1. «Свержение татарского ига»: черная магия и её разоблачение
Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам.
Общий итог всех трех изложенных выше историй прост до неприличия: в нашей реальности самостоятельное Российское государство, включившее в свой состав и Смоленск, и Тверь, и Новгород Великий, было создано вокруг Москвы. Причем самостоятельное бытие единого Русского государства — России — состоялось лишь в середине XVI в., в процессе обретения независимости от распадающегося государства Джучидов. Причем этот процесс обретения независимости от Куликовской битвы 1380-го и до «стояния на Угре» 1480-го составляет, по сути, основное оправдание и основной смысл существования в Средние века на заметной части Восточной Европы единого государства с центром в Москве. А значит, разбирая историю и значение альтернативных проектов Русских государств, мы никак не сможем обойти стороной вопрос об этом «свержении татарского ига» в исполнении Москвы.
Грандиозное значение рождения России для нашего национального самосознания закономерным образом породило критическую массу мифов разной степени «сусальности» и пакостности. После творений Карамзина и Гумилева, Рапова и Штепы, Каргалова, Деружинского и многих, многих иных неясны оказались ответы даже самые простые и важные вопросы. Было ли «свергнуто татарское иго»? Кто и когда «сверг» это иго? Нужно ли было это «иго» свергать? И неужели нельзя было это сделать раньше и без этой ужасной Москвы? Перед вами — попытка сформулировать относительно очевидную и простую схему ответов на эти вопросы.
И чтобы быть услышанным в густом лесу идей, объяснений и концепций, разумнее всего сперва сформулировать основные положения современной мифологии и контрмифологии «свержения ига», а затем торжественно большую часть таких мифов развалить.
Завершение исторического этапа, условно названного «татаро-монгольским игом», — это процесс, а не событие. Это не результат «озарения» гениального полководца, это не результат «коварного плана» в исполнении великомудрого политика (хотя и полководцы, и политики сыграли свою роль). Это — итог огромного страшного труда всей страны в течение многих лет. Однако, обращаясь к источникам, вполне можно выявить основные вехи этого процесса, выявить ключевые события, что продемонстрировали оформившиеся изменения военно-политических отношений в системе Москва — Орда.
1459 г. «Того же лета татарове Сиди Ахметевы, похваляся, на Русь пошли. И князь велики Василеи отпусти противу их к берегу сына своего великого князя Ивана со многими силами. Пришедшим же татаром к берегу, и не перепусти их князь велики, но отбися от них, они же побегоша….» [ПСРЛ. Т. 25. С. 276; Вологодско-Пермская летопись. ПСРЛ. Т. 26].
Вычленяем ключевые слова: поход татар, «похваляся», великий князь Иван… и Берег, то есть берег Оки. Двигаемся далее. Пропускаем несколько малых татарских походов, завершившихся безрезультатно.
И вот где-то в конце июля 1472 г. «злочестивый царь Ординский Ахмут подвижеся на Русскую землю со многими силами». Иван III, ставший к тому моменту уже единовластным правителем, «слышавшее же то… посла воевод своих к Берегу… князя Данила да князя Ивана Стригу». Ахмат в тот раз удачно обошел место основной концентрации русских сил на Берегу, но потерял драгоценное время на осаду героического Алексина и упустил возможность для прорыва русской обороны по Оке. В этот раз основные силы русских продемонстрировали, что скоростью перемещения они не уступают ордынцам: практически за сутки к бродам у Алексина подошли сильные полки Василия Михайловича Удалого и Юрия Дмитровского, практически исключив возможность переправы через серьезную водную преграду. Завершилась же эпопея со стоянием на Оке-1472 весьма характерным эпизодом: запущенная дезинформация о готовящемся ударе касимовских татар по обозам ханского войска заставила потерявшего инициативу Ахмата спешно отступить [Московский летописный свод конца XV в. ПСРЛ. Т. 25, С. 297; Типографская летопись. ПСРЛ. Т. 24, С. 129– 193; Ермолинская летопись. ПСРЛ. Т. 23. С. 160–161].
Как все знакомо, не правда ли? Снова разведка вовремя «вскрывает» планы противника, в степи работают «сторожа» и оперативная разведка, снова вооруженные силы под командованием лучших полководцев Москвы, демонстрируя завидную оперативность, успевают занять оборону по удобному природному рубежу, снова нерешительные телодвижения противников, снова очевидцы отмечают отличную организацию и вооружение русских армий («железный» строй которых «якоже море колеблющееся, или озеро синющееся»). Относительно новым словом стал масштаб похода и масштаб русской обороны: анализ, проведенный Ю. Г. Алексеевым, позволил ученому оценить развернутые в тот год силы в 15–20 тысяч конницы и более 60 тысяч пешего ополчения. Размах проделанной работы впечатляет, и не случайно именно со стоянием-1472 ассоциируют обычно прекращение выплаты дани в Орду [
Таким образом, «стояние на Угре» от 1480 г. стало лишь ТРЕТЬИМ эпизодом в череде однотипных попыток одного только Ахмата пробить московскую оборону. Не буду утомлять вас пока подробным изложением канвы событий. Желающие могут напрямую обратиться к «Повести о стоянии на реке Угре» (Софийская вторая летопись) и разбору мифа № 3.
Но подчеркну: если один раз можно говорить о счастливом случае (или Божьем промысле), что спас вдруг «трусливых московитов», то три однотипных случая заставляют искать некую общую глобальную причину, вдруг превратившую центральные области Московского княжества в запретную зону для татарских набегов.
И причина эта уже фактически названа: создание сильного и многочисленного войска плюс выбор разумной в данных обстоятельствах стратегии обороны по «Берегу».
Причем оборонительная стратегия «стояния на реках» была органично дополнена стратегией опустошительных рейдов в глубь территории противника. Особо важную роль эта стратегия «встречного пала» сыграла в схватке на восточных границах Москвы, лишенных удобных оборонительных рубежей, но предоставляющих прекрасную возможность для действий наступательных.
Если во время нашей первой Смуты инициатива здесь ожидаемо принадлежала новорожденному
