нарочно они лузеров подбирают, что ли, которым больше и пойти некуда.
– Уважаю твою склонность к обобщениям. – Агафья пожала плечами. – Писателю полезно богатое воображение, но учитывай, пожалуйста, такой пустячок, как остальной мир. У них там в некотором роде кризис был, извини за банальность.
– Ага, и мужики вокруг вас мудаками оказались из-за этого? – съехидничала Сашка.
– А ты думала? Во многом. Когда берут на излом, выдерживают немногие.
– И Юрик твой? Ты его уже оправдать готова?
– Это вряд ли. Но понять могу: проблемы только теоретически сплачивают, а на практике со страху многие начинают сбрасывать балласт, лишь бы спастись самому. Я для него оказалось обузой, как выяснилось.
– Нет, Алёша не такой! Он случайно влюбился, – Ольга внезапно заволновалась.
– Конечно, детка, не такой. И это подтверждает, что никакого специального поиска сироток они не производили и, если ты на это намекаешь, проблем нам не подстраивали. Просто жизнь вообще – «это цепь непростительных преступлений друг перед другом»… [5]
– А что, девки, женихи у вас в Ордене есть? – Ольга неуклюже попыталась перевести разговор в легкомысленное русло.
– Кому и жеребец жених, – ответила ядовитая Сашка. – Ты не слышала, что ли, – только женщин принимают. – Она растянулась на диванчике, а бедного ангела, осыпанного пеплом, поставила на пол. Лежала на животе, болтала ногами, показывая стоптанные красные подошвы мягких испанских туфелек.
– Это понятно, но обслуга какая-нибудь альтернативного пола вам тут попадалась?
– Нет, по правилам мужчины на территории не появляются. Из самцов один Жакоб имеется, и тот дохлый.
– Вы как хотите, а это нездорово.
– Да брось ты, от воздержания ещё никто не умирал.
– Ах, я не о том. Нездорово непонятно почему отвергать половину человечества, не находите?
Агафья пожала плечами:
– Мы и так живём в мужском мире, должны у девочек быть какие-то тайные сады.
– И вообще, мне Рудина обмолвилась: «Мужчины просто пишут, а у женщин своя особая магия», – сказала Катя.
– Чтооо?
– Оля, ты вообще книжки читаешь? «Бегущая с волками» доньи Эстес, «Богиня в каждой женщине» – ничего тебе не говорят?
– А ещё «Сатанинские ведьмы» ЛаВея?
– Нет, Оль, ты не путай дам-юнгианок с сатанистами. – Катя впервые за весь долгий вечер по-настоящему воодушевилась. – Одни работают с архетипами, проповедуют феминизм и освобождение женской сущности, а другие, наоборот, ставят женскую силу на обслуживание мужского мифа. – Она стояла, прислонившись к стеллажу, и при этих словах машинально погладила мраморные кудряшки Сапфо.
– Аааа, Катя, пожалей меня. И те и другие используют слово «ведьма» и до смерти любят заглавные буквы, и женщина у них всегда пишется с большой Ж. Великая, Первозданная, Дикая – какая там ещё?
– У всех Ритуалы и Магия, – Ольга говорила с нажимом, всё сильней раздражаясь, – если они в это дерьмо ещё и литературу впутали, тогда я пас. Я верю только в ежедневную работу, без всяких магических штучек, гендерных обобщений и без скидок. Господи, даже в НЛП скорей поверю, чем в творческий союз по половому признаку.
– Спокойно, спокойно, – Агафья с выверенной точностью разлила остаток вина по четырём бокалам, – кто верит – будет заниматься магией, остальные – НЛП. Давайте уже напоследок – за искусство!
Она побрела по коридору, лениво ведя пальцами по стене, покрытой приятными фактурными обоями. Бестолковой героиней фильма ужасов, неотвратимо лезущей в самое пекло, она себя не чувствовала – это место казалось ей в высшей степени странным, но неопасным. Ну, вроде палаты для тихих.
Лампы ночью работали вполсилы, и поэтому узкая полоска яркого света, пробивающаяся из-под приоткрытой двери, сразу бросалась в глаза. Ольга помедлила, но хорошее воспитание недолго сопротивлялось любопытству, и она заглянула. Комната не особенно отличалась от её собственной, но казалась более обжитой: на стенах висели какие-то рекламные постеры с изображением обложек, на столе громоздилась стопка книг, мерцал монитор, на экране в качестве заставки плавало объёмное слово «жопа», отражаясь в початой бутылке коньяка Hennessy.
– …natura se consumi et senectute, – тут чтице понадобилось перевернуть страницу и пришлось прижать простыню подбородком, чтобы высвободить руку, – quam sibi dari tempus…
Она вознамерилась совершить величественное округлое движение, но тога поползла вниз, женщина суетливо попыталась её прихватить, и торжественность момента была утеряна. Ольга беззвучно отступила от двери, развернулась и на цыпочках поспешила к себе.
«Нет, хватит с меня на сегодня. Будем считать, что это тоже был сон».Глава 4
…мы просим благочестивого читателя, чтобы он не домогался объяснений во всех случаях, где достаточно одного лишь доверия к истине, установленной или собственным опытом через зрение или слух, или донесением заслуживающих доверия лиц.
Смотри, что говорится об этом в пятом вопросе первой части при разборе третьего заблуждения.
К завтраку Ольга вышла позже обычного, но другие девушки в это утро тоже не спешили. Пили кофе в молчании, лишь изредка обмениваясь просьбами передать кувшин с соком или огромную миску малосольных огурцов, которые прозорливая Алла подала к омлету. Ольга оживилась только однажды, когда в столовую вошла вторая вчерашняя галлюцинация – полнотелая ночная чтица. Правда, на этот раз она была не в простыне, а в жёлтом шёлковом платье, украшенном по подолу цветочными принтами. Кивнула присутствующим и села чуть поодаль.
– Кто это? – спросила Ольга у Сашки.
– Ну Панаева же, я тебе говорила, – с похмельным раздражением ответила та. Сашка выпила больше всех, её откровенно мутило, – медичка наша. По совместительству пишет психиатрическую прозу.
– Психологическую?
– Да нет же, о буднях психиатров, она судебной медициной занималась. Обожает поговорить о Добре и Зле, с большой философской претензией. Вольтера любит.
– И Цицерона тоже?
– Как ты догадалась? Чуть примет и ну декламировать на кухонной латыни…
Ольга с любопытством разглядывала круглое розовое личико с широким ясным лбом и слегка сплющенное книзу так, что нос загибался к маленькому, но упрямому подбородку. Такие выглядят хорошенькими в детстве, довольно симпатичными в юности и добродушными в зрелые годы, но к старости начинают напоминать о бабе-яге. Об истинном характере обладательницы этого лица Ольга судить не рискнула.
– Девушки, сегодня во второй половине дня начнут съезжаться дамы-преподавательницы, я буду занята, так что если у вас есть какие-то текущие вопросы, самое время задать их сейчас. – Елена сделала паузу, но вопросов ни у кого не возникло. – Что ж, обед ровно в два, не позже, потом начнётся подготовка к торжественному ужину, Алле будет не до нас.
Часа в четыре в дверь к Ольге заскреблась Сашка:
– Бежим скорей, первая дама уже здесь!
– Гроб на колёсиках уже въехал во двор, – проворчала Ольга, но быстро влезла в сандалии и поспешила на улицу.
В чахлой тени старого миндаля сидели Катя с Агафьей, картинно лузгали семечки и глазели на красную «мазду», стоящую у крыльца. Из неё никто не выходил.
– Ну и где? – поинтересовалась Ольга.
– Где-где – внутри! Это Джульетта Иванова, – ответила Катя.
– Какая ещё Иванова?
– Упаси тебя бог – Ива́нова!
– А чего она там сидит, замок заклинило?
– Не, тут другое. У неё есть две привычки, связанные с автомобилями: она ездит всегда на красных и выходит из машины, только если ей открывают дверцу, хотя водит сама, без шофёра.
– Фига! Крутая.
– Ну да. У нас все в курсе, поэтому даже кроткая Елена иногда позволяет себе чуть-чуть промедлить, прежде чем её выпустить.
– Вредная она?
– Джульетта? Нет, хорошая. Ну, просто смешная немного.
Тут наконец из дома выбежала запыхавшаяся Елена, распахнула дверь автомобиля, и Ольга увидела, как на пыльную землю ступили золотые туфли примерно сорок первого размера на шпильках, показались бесконечные стройные ноги, и постепенно появилась вся Иванова – высокая и прекрасная, как башня, в коротком золотом платье, обтягивающем отличную фигуру. У неё были длинные красные волосы и тёмные очки в пол- лица.
– Фига.! – снова сказала Ольга, растеряв от изумления остальные слова.
– Ага-ага, она такая! – Катя закивала с такой гордостью, будто сама сделала эту Джульетту. Скажем, вырезала из глянцевой книжки про принцесс для девочек дошкольного возраста.
– А что она, такая, пишет?
– Да всякую ерунду, – ответила Катя, глядя на даму с неподдельным умилением, – зато какой образ! Она идеальна.
– Она чудовищна! Её читают продавщицы кваса и цветочницы, я сама видела, – презрительно сказала Сашка. – И она будет нас чему-то учить?
– Знаешь, милая, – мягко заметила Агафья, – я о ней слышала. Кажется, у неё уже продан миллион экземпляров.
– Пять, – поправила Катя, оторвавшись от созерцания любимого сказочного героя, – пять миллионов. Она пишет десять книг в год. Говорю вам, это монстр в золотом платье.
– С литературными неграми и двадцать напишешь.
– Она сама, я точно знаю. Вдумайся: де-сять ро-манов в год.
– Плохих!
– Очень плохих. Которые отлично продаются. Их покупают сотни тысяч женщин. Знаешь, я охотно послушаю, если она объяснит, как это делается.
Тем временем богиня скрылась, а Катя пошла парковать «мазду» – это было её обязанностью. В ворота въехала зелёная антикварная «Волга»,
