соответствие представлениям составителя рассказа о «нормальном и правильном». И участие в решении вопроса о будущей власти в кризисной ситуации выбора и князя, и дружины, и горожан (воев из городского полка) явно не представляется летописцу чем-то ненормальным. Вот только нужно всегда помнить, что формально существовавшее право общества на призвание князя, без которого государственный механизм земли-волости был парализован, было радикально ограничено со стороны Рюриковичей правом силы. Так, ярчайший пример «призвания» в 1068 г. киевлянами Всеслава Полоцкого вместо Изяслава Ярославича — старшего сына Ярослава Мудрого, правившего в городе по отцовскому завещанию — закончился примерно через год с появлением под стенами Киева собранных Изяславом сильных отрядов под командованием его сына: «И пришед Мьстиславъ [Изяславич], исече кияны, иже беша высекли Всеслава, числом 70 чади, а другыя слепиша, другая же без вины погуби, не испытавъ. Изяславу же идущю къ граду, изидоша людье противу с поклоном, и прияща князь свой кыяне; и седе Изяславъ на столе своемь…»
Завоевание. Здесь мы плавно переходим ко второму (и зачастую основному) способу легитимации княжеской власти. Идеальный, правильный образец такого получения власти задан в изображении похода на юг Олега Вещего:
• борьба за власть проходит вне стен города, что чрезвычайно важно, ведь смысл борьбы не в том, чтобы ограбить город, а в том, чтобы получить контроль над землей и право сбора дани;
• борьбу за волость ведут равные по достоинству; с самозванцами же «правильной» борьбы не ведут (о чем прямо заявляет сам Олег, обращаясь к Аскольду и Диру: «Вы неста князя, ни рода княжа, но азъ есмь роду княжа» [ПВЛ. С. 20]);
• победитель, силой или хитростью доказавший свое преимущество, вступает в город не как захватчик, а как законный и признанный (легитимный) правитель и соответствующим образом себя ведет.
И после установления Рюриковичами монополии на власть междоусобные войны иногда проходили по заданному Вещим алгоритму, играя роль естественного механизма регулирования потестарных отношений в условиях, когда в государстве, находящемся в периоде становления, возникали «избыточные» носители власти. Вот только нужно всегда помнить, что наряду с такими «легитимными» войнами все чаще встречались завоевания, преследующие совсем другие цели:
а) максимально ослабить соперника, разорив его землю;
б) разграбить город, получить добычу и пленников.
В XI в. это отчетливо просматривается в истории взаимоотношений сыновей Ярослава Мудрого с полоцкими князьями Рогволдовичами, с рано обособившейся ветвью потомков Владимира Святого: «И придоша ко Меньску, и меняне затворишася в граде. Си же братья взяша Менескъ, и исъкоша муже, а жены и дети вдаша на щиты…» [ПВЛ. С. 112].
С естественным ростом численности Рюриковичей алгоритм «легитимного» завоевания работал все хуже и хуже — и вот в 1169 г. киевляне, имевшие уже богатый опыт соглашений с одинокими удачливыми (пусть и нелюбимыми) претендентами на роль завоевателя, впали в естественное отчаяние, когда к стенам города явилось одиннадцать банд… то есть княжеских дружин. Из одиннадцати князей десять отлично понимали, что им власть в городе не достанется, а значит, нужно быстренько брать все, что под руку подвернется. Итог известен и ужасен.
Согласие. Эта форма внешне напоминает наследование власти умершего князя. Механизмы наследования власти, особенно на первых порах развития государства, постоянно меняются, так что каждое поколение привносит в них что-то свое:
• сын наследует отцу, но как младший соправитель своего родственника (Игорь Рюрикович «хожаше по Ользе и слушаше его» [ПВЛ. С. 23]);
• сын наследует отцу, но при соправлении матери, а полноту власти получает, лишь продемонстрировав свою силу и «удачу» (Святослав);
• право на великое княжение добывается в кровавой борьбе без правил с братьями (Владимир Святославич Святой и его сын Ярослав Владимирович Мудрый);
• сын наследует отцу, при обязательной поддержке двух братьев (Ярославичи Изяслав, Святослав, Всеволод);
• брат наследует брату — «лествичное восхождение» (Святослав и Всеволод Ярославичи);
• племянник наследует дяде по правилам все того же лествичного восхождения (Святополк Изяславич);
• старший сын наследует отцу без каких-либо условий (Мстислав Владимирович Великий, сын Владимира Всеволодовича Мономаха).
Последнее наследование стало настоящей вехой: великий (во всех смыслах этого слова) князь Владимир Всеволодович Мономах, воитель, защитник Русской земли, ужас половцев, коварный правитель, разумный законодатель и хороший писатель, — этот князь стал последним настоящим правителем «всей Руси», так как:
а) был способен разгромить любую мыслимую оппозицию в своей земле и
б) сумел эту полезную «способность» предать наследнику.
У его сына Мстислава Владимировича Великого передать своё положение не получилось.
Принцип согласия, о котором говорит К. А. Соловьев, в этой весьма запутанной ситуации с наследованием состоит в учете двустороннего характера потестарных отношений, при которых претендент на власть должен получить разрешение общины на занятие «вакантной должности» и является развитием принципа приглашения. Вот только нужно всегда помнить, что вместе (а зачастую —
«Иди в волость отца своего… а то есть волость отца моего. Да хочю, ту сидя, порядъ створити со отцемь твоим. Се бо мя выгналъ из города отца моего».
Как видим, система «коллективного сюзеренитета» на практике оказалась далекой от идеала и почти сразу же начала давать сбои. Среди основных причин можно выделить:
а) Размножение княжеского рода и увеличение количества имеющих право на удел его членов. Уже в XI в. распространилась практика вычеркивания из списка пайщиков малолетних детей умерших членов компании, которых старшие члены рода лишали владений и делали «изгоями», потенциальными нарушителями спокойствия. Тем не менее число взрослых членов рода продолжало возрастать. По подсчетам Л. Войтовича, изменение количества Рюриковичей от 1 до 12-го поколения выглядело как 1–1–1–3–24–14–21–49–81–85–113–104, что неминуемо должно было приводить к увеличению количества уделов и разложению представления о единстве рода Рюриковичей. Как следствие росло число князей-«самовластцев», что старались сгонять «младших» родичей с удельных столов, равно как и число князей-авантюристов, пытавшихся занять стол «без очереди» [
б) Желание князей обеспечить наследственность своих уделов. Уже в первой половине XII в. из общего рода Рюриковичей выделились несколько семейных ветвей, которые стали претендовать на закрепление за ними определенных территорий и исключение этих земель из общего списка подлежащих распределению уделов. Раньше всех сепарировалось Полоцкое княжество, правда, ценой отказа его князей от участия в общей семейной политике. Куда более распространенным был вариант, когда князь хотел и получить более почетный стол, и закрепить свой предыдущий за членом своей ветви, младшим братом или сыном. В 1097 г. на съезде (снеме) князей в Любече было принято решение «
