берега, скатится и утонет. И даже не всплывет. Хоть и как бревно.
Нарисованная нами картина, полная истинного драматизма, потрясла отзывчивую душу древнего полубога.
– Что же мы тогда медлим? – завопил он. – Бегом на помощь герою!
Добрый он, герой всех времен. Но циник. И потому истина у него обязательно с извращением. Ну с какой стати простым смертным мчать на помощь герою? Тем более прямо от барной стойки.
Да и что с ним, с героем, случится? Ну дождь проливной пойдет – схватит герой воспаление легких. Эка беда. Ну молния ударит прямо в лоб – будет сотрясение мозга.
Опять же, отлежится наш герой на диване. Ну самое страшное: муха прилетит укусить – молнией улетит герой под диван. Вытащим оттуда как-нибудь.
Словом, за Луку Самарыча волноваться нечего. Не в том глубокая истина момента. Истина по-колдыбански – совсем в другом направлении. Ну-ка, извилина, поднатужься!
В зале засияла традиционная иллюминация. Все разом озарились, за кого сейчас надо волноваться. Конечно же, за милых дам с теплохода «Маршал Жуков».
– С какой стати за них? – удивился полубог.
Ах, олимпийская беспечность! Да ведь милым «маршалочкам» сейчас грозит страшная опасность. Шутить со статуями и монументами, как мы знаем, очень рискованно, а ветреницы из-за Уральского хребта затеяли игру с самым непредсказуемым монументом. Ведь даже мы порой не знаем, что там на уме у Луки Самарыча, чего от него ожидать, какой номер он выкинет. Тем паче нельзя поручиться за оживший монумент героя. Колдыбанская геройская наследственность, если уж честно, – не столько донжуанская, сколько командорская. И даже хуже: атаманская.
К примеру, тот же легендарный Степан Разин. Уж как он любил юную персидскую княжну (ФИО не установлены), как пылал к ней нежной страстью! И вдруг стук атаману в башку: надо княжну утопить. Взять эдак на свои на богатырские руки, поднять высоко над головой – и ух! Бросить за борт в набежавшую волну. В качестве подарка Волге-матушке.
Зачем Волге такой подарок? С какой радости? Что у нее, именины? Или юбилей? Короче, нет никакого повода и никакой необходимости бросать княжну за борт в набежавшую волну. То есть топить, как котенка, даже в качестве подарка. Но башка-то дубовая! Хоть кол на голове теши, хоть пятки чеши. Взял и утопил.
А ну как и нашему чурбану взбредет идея повторить сей удивительный атаманский подвиг?
– Это ужасно! – аж побелел и одновременно посинел колдыбанский Ромео, чувствительный Роман Ухажеров. —
Истукан утопит всех этих сказочных красавиц. Бегом на помощь к ним!
Вот это другое дело.
– Теперь мы слышим речь не мальчика, но мужа, – похвалил Ухажерова Самосудов как бы в пику Гераклу. – Объявляется чрезвычайная операция по… спасению елочек и сосеночек. Под кодовым названием «Зеленый патруль».
– Вперед! На охрану наших вечнозеленых богатств! – подхватил Молекулов. – Пока не поздно.
– Еще не вечер, – оптимистически высказался Профанов уже на ходу.
– Только бы не кончилась в самый неподходящий момент, – уже в дверях бормотал Безмочалкин, – горячая вода в нашей чертовой прачечной.
Обратите внимание! В такой момент, когда уже буквально ни до чего хорошего, мы еще вспомнили о женах. Которые в это время преспокойненько отдавались своему любимому воскресному занятию. То есть вовсю настирывали в прачечной со скидкой пятьдесят процентов. Вот она, знаменитая колдыбанская заботливость по-мужски!
Продолжение следует…
Они, конечно, уже заждались. Нет, лучше не так! А то еще пойдут гулять по белу свету вымыслы и домыслы. Они, конечно, ни о чем не подозревали. Мы говорим, сами понимаете, не про жен, а про наших бедных артемид.
Когда мы, запыхавшись, примчали на вторую палубу теплохода «Маршал Жуков», они, то есть уралочки и сибирячки, шли как ни в чем не бывало из ресторана с обеда.
– Вы живы? – тревожным голосом вопросил их Самосудов, выходя из-за угла.
– Кажется, живы! – радостно воскликнул Безмочалкин. – И, кажется, невредимы.
Словно не веря своим глазам, Безмочалкин ощупал одну елочку, другую сосеночку, третью и так далее. Затем он взглядом пригласил и нас убедиться таким же образом, что наши милые гостьи пока еще не испытали никакого насилия. Последовав его указанию, мы подвергли милых туристочек тщательному, можно сказать, показательно-врачебному осмотру, наконец успокоились за них и горячо обняли всех по очереди на радостях.
– Что это вы вдруг? – удивились «маршалочки». О, святая наивность! Им все еще не понятно.
– Где истукан? – леденящим душу ментовским шепотом вопросил Самосудов.
Допрашиваемые переглянулись, хихикнули и дружно пожали плечами.
– Не знаете? – ужаснулся Безмочалкин. – А ведаете, что у него на уме?
Женский коллектив привстал на цыпочки от любопытства.
– Мы тоже не знаем, – сообщил Молекулов. – Но можно ручаться, что истукан затеял неслыханное деяние.
– Не описанное даже в больших энциклопедиях, – усилил Профанов.
– Не предусмотренное ни одной статьей Уголовного кодекса, – припечатал для надежности Самосудов.
– Вы понимаете? – хором подвели мы итог.
Они, урало-сибирские артемиды, будто только и ждали такого поворота событий и сразу оживились.
Нет, не так! Они совсем не ожидали такого поворота и сразу оробели.
– А-а-ах! – полным междометием отозвалась пермская артемида-овечка по имени Марфа и в испуге вцепилась в Самосудова. – Я вас никуда не отпущу!
– Мне тоже страшно, – задрожала омская артемида-козочка Дарья. – Спасите нас!
– Заварили кашу! – всхлипнула томская артемида-заинька Анфиса. – Теперь расхлебывайте.
– Время дорого, – подвела итог красноярская артемида-паинька Прасковья. – Уважаемые наши спасатели! Пора приступать к исполнению своего долга.
– Давно пора, – согласились мы. – Только запомните, пожалуйста: мы – спасатели особые. Мы спасаем… эпоху.
– Нам нравятся особые спасатели, – обрадовались наши подзащитные. – И очень нравится, что вы будете спасать так долго… аж целую эпоху.
Ну-ну! Однако возражать некогда. Тем более что логика колдыбанская.
– И еще один пунктик, – заспешили мы. – Просим вас немедленно, буквально сию минуту присягнуть Особой Колдыбанской Истине.
– Давно пора, – согласились присяжные. – Но не здесь же.
Через несколько секунд все спасатели были расхватаны, и двери кают захлопнулись за ними. Остались один Роман Ухажеров и самая мощная, ну то есть самая робкая, овечка-козочка-заинька- паинька с Колымы по имени Глафира.
– Я у дверей вас буду охранять, – объявил Колдыбанский рыцарь своей подзащитной. – С этой стороны.
– Меня надо не охранять, а спасать, – возразила Глафира, взяла Романа под мышку и понесла к себе.
– У меня невеста! – дрыгал ногами колдыбанский Ромео. – Я – жених!
– И я невестой была, – спокойно поведала Глафира. – И у меня женихи были. И не единожды.
– Но я в первый раз жених, – честно отбивался Роман.
– В первый, да не в последний, – успокоила Глафира и, открыв каюту, прямо с порога кинула Романа, как мячик, прямо на диван.
Вечный студент больше не спорил с Глафирой, но мысленно поклялся Рогнеде, что все равно он – именно ее жених. Если уж не в первый раз, то хотя бы в последний. Колдыбанское благородство, не так ли?
…К ужину пугливые уральские овечки, сибирские козочки, дальневосточные заиньки и колымские паиньки наконец-то успокоились. Мы – тоже. В том смысле, что вряд ли теперь истукан заявится в их каюты: нечего тут уже делать.
Первым на палубу вышел от спасенной пермячки Марфы истинный рыцарь Самосудов. Затем – Молекулов, спасший томскую Анфису. К ним присоединился Безмочалкин – от омской Дарьи. Профанов – от красноярской Прасковьи. И так далее. Последним появился Роман Ухажеров. Ему почему-то казалось, что штормит, и он покачивался от борта к борту. Но колымская Глафира выглядела вполне спасенной. Так что Профанов имел все основания поздравить своего юного друга с удачным дебютом в роли дамского угодника… Нет, не так: спасателя.
Да и все истинные колдыбанцы поздравили друг друга: они совершили еще одно удивительное эпохальное деяние.
– Так вы поняли, в чем истинный смысл нашего совместного мероприятия? – на всякий случай еще раз экзаменовали мы своих союзниц и соратниц. – Во имя Особой Колдыбанской Истины, во спасение родной эпохи, по благословению Волги-матушки…
– Да, поняли, поняли, – заулыбались союзницы и соратницы. – Не первый раз в разводе.
– Вы у нас не были, – пояснили они нам.
– Но когда будем плыть из Астрахани, чтобы были у нас как миленькие! Прямо с утра…
Трубачи трубят, гитаристы бренчат, ложечники так и захлебываются хвалебными трелями.
Операция по спасению на водах транзитных дам прошла успешно и без потерь. Но вдруг… нас как током ударило.
– А кто охранял каюту номер двадцать один? – леденящим ментовским шепотом спросил Самосудов.
– Да, кто спасал Дусю? – ужаснулся Безмочалкин.
– Абсолютно никто! – усилил Молекулов.
– Но ведь это значит, что… – хотел припечатать приговор Профанов, но не успел.
Мы уже мчались к каюте номер двадцать один, проклиная вслух свое легкомыслие. Как же это в наши светлые колдыбанские головы сразу не пришло, что Лука Самарыч тире статуя направится прежде всего к своей симпатии? Ах, какое роковое упущение с нашей стороны! Что увидим мы сейчас за порогом двадцать первой каюты? Просто страшно подумать…
