есть Деяниры-2:
– Ах, как мило!
Затем она появилась на берегу. Уже не как бы с неба, а как бы из-под земли. И голос ее, соответственно, звучал не ангельски, а наоборот.
– Черт меня побери, – сказала она неангельски, – если я тоже не хочу покататься. Как пить дать!
«Сцена у фонтана» началась. Ситуация была, прямо скажем, не фонтан. Солнце и то поспешило спрятаться за Жигулевские горы, с неба вмиг сошла позолота, а река покрылась «гусиной кожей», в смысле мелкой рябью. Чурбан? А вот он вел себя адекватно. Не вскрикнул, не побежал наутек и даже не шелохнулся. Просто застыл с прекрасной спутницей на руках – и молчок. Всё как и подобает монументу.
– Что означают ваши слова, о достойнейшая представительница Колдыбанщины? – весело обратилась уралочка к Капитолине в стиле ее мужа. – Уж не означают ли они то, что вы хотите покататься с нами?
– Не с вами, – возразила ей Капитолина. – Вместо вас.
– О-о-о! – пропела в ответ уралочка пока еще не полным междометием. – Вам так нравится мой кавалер?
– Совсем не нравится! – отрезала Капитолина. – Потому что это не ваш кавалер, а мой законный супруг.
Вид у законной супруги был такой, что древняя гречанка на месте уралочки превратилась бы в русалку и, поджав хвост, нырнула на самое дно. Москвичка обернулась бы тигрицей и зарычала: «Ах, ты – жена? Тогда вдень мужу резинку в штаны». Словом, и древняя гречанка, и современная москвичка наверняка поставили бы своего кавалера в неловкое положение. Но уралочка – что значит общение с легендарным предметом, пусть даже чурбаном! – уже мыслила и поступала истинно по-колдыбански.
– О-о-ох! – реагировала она полным междометием. – Неужели я вижу жену легендарного Луки Самарыча?
– Вроде того, – подтвердила ее собеседница и по-колдыбански чопорно представилась: – Капитолина Егоровна.
– А-а-ах! – воскликнула Дуся. – Как я рада вас видеть!
И это были не только слова. Соперница так была рада Капитолине, что даже спрыгнула наконец с рук кавалера, которого Капитолина называла своим мужем. Более того, она подбежала к Капитолине, решительно сунула ей в руку стакан и ловким движением, которому позавидовал бы наш потомственный бармен Подстаканников, откупорила шампанское.
– За приятное знакомство! – провозгласила она тост. – Будем подругами!
Что сделала бы древняя гречанка на месте Капитолины? Превратилась бы в русалку и потащила соперницу на дно реки: пить не шампанское, а промстоки местного кир-комбината. Москвичка обернулась бы тигрицей: «Ты чьим шампанским угощаешь? Ты же последние штаны с моего мужа снимаешь!»
Словом, и древняя гречанка, и нынешняя москвичка заставили бы предмет спора краснеть за них.
Колдыбанка Капитолина поступила, конечно, не так. Она спокойно осушила стакан и спокойно обратилась к своей новой подруге:
– Что все это значит? Уж не значит ли все это, что вам нравится мой муж?
– Ах! Ох! – драматично пропела уралочка и тут же не выдержала – весело переставила звуки в своих междометиях: – Ха-ха! Это же не муж ваш. Это же его двойник. Хо-хо!
– Двойник? – переспросила Капитолина. – В каком смысле?
– В прямом, – ответила Дуся. – Вы разве не знаете, что сегодня вашему легендарному мужу поставлена статуя из столетнего дуба? Статуя тоже легендарная, она обладает способностью оживать. Вы еще не видели ее? А-а-а… Тогда причина недоразумения понятна. Ваш легендарный муж и дубовый чурбан, в смысле двойник, очень похожи друг на друга. О-о-о… Как две капли воды. Ни за что не отличишь. Даю вам слово, а на Самарской Луке верят на слово, не так ли?
– Так, дорогая подруга, так. Но как различаете два неразличимых предмета вы? – задала весьма логичный вопрос Капитолина.
– Очень просто, – ничуть не смутилась экзаменуемая. – Два неразличимых предмета стояли рядом, но я пригласила на свидание именно статую. Так и сказала при свидетелях: «Лука Самарыч! Разрешите покататься на лодке с вашей статуей». Лука Самарыч промолчал, а молчание – знак согласия.
Супружница Луки Самарыча не нашлась что ответить, а молчание – знак согласия.
– Следовательно, данный предмет, – уралочка указала на своего кавалера, – это всего- навсего чурбан. Чурбан не может быть законным супругом. Как пить дать?
– Давайте, – согласилась законная супруга. А что ей еще оставалось делать? Новоиспеченные подруги выпили по второму стакану.
– Будьте любезны ответить мне еще на один вопрос, – чопорно обратилась к Дусе Капитолина. – А с чего это вдруг вам взбрело в голову развлекаться с чурбаном, а не с каким-нибудь кавалером?
– У-у-у, – пропела уралочка. – У-у-ух! Чурбан даст сто очков вперед любому кавалеру. Во-первых, он не рассказывает о своей работе. Во-вторых, не жалуется, что устал. И наконец, когда его, в случае чего, прячешь в шкафу, он не чихает в самый неподходящий момент.
– У вас прекрасный вкус и прекрасная логика, – признала колдыбанская Деянира. – Вы мне открыли глаза на одну интересную истину.
Ага! Что значит два стакана! Пошел момент истины. Будем надеяться, по- колдыбански.
– Итак, подруга, мы с вами установили, что чурбан – это не муж, – констатировала колдыбанка.
– Не муж! – горячо подтвердила уралочка. – Такое абсолютно противоестественно самой природе.
– Но муж-чурбан, – продолжила колдыбанка, – это в порядке вещей.
– И вообще в порядке! – с жаром поддакнула уралочка – Как пить дать!
– Давайте!
Они допили бутылку.
– Э-э-э, подружка, – отбрасывая в сторону Колдыбанскую чопорность, запела Капитолина-Деянира. – Э-э-эх, как я тебе завидую! Я бы тоже не прочь с чурбаном развлечься.
– И-и-и, подружка, – охотно подпевала ей зазноба монумента. – И-и-ишь ты какая! Своя баба, хоть и не разведенная. Развлечься? Нет проблем. Приезжай в отпуск ко мне. Чурбаны будут. В ассортименте. Жду тебя.
– Большое мерси, – с колдыбанской вежливостью поблагодарила Капитолина. – Да только отпуск у меня не скоро, а развлечься не терпится. Давай его, то есть предмет развлечений, поделим. По- братски. В смысле по-женски.
– Идея! – согласилась Дуся. – Месяц – мой, месяц твой.
– Э- э-эх! Целый месяц ждать.
– У-у-ух! Какая ты заводная! Неделю потерпишь? Нет? Ну ладно. На ночь бери чурбан себе, а на день – мне отдашь.
– По-столичному рассуждаешь, – ласково уела подругу колдыбанка. – Ну зачем нам, сама суди, возить чурбан туда-сюда? Еще такси небось придется брать по двойному тарифу. А таскать на руках – надорвешься. Давай лучше делить его по-колдыбански.
– Это как?
– Очень просто. Пополам.
– В каком смысле?
– В прямом, – не моргнув, заявила Деянира-2. – Распилим на две части. И все дела.
Н-да. Вот такая вот удивительная колдыбанская находчивость по-женски. Даже до очень догадливой уралочки она доходила с трудом.
– Распилим? – ахнула та на сей раз без всяких излишеств, то есть без своих коронных междометий. – Как это – распилим?
– Натурально, пилой, – спокойно пояснила Деянира номер два. – Вжик-вжик – и все дела. Правда, дуб большие отходы в виде опилок дает. Зато намного легче станет. В хозяйственной сумке носить можно будет.
Она подошла к челну-гробу и со знанием дела достала из ящика ручную пилу-ножовку.
– Не… не… – залепетала непривычными для нее междометиями Дуся. – Данный предмет не… не… нельзя пилить.
– Почему это нельзя? Где это записано? – искренне удивилась Деянира-дровосек. – Собственно, пусть ответит нам сам чурбан.
Тут они впервые за все время своей беседы обернулись в сторону Луки Самарыча – монумента. Тот по-прежнему стоял, не шелохнувшись. Только вид уже имел не кавалерски лихой, а героически мученический.
– Слушай, чурбан! – обратилась к нему Капитолина. – Решили мы тебя распилить. Не возражаешь?
Как поступили бы на месте нашего истукана другие легендарные статуи? «Полундра!» – закричал бы Командор и провалился бы сквозь землю. «Кукиш вам, а не пилить!» – заорал бы Медный Всадник и припустил бы на своей медной кобыле до самой Невы. Бронзовый Мальчик, наверное, ничего не сказал бы, а просто описал бы этих злых тетей с головы до ног.
Ничего подобного не сделал наш колдыбанский истукан. Он и бровью не повел, не издал ни звука, ему и в голову не пришло похабалить в отместку тетям. К сожалению, новая Деянира толковала его удивительное поведение крайне поверхностно, прямо-таки по-московски.
– Молчание – знак согласия, – комментировала она. Значит, будем пилить.
Можно себе представить наши чувства в этот момент. Как мы хотели бы вылететь соколом из своего укрытия и грудью защитить нашу легендарную святыню! Не сговариваясь, мы стали подавать истукану мысленные сигналы. Спасайся, мол! Чего ждешь, пока опилки из тебя посыплются?
Самые рисковые из нас даже слегка высунулись из-за кустов и отчаянно замахали руками. Оживи, мол, чурбан! Мотай удочки! Чеши, как наскипидаренный! Не пойман – не муж. В смысле не чурбан. Ну, короче, ясно кто, точнее – никто…
Но где там! Чурбан-истукан вышел характером в своего прототипа-героя. Полностью перенял от него геройскую, то есть павлинью, величавость и геройское, то есть ослиное, упрямство. Стоит как вкопанный. Никакого соображения на лице не выказывает. Только на лбу написано: «Вам будет что порассказать своим внукам и правнукам!»
– Ну что, подружка, – говорит меж тем Деянира-2. – За работу, пожалуй. А то ведь с дубом намаешься, особенно если сучок попадется. Я начну, а ты – на смену.
Она по-леспромхозовски поплевала на ладони и взяла наперевес, как автомат, пилу-ножовку:
– Эх-ма!
Мы в ужасе зажмурились и заткнули уши.
