вынуждена придержать его рукой. Театр, судя по всему, был третьеразрядным, но что-то заставило ее зайти в небольшой зал, расположенный в нескольких кварталах от того места.
Она купила билет и в ожидании представления проскучала в фойе, хотя и позволила себе съесть одно из своих любимых пирожных.
Ее место оказалось в первом ряду, прямо перед сценой, и это ей не понравилось. Кристина ощутила какое-то неудобство, словно ее оставили наедине с незнакомцем и почти принудили участвовать в действе, которое было ей абсолютно чуждым.
Спектакль ей тоже не понравился. Куклы показались Кристине довольно реалистичными, но поскольку она думала о чем-то своем, все, что происходило на сцене, было непонятным ей и непредсказуемым. Она рассеянно глядела на смену действующих лиц, их мышиную возню, морщилась от слишком громких реплик, и все это вскоре смертельно наскучило ей…
Она с облегчением вздохнула, когда пьеска закончилась. Вместе со всеми зрителями Кристина несколько раз вяло хлопнула в ладоши.
Потом на сцене появился человек в белом костюме, представивший актеров и сказавший несколько слов о куклах и своем театре.
Его почти никто не слушал. Зрители начали расходиться. Кристина осталась сидеть в своем кресле, решив подождать, пока схлынет толпа у выхода из зала. От нечего делать она начала слушать человека в белом.
Видимо, обрадовавшись тому, что нашел хотя бы одного благодарного слушателя, человек продолжал говорить, уже обращаясь прямо к Кристине. Он рассказывал что-то о своих куклах, подходя все ближе и ближе, и когда он закончил, то оказался совсем рядом с ней.
— Вам ведь понравилось, правда? — спросил он с нескрываемой надеждой, наклонившись к самому ее лицу и обдав его горячим дыханием.
Кристина почувствовала внезапное отвращение, вскочила на ноги и направилась к уже почти освободившемуся выходу. Человек в белом отшатнулся и крикнул ей вслед:
— Приходите завтра!
Кристина не обернулась. Странно, что он мог подумать, будто ей захочется прийти еще раз в этот скучный балаган.
Но истекли сутки. И следующим вечером Кристина снова стояла возле окошка театральной кассы.
Спустя два дня после случая в парке Кристина возвращалась с ребенком домой. Они провели вечер у одной из ее знакомых. Кристина выпила вина и сейчас была немного навеселе. Ребенок тоже был странно возбужден и часто без причины смеялся. Время от времени Кристине приходилось сдерживать его.
Войдя в коридор, она сбросила туфли и заставила ребенка раздеться, а сама прошла в комнату и зажгла свет. И тут же испуганно вскрикнула.
В кресле, стоявшем в углу, сидела большая розовая кукла. Кукла была раздета, пластмассовые руки и ноги торчали в стороны, бесполое тело опиралось о спинку кресла, голова была неестественным образом наклонена вперед.
Кристине стало страшно. Она настороженно обошла квартиру, еле сдерживаясь, чтобы не позвать кого-нибудь из соседей. Конечно же, в квартире никого не было, да и не могло быть. Все осталось по- прежнему, за исключением этой проклятой куклы…
Тем временем в комнате появился ребенок и с радостным криком бросился к вожделенной игрушке. Но Кристина опередила его. Она схватила куклу за волосы и подняла высоко над собой.
Ребенок закричал.
В каком-то трансе Кристина рассматривала куклу. Та была далеко не новой, кое-где потертой, два раскрашенных глаза были полузакрыты пластмассовыми веками с длинными ресницами, жесткие волосы какого-то неопределенного цвета кольцами закручивались на непропорционально большой голове.
Суеверный ужас вызывала у Кристины не сама кукла, а ее необъяснимое появление в квартире. Если это шутка или розыгрыш, то кто был способен на ТАКУЮ шутку? А ведь для этого еще нужно было проникнуть через запертую дверь! Не говоря уже о том, что никто, кроме, может быть, одного человека, не знал о ее маленькой жутковатой тайне — причине того, что среди игрушек ее ребенка не было кукол…
А ребенок исходил криком. Кристина очнулась, швырнула куклу в коридор, схватила ребенка, усадила на диван и принялась, как могла, успокаивать его, держа за руки. Она говорила что-то о чужих игрушках, которые они, конечно же, не могут взять, о том, сколько разных интересных штук существует в мире, о завтрашней прогулке, но все оказалось тщетным. Ребенок был по-детски упрям и безутешен…
Осознав бесплодность своих усилий, Кристина оттолкнула его, взяла куклу и, набросив пальто, выбежала во двор.
Контейнеры для мусора, стоявшие около глухой кирпичной стены, были наполовину пусты. Она бросила чертову куклу в один из них и накрыла контейнер металлической крышкой. Потом постояла немного возле подъезда, глядя на луну, висевшую над крышами. Из окон ее квартиры доносился тихий плач ребенка…
Кристина нащупала в кармане давно забытую пачку сигарет, достала одну и закурила. Впервые за много-много дней.
Страх свил себе гнездо где-то в глубине ее существа и с тех пор уже не покидал ее.
После четвертого спектакля, который посмотрела Кристина, человек в белом пригласил ее на прогулку. Сейчас она уже не помнила ни того, где именно они тогда побывали, ни того, о чем говорили. Даже его лицо она теперь помнила очень смутно.
Но в те дни они видели друг друга почти каждый вечер.
Гастроли театра продолжались два месяца, ее новый друг готовился к отъезду, и к концу второго месяца знакомства Кристина оказалась с ним в постели.
После она не могла понять, как такое могло произойти. Но те два месяца были похожи на безрадостный в общем-то сон, в котором события текут вяло, все зыбко и происходит словно не с тобой. Отчетливо она помнила лишь кошмар их последней ночи…
Как-то вечером, когда они сидели в кафе, он вдруг сказал, приблизив свое лицо к ее лицу и снова обдав ее слишком горячим дыханием:
— Если у тебя будет ребенок, пусть он никогда не прикасается к куклам!
Эта нелепая фраза была сказана убежденным и мрачным тоном, со странной гримасой, которую Кристина разглядела в полумраке. Почему-то она запомнила эти слова навсегда. Он увидел, что сказанное дошло до нее, зацепило нервы, засело в подсознании, и удовлетворенно улыбнулся. То ли от игры света и теней, то ли еще от чего, Кристине этот оскал показался настолько зловещим, что она невольно вздрогнула.
(Она не могла объяснить самой себе, почему это абсурдное требование так поразило ее и так врезалось в память. Но предчувствие того, что непослушание повлечет за собой что-то очень нехорошее, было настолько сильным, что с тех пор она всегда неукоснительно следовала совету, больше похожему на предупреждение или приказ.
По той же причине ее ребенок большую часть времени проводил у одинокой вдовы, которой Кристина платила из своих скромных средств. Женщине было строго запрещено только одно: давать ребенку играть с куклами.)
…После кафе они вместе отправились домой к Кристине. Она уснула в полночь, и во сне ей вдруг стало душно и нестерпимо тяжело. Она вся напряглась, желая сбросить с себя эту тяжесть, а когда проснулась в холодном поту, то с ужасом обнаружила, что на ней что-то лежит — именно «что-то», большое, как человек, но слишком холодное и куда более легкое.
Дрожащей рукой Кристина дотянулась до кнопки и включила торшер, стоявший у кровати. При свете, который показался ей ослепительным, она увидела, что ее придавила огромная кукла мужчины из гладкой розовой пластмассы. На неживом лице была застывшая улыбка.
Со страшным криком, теряя сознание, Кристина оттолкнула куклу от себя, и та упала куда-то вниз, но перед тем как все вокруг померкло, девушка успела заметить, что кукла является точной копией мужчины
