Город потерянных душ [любительский перевод]

Он отстранился и подмигнул ей. В его глазах была любовь, но это не имело значения. Это был не ее Джейс, явно не ее Джейс, и она смотрела, оцепенев, как он пересек комнату.

Его стило вспыхнуло, и открылась дверь в стене, она увидела небо и каменистую равнину, он вошел в нее и исчез. Она впилась ногтями в ладони.

«Это та вещь, которая похожа на меня, но это не так? Он сожжёт мир до тла, если Себастьян захочет, и будет смеяться, когда это сделает. Это то, что ты спасаешь, Клэри. Это. Разве ты не понимаешь? Лучше бы я был мёртв».

Слёзы жгли ей горло, и это всё, что она могла сделать, чтоб удержать их, как её брат, обратился к ней, его чёрные глаза были очень яркими.

— Ты позвала меня, — сказал он.

— Он хотел сдаться Конклаву, — прошептала она, не уверенная, кого защищала. Она сделала то, что должна была, даже если использовала оружие под рукой, которое она презирала. — Они бы убили его.

— Ты позвала меня, — повторил он, сделав шаг к ней. — Он поднял руку и убрал длинную прядь волос с её лица за ухо. — Он сказал тебе раньше? План? Всё это?

Она сопротивлялась дрожи отвращения.

— Не всё. Я не знаю, что произойдёт сегодня вечером. Что Джейс имел в виду, говоря: «пора»?

Он наклонился и поцеловал её в лоб; она почувствовала, как поцелуй горит, как марка, меж её глаз.

— Ты узнаешь, — сказал он. — Ты заслужила право быть там, Кларисса. Ты можешь стоять там, рядом со мной, наблюдать, сегодня вечером, в Седьмом Священном Месте. Оба детей Валентина, вместе… в конце концов.

* * *

Саймон не отрывал глаз от бумаги, напевая слова, записанные для него Магнусом. У них был свой ритм, как музыка: светлая, отчетливая и изящная.

В то время как пение продолжалось, он чувствовал, как воздух вокруг становится плотнее и тяжелее. Он давил на его грудь и плечи. Ещё воздух становился теплее. Если бы он был человеком, то это тепло, возможно, он бы не вынес. Это было словно ожог на его коже, он опалил его ресницы и рубашку. Он не отрывал глаз от бумаги перед ним, когда капельки крови потекли из-под его волос, чтоб потом упасть на бумагу.

И затем всё закончилось.

Он произнёс последнее из слов — «Разиэль» — и поднял голову. Он мог чувствовать, как кровь бежала по его лицу. Туман вокруг него рассеялся, и перед собой он смог увидеть гладь озера, синего и сверкающего, столь же спокойного, как стекло. И потом оно взорвалось.

Центр озера, казавшийся золотым, почернел. Вода убежала от него, наплывая на края озера, пока Саймон смотрел на кольцо воды, как круг непрерывных водопадов, мерцающих и льющихся вверх и вниз — причудливый и странно красивый эффект. Капли воды дрожали, падая вниз по нему, охлаждая его обожжённую кожу.

Он приподнял голову, когда небо потемнело — вся синева ушла, заменившись внезапным ударом тьмы и шумом серых облаков. Расплескавшаяся вода отступала в озеро, и в его центре, казавшемся из серебра, выросла фигура из золота.

Во рту у Саймона пересохло.

Он видел бесчисленное множество картин с ангелами, верил в них, слушал предупреждение Магнуса. И всё же, ему показалось, что он поражён копьём, когда перед ним развернулись крылья. Казалось, что они охватили всё небо. Они были огромными, белыми, золотыми и серебряными, перья были с золотыми горящими глазами. Глаза смотрели на него с презрением. Затем крылья поднялись, рассеивая облака перед ними, и сложились назад, и человек — или форма человека, — возвышаясь на несколько этажей, развернулся и стал.

Зубы Саймона начали стучать. Он не был уверен, почему. Но волны силы, чего-то большего, чем силы — власти стихии Вселенной — как будто исходили от Ангела, когда он встал во весь рост.

Первыми и довольно странными мыслями Саймона было то, что он выглядел так, будто кто-то взял Джейса и надул его до размеров рекламного щита. Только он не совсем похож на Джейса, в общем.

Он был весь в золоте, от крыльев и кожи до глаз, которые не имели белого вообще, только блеск золота, как мембрана. Его волосы были золотыми и казались вырезанными из кусков металла, которые свернулись, как художественные изделия из железа. Он был чуждым и страшным.

«Слишком много всего может разрушить тебя», думал Саймон. «Слишком много темноты может убить, но слишком много света может ослепить».

«Кто посмел вызвать меня?» — Ангел говорил в уме Саймона, голосом, звучащим как большие колокола.

«Сложный вопрос» подумал Саймон. На месте Джейса он мог бы сказать «один Нефилим», а на месте Магнуса мог бы сказать, что он одни из детей Лилит и Высший Маг. Клэри и Ангел уже встречались, так что он предположил, что они уже приятели. Но он был Сайманом, без титулов к своему имени или других великих дел в прошлом.

— Саймон Льюис, — сказал он, наконец, ложа книгу заклинаний и выпрямляясь. — Дитя Ночи и… Ваш слуга.

«Мой слуга?» голос Разиэля был замороженным, с ледяным неодобрением. «Ты вызвал меня, как собаку, и осмелился назвать себя моим слугой? Ты должен быть уничтожен с этого мира, чтобы твоя судьба служила предупреждением для других не делать того же самого. Даже моим собственным Нефилимам запрещено вызывать меня. Почему же для тебя должно быть иначе, Светоч?»

Саймон не должен был быть шокирован тем, что Ангел знает, кем он является, но тем не менее это было поразительно, как и размер Ангела. Почему-то он думал, что Разиэль будет более человечным.

— Я…

«Ты думаешь, что потому, что в тебе течет кровь одного из моих потомков, я должен указать тебе милость? Если так, то твоя ставка проиграла. Милость Небес для достойных. Не для тех, кто нарушает Законы Соглашения».

Ангел поднял руку, указав пальцем прямо на Саймона. Саймон напрягся. На этот раз он не пытался произносить слова, только думал их.

«Послушай, о Израиль! Господь Бог наш, Господь един…»

«Что это за Знак?» Голос Разиэля был сбит с толку. «На твоем лбу, дитя».

— Это Метка, — Саймон запнулся. — Первая Метка. Метка Каина.

Большая рука Разиэля медленно опустилась.

«Я бы убил тебя, но Метка не допустит этого. Эта Метка должна была быть поставлена между бровями рукой Бога, но я знаю, что это не так. Как такое может быть?»

Очевидное недоумение Ангела добавило смелости Саймону.

— Один из твоих детей, Нефилим, — сказал он. — Один особо одаренный. Она поставила её мне, чтобы защитить меня, — он сделал шаг ближе к краю круга. — Разиэль, я пришел попросить у тебя одной милости, во имя Нефилимов. Они столкнулись с серьёзной опасностью. Один из них был… был привлечен к темноте, и он представляет угрозу всем остальным. Они нуждаются в твоей помощи.

«Я не вмешиваюсь».

— Но ведь ты вмешался, — сказал Саймон, — Когда умер Джейс, ты вернул его обратно. Не то, что мы не рады, но если бы не ты, ничего этого не случилось бы. Так что в некотором смысле это упирается на тебя, чтобы установить это право.

«Я не смогу убить тебя», размышлял Разиэль. «Но у меня нет причин давать тебе то, чего ты хочешь».

— Я даже не сказал, чего хочу, — сказал Саймон.

«Ты хочешь оружие. Что-то, что может отделить Джонатана Моргенштерна от Джонатана Герондейла. Чтобы убить одного, но сохранить другого. Проще всего убить обоих, конечно же. Ваш Джонатан был мертв, и, возможно, смерть по-прежнему жаждет его, и он за это. Тебе приходило это в