— Что вы говорите? — Турусов протер опухшие глаза.
Дружинник сплюнул.
— Давай отваливай на свой край поля, кенгараксовец вшивый!
— Я не кенгараксовец… — Турусов поднялся на ноги и сразу почувствовал легкое головокружение.
— А кто же ты такой? И как там оказался? — Дружинник строго, с осуждением смотрел на незнакомца.
— Случайно. Мой вагон туда отогнали…
— Врешь! — раздраженно бросил дружинник. — Мы еще десять лет назад все рельсы вокруг Кенгаракса поснимали! Сам участвовал! Так что никаких новых вагонов там быть не может!
— А вы пойдите посмотрите! — Турусов нагнулся и стал отдирать от брюк подсохшие комки земли.
— Делать мне больше нечего! — буркнул дружинник. — Хватит того, что целую ночь здесь отдежурил, а через два часа на работу, производственные задачи решать, экономику вытаскивать на уровни повыше.
— Зачем же здесь по ночам дежурить?
— Если страна слишком гуманна, то кому, как не нам наводить в ней порядок? Здесь ночь не покараулишь — наутро обязательно несколько наших детей очутятся в Кенгараксе. А попадут туда — все, считай, обществу их не вернешь! Опять же и кенгараксовцев нам здесь тоже не надо. Пусть живут у себя на островке-лепрозории, раз милиция не хочет ими заниматься!
— Чего это милиция должна ими заниматься? — удивился Турусов.
— Как чего?! На наших глазах происходит повальное нарушение уголовного кодекса: сотни людей живут без прописки, а следовательно, и без работы, живут неизвестно на какие доходы, не принося обществу никакой пользы.
— Я с вами пройдусь немного. — Турусов выпрямился и осмотрел помятые и грязные брюки.
— Валяй, я — гуманист.
Они медленно шли по кромке. Дружинник у самой границы поля, Турусов рядом. Дружинник зорко всматривался в далекие очертания Кенгаракса, держа руки за спиной. Турусов тоже поглядывал туда, но совсем другим взглядом. Он пытался понять, почему возник этот Кенгаракс — ведь не из одной прихоти решившей стать святой Клавдии Николаевны, матери Павла. Не было бы этих людей, так и места не возникло бы. Расспрашивать дружинника не хотелось. Голос его был неприятен Турусову, да и отношение к тому месту и к обитателям сквозило в каждом его слове…
Так они шли и молчали довольно долго, пока впереди не показался идущий навстречу старик, рослый и могучий. Только седые волосы и крупные морщины-рытвины выдавали его возраст.
— Ну вот и смена, — дружинник облегченно вздохнул.
— Доброе утро нашим бойцам! — поздоровался сменщик. — Как ночь прошла?
— Порядок. Ни побегов, ни переползов не было. Вот только этот приполз, — он показал взглядом на Турусова, — но он не кенгараксовец.
Дружинник отдал сменщику повязку, попрощался и, не глянув на своего недавнего собеседника, отправился на работу.
Старик поправил повязку на рукаве, расправил плечи, посмотрел дружелюбно на Турусова и занялся физзарядкой.
— Давай поборемся! — предложил старик.
— Спасибо, не любитель.
— Значит, хлюпик. С таким поколением, как ваше, войну не выиграешь! Даже будущую нравственность не защитишь!
— Чью? — ухмыльнувшись, спросил Турусов. — И от кого?
— Вы меня на дискуссию не вызывайте. Если вас подослали с того края поля, то можете сразу же возвращаться! Ничего в наших магазинах вам не продадут! Не хотите работать — занимайтесь голоданием! Все равно жизнь заставит к станку вернуться!
— А разве кенгараксовцы не хотят работать? — поинтересовался Турусов.
— Да кто их возьмет? Они же без прописки, а некоторые даже без паспортов. Все равно что бежавшие крепостные до отмены крепостного права! Может, на них розыск объявлен, поэтому они там и торчат…
Старик тяжело вздохнул, лицо его помрачнело.
— Не для таких же, как они, я свою кровь проливал! — сказал он с горечью.
— Разве кровь проливают для кого-то?! — задумчиво произнес Турусов. — За кого-то — это еще куда ни шло.
— Ты меня не пропагандируй! Я твердый и знаю, что говорю и что делаю!
Вышли к реке, остановились. Здесь начиналась как бы естественная граница.
— Даугава, — сказал старик и сладко вздохнул.
Турусов посмотрел на лениво плывущие зеленые воды и успокоился.
— А все-таки поле шире реки, — с сожалением констатировал старик.
Турусов попрощался с “пограничником” и направился к высотным домам. Он вышел на какую-то улицу, увидел автобусную остановку и решил уехать отсюда куда-нибудь в центр города, а там видно будет.
После того как остался он без вагона и без груза, настроение сделалось хронически плохим. Он чувствовал свою ущербность, вину перед каждым прохожим. Турусов так привык к своей должности, к своему грузу, что теперь как бы видел себя со стороны мизерным, жалким человечком, побирушкой на улицах города, бродягой, для которого единственный путь назад в люди — найти свой Кенгаракс и стать равным среди его жителей. И тогда день за днем — покой. Ни воспоминаний о прошедшем, ни мыслей о будущем. Время остановится, и тишина безвременья продлится вечность. Тишина поглотит не только мысли, но и чувства, исчезнет разница между смертью человека и его жизнью в Кенгараксе.
Хотя сколько людей мечтают о таком покое!..
Подошел автобус. Открыл двери, пригласил войти на незнакомом языке, потом на русском.
Внутри было тепло и пусто. Турусов оказался единственным пассажиром.
Куда же я еду, задавался вопросом бывший сопровождающий. Надо решить для себя, чего я хочу. Сейчас есть только два пути: назад в Кенгаракс или вперед. А куда вперед? Единственное место, ради которого не стоит возвращаться в Кенгаракс, это Выборг. Город густого тумана, город загадок и непредсказуемостей, город, обещающий встречу со своим составом…
…И Выборг снова был в тумане.
Ночная электричка проехала лишние метры, и Турусов, выходивший из первого вагона, уверенно ступил в темноту. Поднявшись на ноги и нащупав рядом на земле слетевший с плеча вещмешок, бывший сопровождающий увидел зеленое тело электрички. Через пару минут он наткнулся на платформу, Вскарабкался на ее влажную поверхность и уже по ней пошел дальше.
Пройдя через переход, попал в маленький вокзальчик, уютный и теплый. На скамьях дремали приезжие. Турусов подложил вещмешок под голову и тоже стал приезжим.
Под утро туман поредел и легко, словно театральный занавес, поднялся вверх. Чистый свет разбудил Турусова. В вокзальном туалете удалось побриться и умыться. Приведя себя в порядок, он впервые задумался: зачем все-таки он сюда приехал? Зачем нужны были эти три дня дороги, три неспокойных дня, наполненных пересадками и случайными попутчиками?
Здесь он уже был, хотя этого никто не подтвердит. Стоял туман, не было видно собственной протянутой руки. А в те минуты прошлого приезда, когда туман отодвигался, показывая старые домики города, Турусов смотрел на них, как на плоскую неестественно красивую безжизненную декорацию.
И все-таки именно здесь покойный персональный пенсионер огромного значения пытался убить Радецкого ножом для разделки мяса, здесь же о своего напарника споткнулся сам Турусов и помог ему добраться до состава.
Все это действительно происходило здесь и с ним, но живой город Турусов видел впервые.
Город был приземистым и каменным. Однажды испугавшись Балтики, от отодвинулся от берега в
