приношу себя в жертву родному Олимпу и лично товарищу верховному богу – горячо любимому Зевсу Кроновичу!
Хитрый ход Афины сработал безотказно. Зевс растрогался, разревелся, раздобрился и… Вот богиня Ника уже мчит Геракла на золотой колеснице прямо на свадьбу с юной красавицей Гебой. Горько-о-о! Хеппи-энд, он же победный конец!
Складно получилось, не так ли? Не то что у Гомера. Но наш слушатель почему-то не испытал восторга и ликования. Возможно, потому, что начал догадываться, куда мы клоним и загибаем.
– Что все это означает? – вопросил он, замахав бровями-елками. Мы только и ждали этого вопроса.
– Мудрая древняя легенда учит, – пошли на новый лихой вираж философы-удальцы, – что великий герой должен быть особо бдительным на финише, когда до победного завершения остается буквально пять минут.
– Если уж полубога Геракла сумел подкузьмить и посрамить какой-то заурядный колдун, то против нас ведь интригует враг, который коварнее в миллионы раз.
– Несомненно, коварное безвременье уже запланировало устроить исподтишка Луке Самарычу серый, бездарный, никчемный, короче – бесславный конец. Такой, о котором стыдно рассказывать внукам и правнукам.
Козни безвременья мы зрели совершенно ясно. Словно на киноэкране.
Вот истинные колдыбанцы буквально сегодня совершают во славу эпохи удивительный суперподвиг. Весь мир ахает от восторга и восхищается. Все меридианы и параллели рукоплещут вожаку героев. Лука Самарыч купается в лучах невиданной славы, завоеванной его верными соратниками. И вот уже пошли легенды?
Ха! Пошли, но… не легенды. Пошел Лука Самарыч в ресторан. На банкет в свою честь. Или повезли Луку Самарыча чествовать в Кремле. Или пригласили на закладку парка имени Луки Самарыча. Или же подвели на книжной выставке к полке, чтобы показать подарочные издания о его геройской жизни и деятельности.
Что тут плохого? Да всё тут хорошо. Кроме одной подробности. Нет рядом с Лукой Самарычем его верных и надежных соратников. Возникает, конечно, вопрос: где же они? Но это очень наивный вопрос, совсем детский. Соратники Луки Самарыча, естественно, полегли. Все до одного. Ведь он собственноручно послал их на верную смерть-погибель, и они пунктуально выполнили чрезвычайный приказ шефа.
И опять-таки все бы ничего, если бы не одна такая особая деталь. Без соратников, самостоятельно, бесстрашный Лука Самарыч не может даже спину себе почесать. То есть перед лицом врага он становится абсолютно беспомощным и беззащитным.
И лукавое безвременье, конечно же, тут как тут. В ресторане оно подсовывает беспомощному и беззащитному герою суп из черепахи. Такой, что не оторвешься. В самолете – другой сюрприз: стюардесса. Такая, что не оторвешь. Или подложит безвременье Луке Самарычу в парке прямо под лопату клад. Мешок с золотом. Такой, что надорвешься и рухнешь. Замертво. А у книжной полки – другой подвох. Большая Энциклопедия. Рухнет на героя и погребет. Заживо.
– Уже вижу, как Лука Самарыч умирает от переедания! – ужаснулся Самосудов.
– От эротических излишеств! – содрогнулся Безмочалкин.
– От жадности! – ахнул Молекулов.
– По глупости! – ахнул Профанов.
«Истбанцы» реагировали на такие страшилки очень бурно.
– Какой конфуз! – застонал весь зал. – Стыд, позор, всемирный скандал…
Это еще больше вдохновило актеров у рампы.
– Примчит ли к такому вот герою богиня Ника на золотой карете? – с мхатовским надрывом вопросил флагманский столик. – К обжоре-то. К бабнику. К жадине. К глупцу. Ну?
– Ни за что! – отвечал хор «истбанцев». – Даже звонок мэра Поросенкова не поможет.
– Вот вам и весь итог эпопеи Лукиада, – скорбно вздохнул флагстол. – Титанические усилия коллектива удальцов – насмарку. Особую Колдыбанскую Истину – в архив. Окончательно посрамленную эпоху – в забвение.
Все очень натурально загоревали. Завздыхали, замычали, замекали.
– Что же делать? – заволновался и сам наш герой, которому накаркали такие напасти.
Хм. Не торопись, баран, в лес. Волки уже здесь. И уже щелкают зубами.
– О, Волга-матушка! – воззвал флагманский столик точно так же, как пузатый Молодецкий курган, то есть – к по толку. – В час решающей схватки с безвременьем взывают к тебе твои верные сыны. Вразуми нас мудрым материнским советом!
Теперь – мхатовская пауза. Новомхатовская. От старой отличается тем, что когда-то сценической паузой театр хотел что-то сказать. Сейчас сказать совершенно нечего, и потому во время сценической паузы актеры просто отдыхают.
Наконец, наш коллективный оракул-флагман просиял.
– Спасибо, Волга-матушка, – поклонился потолку боцманский квартет, один в один копируя сцену, которую десять минут назад разыграл тут сам врио. – Спасибо за великое доверие. Заверяем, что удальцы твоего любимого сына Луки Самарыча не обманут твоих особых надежд.
Любимец великой реки вздрогнул. Пожалуй, даже содрогнулся. Наверное, от неясных, но почему-то беспокойных ощущений.
– Волга-матушка речет, – запели наши волки в овечьей шкуре, не хуже, чем их заволжские заповедные коллеги на луну, – что надо переиграть коварное безвременье. Опередить его своим колдыбанским маневром. Хитроумным, удалым, совершенно особым. Таким, чтобы весь мир ахнул от восторга и ликования.
И без лишних слов полпреды коллектива поднесли на старом прадедовском подносе прямо под нос рекордсмену геройских финалов… Да нет, не орден за отвагу. И не стакан для храбрости. Конечно же, нашу удивительную «Книгу постановлений и приказов». Где уже лежала бумага со штампом и за круглой печатью. И каллиграфическим почерком Лещева-Водолеева была уже сделана историческая запись с учетом новых философских озарений низового коллектива, испытывающего острую истинную жажду.
«Приказ № 13
Во имя полного и окончательного торжества Особой Колдыбанской Истины, а равно во спасение от бесславия родной эпохи приказываю своим верным соратникам и сподвижникам:
1. Превзойти нашего несравненного соперника Геракла на финише исторического соревнования;
2. В этих целях незамедлительно организовать триумфальную кончину бесстрашного и благородного Луки Самарыча;
3. Осуществить ее незамедлительно: в 15.00 сего дня;
4. Ответственность за образцово-показательное осуществление вышеназванного мероприятия возлагаю на верных соратников Луки Самарыча.
Подпись: Лука Самарыч».
– Ну что, коварное безвременье! – закричали наши асы всё на тот же потолок. – Тебе не удалось обмануть рыцарей Особой Колдыбанской Истины и посрамить гордость и славу эпохи – великого Луку Самарыча.
Не упал, читатель? Сидишь, как барон, в кресле? Ну встань, пожалуйста. Ведь Гераклу-2 сейчас на заклание идти. Поставь себя на его место. Тогда, может, поймешь, почему он не захлопал в ладони. Не закричал «ура». Наоборот, стал вдруг заикаться.
– Ко-ко-кончина? – забуксовал наш главудалец. – В ка-ка-ком смысле в пятнадцать ноль-ноль сего дня? Ведь на это время запланирован ваш подвиг.
– В том и состоит наш хитроумный маневр, – охотно пояснили мы. – Безвременье рассчитывает, что в пятнадцать ноль-ноль колдыбанские удальцы как один угробятся, и оно останется один на один с их беззащитным вожаком.
– Ан нет! Удальцы вовсе не угробятся, а угробят своего любимого вожака. Облапошенное безвременье неожиданно для себя окажется лицом к лицу с боевым коллективом. Можно не сомневаться, что они немедленно повергнут противника во прах.
– Ко-ко-кончина, – никак не мог смириться вожак будущих победителей с неприятной неизбежностью. – Но я ведь сначала должен принять на свои плечи бремя славы, завоеванной моими верными соратниками.
– Слава никуда не денется, – успокоили мы горемыку. – Она придет к вам посмертно. Но это, впрочем, мелкие подробности в духе Гомера и Гюго. Главное сейчас – обойти, превзойти на финише несравненного Геракла.
– Это трудно, почти невозможно: ведь Лука Самарыч все-таки не Геракл, а мы – не богиня Ника. Но мы постараемся. Мы будем очень стараться. Наш любимый предводитель умрет так, что Геракл лопнет от зависти. Как пить дать!
Болотные сапоги захлюпали прямо всхлип.
– Но… Но! Но!!! – громко возроптал именинник, а равно без пяти минут триумфатор.
Мы догадались, что он заговорит сейчас по- московски.
– Демьян Иванович! – по-московски обратился к Самосудову суперговорун, будто перед ним был просто мент, а не рыцарь Особой Колдыбанской Истины. – Вы же законник! Вы же должны понимать, что задуманное вами как бы незаконно.
– Валериан Владимирович! – продолжил он без всяких церемоний, словно говорил не более чем с банщиком. – Вы же эстет! Ваш замысел никак не эстетичен.
– Самсон Сергеевич! – протянул руку горе-именинник в сторону Молекулова, спутав его с мелким шкрабом. – Вы же учитель! Все, что сейчас происходит, абсолютно непедагогично.
– Фома Ильич! – чуть не хлопнул по плечу Профанова все тот же близорукий субъект, видящий в нем всегонавсего незнайку. – Вы же просветитель! Как вы можете приветствовать средневековое мракобесие?
– Уважаемые клиенты муниципального предприятия общественного питания номер тринадцать! – совсем уж бесцеремонно воззвал проситель к залу, где вовсе не было ни одного клиента, а сплошь только лихие удальцы. – Вы же нормальные люди! Опомнитесь и одумайтесь! Успокойтесь и утихните! Перестаньте безумствовать! Я согласен: давайте угостимся за счет мэра Поросенкова. Если так уж надо, пусть он берет с
