- Да.
- Можно я зажгу лампу?
- Да.
В свете затрепетавшего язычка пламени лицо его выглядело бледным и взволнованным.
- Мне надо тебе кое-что сказать.
- Не надо ничего говорить. Просто ложись спать.
- Я должен сказать это. Я...
- Ларри? - Она села. - С тобой все в порядке?
Он заговорил, словно не услышав ее вопроса.
- Я люблю тебя. Если я тебе нужен, то я буду рядом с тобой. Но у меня есть сомнения по поводу того, насколько ты счастлива со мной. Я вряд ли буду для тебя идеальной парой, Люси.
- Поживем - увидим. А пока ложись.
Он лег. После того как они кончили заниматься любовью, она сказала, что любит его.
Только через три дня они узнали о том, что Надин Кросс переехала жить к Гарольду Лаудеру.
51
Он посмотрел на нее смущенно, но она лишь улыбнулась ему своими спокойными, темными глазами - глазами молодой девушки на викторианской картине.
- Извини меня, - пробормотал он.
- За что? - спросила Надин, не отрывая глаз от его лица.
- Тебе это, наверное, не доставило особого удовольствия.
- Напротив, я чувствую себя удовлетворенной. Ты молод. Мы будем заниматься этим столько, сколько ты захочешь.
Он посмотрел на нее, не в силах сказать ей что-нибудь в ответ.
- Но одну вещь ты должен запомнить. Что ты мне там говорил о своей девственности? Так вот, я тоже девственница.
- Ты... - Должно быть, появившееся у него на лице выражение удивления было очень комичным, так как она откинула голову и расхохоталась.
- Да, я девственница. И я не собираюсь расстаться с ней в ближайшее время. Потому что она предназначена другому.
- Кому?
- Ты знаешь кому, Гарольд.
Он уставился на нее, внезапно похолодев. Она спокойно ответила на его взгляд.
- Е_м_у_?
Она кивнула.
- Но я тебе многое могу показать, - сказала она, отведя глаза. - Мы с тобой будем заниматься такими вещами, о которых ты никогда даже и не... нет, не так. Может быть, ты и _м_е_ч_т_а_л_ о них, но ты никогда не думал, что мечты твои сбудутся. Мы можем играть. Мы можем пьянеть от этого. Мы можем купаться в этом. Мы можем... - Она запнулась и посмотрела на него. Взгляд ее был таким лукавым и соблазнительным, что он снова почувствовал возбуждение. - Мы можем делать все, что угодно, кроме одного крошечного пустячка. А этот пустячок не так уж и важен, не правда ли?
В голове его закружились картины. Шелковые шарфы... ботинки... кожа... резина. О, Господи. _Ф_а_н_т_а_з_и_и _ш_к_о_л_ь_н_и_к_а_. Какой-то своеобразный сексуальный пасьянс. Но ведь все это только сон? Фантазия, порожденная другой фантазией, детище темного человека. Как он желал всего этого, как он хотел _е_е_, но он хотел и большего.
- Ты можешь быть со мной абсолютно откровенным, - сказала она. - Я буду твоей матерью, или твоей сестрой, или твоей шлюхой, или твоей рабыней. Но ты должен рассказать мне все, Гарольд.
Он открыл рот, и его голос зазвучал, как надтреснутый колокольчик.
- Но не задаром. Ничто не дается бесплатно, даже сейчас, когда все вокруг завалено вещами, которые только и ждут, чтобы их подобрали.
- Я хочу того же, что и ты, - сказала она. - Я знаю, что таится в твоем сердце.
- Этого не знает никто.
- То, что таится в твоем сердце, записано в твоем дневнике. Я могла бы прочитать его - я знаю, где он спрятан, - но в этом нет необходимости.
Он вздрогнул.
- Раньше он лежал вон под тем кирпичом, - сказала она, указывая в направлении камина, - но теперь ты перепрятал его на чердак.
- Откуда ты это знаешь? _О_т_к_у_д_а_?
- Я знаю, потому что он рассказал мне. Он... можно сказать, что он написал мне письмо. А еще важнее, что он рассказал мне о _т_е_б_е_, Гарольд. О том, как этот ковбой отнял у тебя твою женщину и не включил тебя в состав Комитета Свободной Зоны. Он _х_о_ч_е_т_, чтобы мы держались вместе, Гарольд. И он щедр. С этого момента и до того времени, как мы уйдем отсюда, мы предоставлены самим себе.
Она прикоснулась к нему рукой и улыбнулась.
- Для нас наступает время игр. Ты понимаешь меня?
- А потом, Надин? Что он хочет, чтобы мы делали потом?
- То, что ты почти уже сделал с Редманом в тот первый день, когда вы выезжали на поиски старой женщины... но в гораздо большем масштабе. А когда мы сделаем это, мы сможем отправиться к нему, Гарольд. Мы сможем быть с ним. Мы сможем остаться с ним. - Глаза ее были полузакрыты от наслаждения и восторга. Парадоксальным образом то обстоятельство, что она любит другого, но готова отдать свое тело ему, вновь возбудило в нем жаркое желание.
- А если я скажу 'нет'?
Она пожала плечами, и груди ее соблазнительно покачнулись.
- Жизнь будет идти своим чередом, так ведь, Гарольд? Мне придется найти другой способ, чтобы сделать то, что я должна сделать. Ты пойдешь своим путем. Рано или поздно ты найдешь девушку, которая согласиться сделать для тебя этот маленький пустячок. Но спустя некоторое время этот пустячок покажется тебе очень утомительным.
- Откуда ты знаешь? - спросил он с кривой усмешкой.
- Я знаю это, потому что секс - это жизнь в миниатюре, а жизнь очень утомительна. Жизнь - это время, проведенное во множестве комнат для ожидания. Вполне возможно, Гарольд, здесь у тебя будут свои успехи, но к чему все это? Жизнь твоя будет скучной банальностью, и ты всегда будешь вспоминать меня без рубашки и будешь думать о том, как бы я выглядела, если снять с меня все остальное. И ты будешь пытаться представить себе, что было бы, если бы я стала произносить в твоем присутствии нецензурные ругательства... или обмазала бы медом... все твое тело... а потом вылизала бы тебя... и ты будешь думать...
- Прекрати, - сказал он. Все тело его охватила дрожь.
Но она не послушалась.
- А еще мне кажется, что ты будешь думать о том, на что похожа жизнь на его стороне мира, - сказала она. - И, возможно, эта мысль окажется гораздо более настойчивой, чем все остальные.
- Я...
- Решай, Гарольд. Надеть ли мне снова свою рубашку или снять все остальное?
- Идем в спальню, - сказал Гарольд.
Она улыбнулась и взяла его за руку.
Гарольд Лаудер подчинился своей судьбе.
52
Окна дома Джаджа Фэрриса выходили на кладбище.
Он и Ларри сидели после обеда на веранде, курили сигары и смотрели на полоску заката над горами, которая постепенно выцветала до бледно-оранжевого оттенка.
- В детстве мы жили неподалеку от самого красивого кладбища во всем Иллинойсе, - произнес Джадж. - Оно называлось Холм Надежды. Каждый вечер после ужина мой отец, которому тогда пошел седьмой десяток, уходил на прогулку. Иногда я отправлялся вместе с ним. И если наш маршрут пролегал мимо этого некрополя, содержавшегося в идеальном порядке, он говорил: Как ты думаешь, Тедди? Есть ли хоть какая- нибудь надежда? И я отвечал ему: Конечно, есть. Целый холм. И каждый раз он хохотал, словно слышал эту
