Мы хотели сразу же выломать дверь, но Самосудов (все-таки законник) сначала для порядка постучал. Каково же было наше удивление, когда в ответ мы услышали веселый женский голосок: «Одну минуту!» И действительно, в дверях показалась Дуся.
– Чурбан…
– В смысле монумент…
– Ну, в общем, знаете кто…
– Ищет вас!
– Ищет? – улыбнулась в ответ хозяйка. – Давно нашел.
– И вы живы?
– Я бы даже сказала, живу! – похвалилась уральская елочка.
– А дуб?
– Я бы сказала, еще жив.
Елочка (а судя по острым иголочкам – и сосеночка) мельком глянула через плечо:
– Угощается нашей уральской семгой. И шоколадом закусывает. Все-таки вы, колдыбанцы, – большие оригиналы. Даже в виде дуба.
– Можно взглянуть на него? – попросили мы.
– Ах, нет, что вы! – возразила уралочка. – Он же само воплощение колдыбанской скромности и застенчивости. Сами же знаете…
– Хоть одним глазком, – застенчиво попросил один из нас.
– Ведь он – дубликат нашей славы, – скромно пояснил другой.
– Нам же рассказывать об этом внукам и правнукам, – заверил в чистоте намерений третий.
– Очень хочется повествовать интересно и содержательно, – пояснил четвертый.
– Я вас понимаю, – отвечала уралочка и поднесла пальчик к губам. – Чурбан, в смысле монумент, ну, сами знаете кто… обещал покатать меня по Волге на своем легендарном челне. Примерно через час мы будем на берегу. Только, пожалуйста, чтобы он вас не заметил…
– А вы, пожалуйста, проследите уж, чтобы он не упал в набежавшую волну, – попросили мы.
– Потому что плавает он только топором.
– Да и то в положении руками по дну.
– И водолазам его ни за что не достать: живот непреподъемный.
Уралочка закрыла дверь, но…
Продолжение следует…
Откровенно говоря, мы вовсе не собирались идти на берег, чтобы посмотреть, как дуб-истукан ухаживает за елочкой-шалуньей. Чего смотреть-то? И так уже ясно: не подведет.
Мы зашли в «Утес» лишь для того, чтобы достойно завершить этот удивительный день, то есть поднять вверх стаканы. Но тут Геракл стал, как всегда, донимать нас своими вопросами.
– А что представляет собой жена Луки Самарыча? Ревнивая? Скандальная?
– С какой стати нас это должно интересовать? – удивились мы. – Жена Луки Самарыча – обычная смертная. В ее жизни и деятельности нет абсолютно ничего выдающегося. Она ни с какого боку-припеку не входит в легенду. И поэтому не является предметом для исторических исследований. Не так ли?
– Так, – подтвердил громогласно Геракл. – Так-растак!
– Кого вы эдак? – подивились мы.
– Себя. В кого же еще вы такие ослы, как не в меня! – завелся полубог. – Я тоже жену держал просто за мебель, за предмет домашней утвари. Дескать, куда тебе за мной в легенду! Тем более что у нас в прекрасной Элладе женским равноправием, которое вы сдуру развели, и не пахло. В золотой век человечества, то есть в наши времена, жена только попробуй тявкнуть! На кого тявкаешь, на своих? И – хлоп! Как муху.
Великий эллин даже показал, как он и другие славные герои Эллады прихлопнули бы своих жен, если бы те залаяли по-собачьи.
– И вот эта самая мушенция, которая и тявкнуть не смела, знаете что сделала? – разошелся Геракл. – Как сказал бы мой юный друг Антоша, она сделала… меня. В смысле уделала. Меня! Самого могучего и грозного из героев. Как муху. На липучку! А главное, легенду испортила.
Геракл захлебнулся, горестно умолк и жалобно уставился на своего толмача Ухажерова: переведи, мол, расскажи, как все было.
И Роман на сей раз изложил суть дела не как школьник, хоть и отличник, и не как студент, пусть и двоечник, а как взрослый мужчина: коротко и ясно. Очевидно, озон сибирских сосен в разводе очень даже на пользу юным Ромео.
Оказывается, жена Геракла по имени Деянира однажды очень его возревновала. Основания тому в общем-то были, ибо великий герой положил глаз на прелестную юную особу по имени Иола. И не только глаз положил, но и руки приложил. Ну и что? Все равно это – мелкие подробности жизни, которые Деянира даже не имела права замечать и брать в голову. Но она, нарушая этические законы прекрасной Эллады, заметила и взяла. В результате случилось то, чего и следовало ожидать: слабая женская голова пошла кругом и Деянира двинула к одному такому колдуну. Дескать, спаси каким-нибудь чудом законный брак.
«Нет проблем, – говорит один такой колдун. – Правильно сделала, что пришла сразу ко мне, а не в партком». Дает женщине якобы приворотную мазь и велит натереть ею роскошный плащ, который Деянира собственноручно выткала для любимого мужа. Дескать, от этого волшебного средства Геракл снова влюбится в нее, как мальчик, как поэт, и будет обожать ее, словно она – сама Рогнеда Цырюльникова.
На самом же деле эта мазь была ядовитой. Колдун, оказывается, давно имел большой зуб на Геракла и теперь был рад случаю отмстить.
Деянира, не подозревая, что ей всучили отравленное зелье, натерла им плащ и отправила его в подарок Гераклу. Тот, как всегда, с кем-то воевал и, как всегда, победил. И вот привозят ему подарок от жены в честь победы. Не долго думая – тоже, между прочим, как всегда, – Геракл надевает женин подарок и…
Плащ тут же прилип к телу, и Геракл оказался как муха на липучке в буквальном смысле. Никак не отодрать плащ. А смазан-то он не медом, а ядом. Жжет, как горчичник. Точнее, как раскаленный утюг. Еще точнее, как адский огонь.
«Караул! – закричал Геракл. – Вызывайте “скорую”!»
А чего «скорая» может? Такого пострадавшего ни одно ожоговое отделение не примет: никакого смысла нет переводить на него дорогие импортные препараты – один убыток.
Вот такие дела. Вот что натворила Деянира. Ей, конечно, тоже теперь несладко. Как узнала она от гонца, что собственноручно погубила любимого мужа, так сразу удалилась в свой будуар. А там как назло оказался под рукой обоюдоострый меч. Может, тот же самый мстительный колдун его сюда заслал…
– И вот на глазах у домочадцев разыгрывается трагедия, – гомеровским стилем и с интонациями Гюго вещал Ухажеров. – Деяниру увидела старая няня. Зовет она скорее сына Деяниры – Гилла. Спешит Гилл к матери, но пронзила она уже мечом свою грудь. С громким плачем бросился к матери несчастный сын, он обнимает ее и покрывает поцелуями ее похолодевшее тело. Все вокруг рыдают и вопят…
– Мыльных опер, студент, насмотрелся? – сердито перебил рассказчика Геракл. – Ты про меня говори, про меня…
– В это время приносят ко дворцу страдающего Геракла, – снова запричитал Гомером и Гюго рассказчик. – Он забылся во сне в пути, но когда опустили носилки на землю у входа во дворец, Геракл проснулся.
– Да не тяни кота за хвост! – нетерпеливо перебил великий герой. – Процитируй меня. Что я сказанул на смерть Деяниры. Ну, не я, конечно, это уж потом Гомер придумал. Но все равно складно и душещипательно.
– О боги! – начал цитировать Ухажеров свежеиспеченного вдовца всех времен и народов. – Моя жена умерла, и я не смог, не смог ей отомстить! Не от моей руки погибла коварная Деянира! О, я несчастный!
Раздались, как всегда, Геракловы всхлипывания.
– Ну? Как вам нравится такой Голливуд, в смысле хеппи-энд? – утирая слезу, черно пошутил полубог. – Какая-то мушенция умирает как герой, а величайший герой благодаря ее стараниям – как мушенция. Да еще на липучке… Вот как может испортить самую красивую героическую легенду неразумная женщина!
– Как пить дать! – с полным пониманием и сочувствием отозвались мы и снова двинулись к барной стойке.
– Куда? – взревел колхозным трактором Геракл. – К Самарычу! Бегом! На всех парах!
И мы побежали. Правда, не на всех парах, потому что последний стаканчик нам так и не удалось поднять и пары «Волжской особой» остались выдыхаться на барной стойке. Но все-таки мы шустро бежали. На берег-бережок, где Лука Самарыч держал страховидную прадедовскую деревянную лодку, которую он именовал «волжским челном».
Почему мы обратили стопы в эту сторону, а не в другую, где, согласно официальной версии, в центре видовой площадки застыл Лука Самарыч – герой? Да как сказать? Просто особая колдыбанская интуиция подсказала, что супруга нашего супера в силу загадочной женской логики явится именно сюда, где собрался покататься с транзитной красавицей не Лука Самарыч, а его двойник- чурбан.
Так и случилось. Деянира Вторая, то бишь законная супружница нашего пузана по имени Капитолина (отныне всем и каждому надлежит знать это имя назубок), прибыла именно на волжский берег-бережок. То есть все по своей особой логике перепутала. Тем не менее в легенду (или в быль?) вошла по-колдыбански. То есть как по маслу. И утерла нос не только древнегреческой Деянире, но и всем другим женам супергероев.
Вот как это было.
Мы прибежали на берег в самый интересный момент. Солнце как раз опускалось за Жигулевские горы, небо было еще позолочено, а гладь реки обрела лирический серебристый оттенок. Страховидный челн нетерпеливо бился о берег, словно горячий рысак, готовый лихо помчать колесницу любви в далекие дали.
Уралочка и ее кавалер-чурбан уже были на месте. В то время, когда мы их узрели, она шаловливо помахивала бутылкой шампанского заходящему солнцу: не исчезай, мол, есть что выпить. Чурбан, кстати, в этот момент не очень походил на Луку Самарыча, ибо был уж чересчур галантен. Ну прямо по-московски. Он поднял даму на руки, чтобы посадить в челн.
И вот когда картина достигла наивысшей лирической выразительности, как будто с неба раздался голос третьего лишнего, то
