winters.-Annual Review, of Earrth and Planetary Sc. Lett, 16,1988, p. 73–99). Работы (Raynaud D. The total gas content in polar ice core. — The climatic record in polar ice. Cambridge, 1983, p. 79–82; и Gerlach T.M., Graeber EJ. Volatile budget of Kilauea volcano. — Nature, v. 313, N6000, 1985, p. 273–277) оценивают выброс в стратосферу аэрозолей серной кислоты в результате извержения вулкана Тоба (ок. 75000 лет назад) от 9x1014» до 5х1015 г, в то время как общий аэрозольный выброс, согласно Рампино, для этого извержения — от 1000 мегатонн и выше. Из этого следует (при допущении равновеликого соотношения компонентов выб-роса для Тобы и события 1259 г.), что в 1259 г. было выброшено от 3,6x1014 до 2х1015 г, то есть порядка 1000 мегатонн аэрозоля, содержащего не менее 100 миллионов тонн серной кислоты. Попросту говоря, серной кислоты в 1260 г. выпало столько, что мало не показалось бы и сейчас.
Такое резкое воздействие на окружающую среду не могло пройти без очень серьезного ущерба для флоры и фауны.
То, что о конкретном гигантском извержении вулкана нигде никаких упоминаний нет (а оно явно должно было бы произойти в обитаемой части Ойкумены), говорит о том, что это могло быть не вулканическое, а экстратерриальное событие, то есть катастрофа, вызванная внеземным источником.
С конца XVI века в Европе действительно наступило естественное похолодание климата — как волнообразное затухание катаклизма, выразившееся в двух минимумах — Маундера, а затем и Шпорера. В XIV веке мореплавание в Атлантике практически прекратилось из-за постоянных штормов. С этого же времени люди начали строить дамбы и плотины — что в Москве, что в Голландии. Приливные явления в закрытом Адриатическом море были на порядок сильнее, чем сейчас. На территории северной Германии до сих пор сохраняются следы т. н. «дюнкерской трансгрессии» — занесенные песком и илом леса и деревни. На картах XIV–XVII веков нет Аральского моря — это просто залив Каспия, который из-за этого по протяженности ориентирован не с юга на север, а с запада на восток. (По данным географа А.Ф. Шнитникова, трансгрессия Каспия как раз приходится на XIII–XV вв.) Более того, существовало огромное озеро на месте Барабинской степи, а нынешние пустыни Каракумы и Кызылкумы были густо заселены.
Все это может быть объяснено последствиями релаксации Земли после импульсного воздействия извне. Миграции крыс и распространение чумы в XIV веке могут рассматриваться как прямое следствие катаклизма. И не только одной болезни — обыкновенной чумы, но и бубонной чумы, и туберкулеза, и цинги и т. д. «Чумное время» — как обобщающая характеристика-закончилось в середине XV века.
В связи с этим характерно и само обозначение средневековья в источниках XV–XVI веков. Первым зафиксировано латинское выражение «media tempestas» (1469), где слово tempestas означает не просто время, а «пора бурь, время катаклизмов» (ср., например, англ. tempest — «буря»), то есть оно передает явно негативную характеристику событий этого временного промежутка. Далее появляется формула «media antiguitas» (1494), или «средняя античность», то есть промежуток примерно с середины XIII века до середины XV века считается временем «средней древности». Затем отмечаются выражения «media tempus» и «medium aetas» (1531), то есть попросту «среднее время, средняя эпоха». И только в 1596 г. — saeculum medium, одновременно с «medium aevum» — уже после того, как слово «saeculum» — «век» — было ассоциировано и с понятием «столетие». Однако окончательно выражение «средние века» приобрело современный смысл только в конце XVII века.
Тоже касается и понятия
Катастрофа, вызванная наблюдавшимся внеземным источником, не могла не оставить следов и в ментальности человечества. Землетрясение или наводнение впрямую не дает оснований для связывания таких природных катаклизмов с «карой небесной» — для этого необходимо визуальное наблюдение космических и атмосферных явлений — то есть знамение. Причем знамение совершенно неординарное: это не молнии, северные сияния, солнечные и лунные затмения, которые наблюдаются нередко и не приносят ощутимого вреда. На эту роль гораздо лучше подходят кометы и крупные метеориты, если их обломки достигают Земли.
Именно беда, приходящая с неба, является сильнейшей религиозной мотивацией. В связи с этим характерен феномен пророчества. Если, скажем, катастрофа была связана с развалом близко подошедшей кометы, то она должна была происходить не менее, чем в два этапа, и это объясняет многое: пережившие катастрофу и связавшие ее с появлением кометы рассказывали о ней детям и внукам. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что уходящая за Солнце комета, разворачивающая хвост в сторону, противоположную от начальной, недвусмысленно обещала вернуться. Но когда она вернулась, таких катастрофических событий, как в первый раз, не было, хотя краснело небо и снова выпадал каменный град и т. д. Поэтому потомки решили, что страхи предков были слишком преувеличены, при этом некоторых пророков просто казнили («охота на ведьм» и т. п.).
Когда вымерли свидетели катастрофы, мнения потомков разделились: одни сочли, что пришествие мессии состоялось, и стали христианами, другие решили, что масштаб катастрофы был не тот, и мессию еще надо ждать — так образовались иудеи-ортодоксы. Третьи, наименее грамотные, решили вообще покончить с пророчеством: они объявили, что последний из пророков — Магомет — останется последним навсегда. Но и следующие поколения продолжали размежевываться: мусульмане раскололись на суннитов и шиитов именно на почве пророчества, а часть христиан предпочла иметь постоянно действующего пророка в лице папы римского.
Самое парадоксальное, что последними раскололись «древние евреи» — в XVIII веке возникло движение хасидов, причем опять-таки на почве признания пророков-цадиков! Такая модель развития нынешнего монотеизма представляется отнюдь не беспочвенной.
Другим религиозным понятием, возникновение которого напрямую можно связать с катастрофой, является чистилище. Возникновение понятий «рай» и «ад», как взаимосвязанные альтернативы в представлении о том, что происходит по истечении жизни, вполне естественно. А вот «чистилище» представляет собой представление о процедуре, с помощью которой Вышняя Сила разделяет «чистых» и «нечистых»: кто пережил испытание — чисты, погибшие — были нечисты, за то и наказаны. Традиционная историография гласит, что идея «чистилища» зародилась в III веке (Jagues Le Goff. The birth of purgatory. The University of Chicago Press. Chicago, USA 1984) в трудах Климента Оригена и Киприана. Блаженный Августин (IV в.) в трактате «Град Божий» впервые употребляет термин «poenae purgatoriae», из которого и возникло purgatoru = чистилище.
Однако после этого — вплоть до ХII(!) века — тема чистилища исчезает из источников, чтобы возродиться для бурного обсуждения «отцами церкви», список которых весьма внушителен и включает Альберта Великого, Бонавентуру, Фому Аквинского. Считается, что канонизация чистилища произошла в 1274 году на Лионском соборе. (При этом якобы папа в своем письме фактически признал чистилище каноном еще в 1254 году.) Апогей развития темы чистилища — «Божественная Комедия» Данте. Однако догмат чисти лища был введен только в 1439(!) г. и подтвержден в 1562 г., поскольку Мартин Лютер в начале XVI века возобновил полемику о чистилище. (При этом РПЦ существования чистилища никогда не признавала!).
Характерно и то, что на рубеже XII–XIII веков на исторической арене появляется своего рода «Французский Иисус» — Франциск Ассизский (лат. Franciscus Assisiensis, трад. 1181/1182 — 1226), основатель ордена «нищенствующих» монахов — францисканцев, поборник идеалов «ранней веры». Самые ревностные блюстители учения Франциска Ассизского — т. н. «спиритуалы», то есть «нестяжатели», призывавшие питаться только «святым духом».
«Ересь» Французского Иисуса распространяли и «иоахи-миты» — последователи еще одного учителя — Иоахима Флорского (1132–1202). Он выдвинул следующие идеи:
1) Троица как триединство свободы, любви и мира;
2) Хилиазм (от греческого «хилиа» = тысяча, а не от лат. millе!), то есть грядущее наступление «тысячелетней» эры «Святого духа». (Вот где впервые появляется некое тысячелетие как мера,
