершению целый исторический цикл: как мы увидим, исламистские движения вступили в фазу заката, который с середины 90-х годов XX века становится еще более стремительным. Понять его причины, оценить его влияние, предсказать возможные последствия — вот ключевая задача на ближайшее будущее для мусульманского мира, который в начале третьего тысячелетия насчитывает более одного миллиарда правоверных, что уже превышает численность католиков. A
Движение, теоретически разрабатывавшееся с конца 60-х годов XX века несколькими идеологами (пакистанцем Маудуди, египтянином Кутбом и иранцем Хомейни), укоренится в обществах лишь в последующее десятилетие. По-настоящему исламистская эра начнется после израильско-арабской войны в октябре 1973 года, выигранной Саудовской Аравией и другими странами — экспортерами нефти, когда цена на углеводородное сырье резко подскочит вверх. Первая фаза этой эры — фаза раскачивания — завершится исламской революцией 1979 года. Если хомейнистский Иран будет воплощать собой радикальный полюс, «электризующий» массы и поднимающий обездоленных на борьбу против несправедливого порядка, то саудовская династия — хранительница Святых мест Мекки и Медины — поставит свои несметные богатства на службу консервативной концепции общественных отношений. Эр-Рияд провозгласит моральный ригоризм и во имя его станет финансировать распространение по всему миру групп и партий, которые будут выступать с этих же позиций.
Исламистское движение изначально двойственно — и в этом состоит вся трудность его понимания. В его рядах мы встретим бедную городскую молодежь — плод демографического взрыва в третьем мире и массового обезлюдения сельской местности, — которая впервые в истории получит доступ к начальному образованию. В исламистском движении мы также увидим религиозную буржуазию и средние классы. Отчасти это выходцы из семей базарных торговцев, оттесненных в момент деколонизации на обочину общества военными или династиями, захватившими власть. Эти слои состоят также из врачей, инженеров и бизнесменов, уехавших работать в консервативные нефтедобывающие страны. Быстро обогатившиеся, они оказались вне политической игры. Все эти социальные группы, имевшие разные амбиции и по-разному смотревшие на мир, на протяжении жизни одного поколения будут находить в исламистском политическом языке общее выражение своих фрустраций и несовпадающих чаяний. Соответствующий дискурс станет уделом молодых интеллектуалов, в большинстве своем — недавних выпускников научных и технических факультетов, вдохновленных идеологами 60-х годов.
Таким образом, с конца 70-х годов на политической сцене большинства мусульманских стран уже присутствовали основные действующие лица исламистского движения. Они появились также в том региональном пространстве, где Саудовская Аравия, с одной стороны, и революционный Иран — с другой, вступят в жестокую битву за контроль над смыслом, который они хотели бы придать самому исламизму. Правительства стран, оказавшихся между этими полюсами, — таких как Египет, Пакистан или Малайзия — станут поощрять исламистских активистов, видя в них союзников в борьбе против еще живого социализма, но властям не всегда будет удаваться контролировать динамику проникновения исламистов в народную гущу, свидетельством чему — убийство в Каире в 1981 году группой «Аль-Джихад» президента Садата.
Исламизм распространялся по всему мусульманскому миру с начала 80-х годов, становясь главной темой споров о будущем общества: двусмысленный характер исламистской идеологии, которую мог разделять как бородатый капиталист, так и обитатель трущоб, способствовал популяризации этих движений. Эта вторая фаза была отмечена стремительной экспансией движения, но одновременно и обострением его внутренних противоречий. Апелляция к религии, позволявшая не отчитываться за свои свершения в посюстороннем мире, давала исламистам «отсрочку» в выполнении конкретных обязательств. Обещая восстановить справедливое общество времен раннего ислама и государство, основанное Пророком в Медине, исламизм воплощал в себе утопию тем более привлекательную, что она противостояла режимам, уже испорченным коррупцией, экономическим упадком и падением нравов, авторитаризмом, подавлением гражданских свобод — типичными чертами мусульманского мира той эпохи.
К контролю над этой внушительной мобилизационной силой не оставалась равнодушной ни одна из региональных держав: одни намеревались ее обуздать, другие — поддержать, но при этом и те, и другие пытались вмешиваться. Иранская революция стала для власть предержащих предупреждением: оттолкнув от себя клерикальный блок, шах оказался в изоляции, лишился всякой опоры в обществе. Хомейни победил потому, что сумел объединить в неукротимом порыве торговцев с базара, бедноту и даже светские средние классы, уверенные, что смогут манипулировать тем, кого они считали харизмагическим, но бессильным стариком. В 80-е годы все усилия правящих режимов будут направлены на то, чтобы раздробить исламистское движение на составляющие: будут раздаваться авансы набожной буржуазии, лишь бы оторвать ее от народных масс, в страхе, как бы повторяющиеся, но бесперспективные бунты не переросли в новые исламские революции. Идя на очередные уступки в области культуры и морали, правящие режимы будут поощрять атмосферу реисламизации в ее реакционном воплощении. Светские интеллектуалы, писатели и прочие «прозападные элиты» будут принесены в жертву самым ретроградным клерикалам в надежде, что те благословят властителей и дальше править государством. Саудовская Аравия сыграет в этом процессе решающую роль, рассыпая щедроты, делая поблажки и уступки, «приручая» религиозные средние классы благодаря финансовому инструментарию исламской банковской системы, складывавшейся в ту эпоху.
На международной арене это десятилетие пройдет под знаком ожесточенной борьбы между саудовской монархией и хомейнистским Ираном. Экспорту революции, задуманному Тегераном по примеру французской и русской революций, Эр-Рияд противопоставит политику сдерживания, вдохновленную американским containment[10] Советов времен «холодной войны». В войне, развязанной против революционного Ирана в 1980 году Саддамом Хусейном с благословения монархий Залива и при благожелательном отношении Запада, хозяин Багдада, вождь светской партии, привлечет на свою сторону религию, чтобы лишить своего противника монополии на нее. В свою очередь, Тегеран, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, действуя через ливанское движение «Хизбаллах», будет использовать терроризм и брать в заложники западных граждан, начнет чинить препятствия паломничеству в Мекку. Но главной ареной этого конфликта станет Афганистан. Джихад, финансировавшийся в этой стране нефтяными монархиями Аравийского полуострова и ЦРУ, имел явной целью устроить Советскому Союзу, вступившему в Кабул в 1979 году, свой «Вьетнам», который в конце концов ускорит падение Советов. Еще одной функцией джихада будет отвлечение радикальных активистов всего мира от борьбы против американского «большого сатаны» — к которой их призывал Хомейни — и канализация недовольства в направлении СССР. Афганский джихад имел кардинальное значение для эволюции исламистских течений в мировом масштабе. Он стал тем главным «делом», за которое готовы были бороться все исламисты — как умеренные, так и радикалы. В арабском сознании он подменил дело Палестины, став символом перехода от национализма к исламизму. В Афганистане помимо моджахедов из числа местных жителей сражались «джихадисты» из Египта, Алжира, стран Аравийского полуострова, Южной и Юго-Восточной Азии, составлявшие «интернациональные бригады». Прекрасно обученные ведению партизанской войны и жившие в замкнутой среде, они вынашивали свой вариант исламской идеологии, в центре которого лежала идея вооруженной борьбы, сочетавшаяся с крайним религиозным ригоризмом. Вплоть до 1989 года саудовские, пакистанские и американские спецслужбы сохраняли
