с концертами…
(Из сообщений в средствах массовой информации)
Мы вместе ехали в машине с лермонтовского праздника в Тарханах, когда Кобзону позвонили и сказали, что в связи со случившимся МИД России заявляет Латвии протест. Я спросил: 'Что случилось?' И вскоре стал свидетелем следующего рассказа
- Когда посол России обратился ко мне с просьбой выступить перед соотечественниками в Риге 9 мая в День Победы и 10 мая в Даугавпилсе, у меня не было никаких сомнений.
Правда, в прессу просачивались какие-то слухи, что в Латвии не хотят моего приезда. Но я счел это отголоском моих отношений с Соединенными Штатами Америки, которые мне не выдают визу много лет. Получив приглашение, я в мае беспрепятственно въехал в Латвию и замечательно провел два дня в любимой мною Прибалтике. Съездил в Юрмалу, погулял с супругой по городу, встретился с моими друзьями, с Раймондом Паулсом. Ну и, конечно же, дал эти посвященные Дню Победы концерты для наших соотечественников, которые остро переживают свое состояние. И не только социальное, но и, скорее всего, политическое — т. е. отношение к ним со стороны новой власти Латвии.
Эти вопросы мы не обсуждали. На концертах я пел песни. Не более того. После моего отъезда было много публикаций по поводу тех эмоций, которые испытали наши соотечественники, давно уже не слушавшие моих гражданских песен, песен о войне, песен о Родине. Писали, что я вернул им Россию, вернул страну. Это не я писал. Они писали. В интервью я ничего плохого о Латвии не говорил. Этот вопрос достаточно деликатный. А я член парламента России. Поэтому вмешиваться в политическую жизнь, находясь там, не должен. Я могу инициировать что-то в Государственной Думе, но, будучи гостем республики, я не должен делать какие-то замечания, чего собственно я и не делал.
Был только разговор с Паулсом и с Игорем Крутым о предстоящем фестивале 'Юрмала- 2003', куда меня пригласили в качестве почетного гостя. Меня и Розенбаума. И вдруг я узнаю, что Латвия мне отказала во въезде. Причем, причина не солидная для такой европейской страны, как Латвия. Якобы в целях безопасности… Но как я могу нарушить безопасность страны своей песней? И еще: якобы во избежание волнений. Каких волнений? Я приезжаю в качестве гостя на песенный фестиваль и не более. Должен был приехать… Так мне запретили Юрмалу. И сказали, что больше никогда мне не выдадут латвийскую визу.
Это официальное сообщение было заявлено в средствах массовой информации Латвии и России. Я еще не знаю, как на это отреагировать. Конечно же, это порождает всякие слухи: 'А! Опять Кобзона не пустили! А! Опять что-то не так!'
Между тем, я горжусь, что моих песен боятся. Великая Отечественная война, победа над 'коричневой чумой' унесла 20 миллионов жизней. Поэтому нельзя 9 мая называть Днем оккупации, а не Днем Победы. С этим мириться нельзя. Я, конечно, могу не приезжать в Прибалтику, но я не думаю, что это правильная политика.
Это пока политика Латвии. В другие прибалтийские республики я приглашения не получал. Однако так может случиться и с другими. Меня больше волнует не то, как себя ведет Латвия по отношению к гражданину России. Меня больше волнует то, как защищает гражданина России сама Россия. Если гражданин России нарушил закон в чужой стране, он обязан нести за это ответственность. Но если нарушают права гражданина России в любой стране, за него должна вступиться Россия. Протокольно, официально это МИД, но это заявление может быть и более громким.
Потому что установившаяся дискриминация — это нарушение прав не только моих, как гражданина, но и нарушение прав всех наших соотечественников, которые там проживают.
Ведь они имеют полное право общаться с тем, с кем хотят. Их лишают такой возможности. А меня демонстративно наказывают. И пытаются дискредитировать мое имя в глазах общественности.
В других странах, прочитав о том, что Латвия в целях безопасности и во избежание волнений не выдала визу гражданину Кобзону, не разобравшись, тоже могут поступить так же. Если я подам заявление с просьбой выдать мне визу в любую европейскую страну, там тоже могут сослаться на этот прецедент. Они могут просто сказать: 'Ну, а нам-то Кобзон зачем? Если латыши его не пускают, зачем нам рисковать? Значит за ним что-то есть, раз они так испугались за свою безопасность'. Вот такая неприятная история. Неприятна она по многим причинам. И потому, что я не смогу встретиться со своими друзьями на песенном фестивале в Юрмале, и потому, что я не защищен своей страной за рубежом. В мои 65 лет, будучи профессором, академиком, будучи отцом двоих детей и дедушкой четырех внучек (теперь их у меня уже пять), как- то тяжело осознавать, что с каких-то пор страна не может тебя защитить. Эта пощечина больше не Кобзону, а пощечина России. Поэтому пока я жду развития событий…
Однако если уж заговорил о России, выскажусь до конца. Сколько можно говорить о национальной идее и ничего не делать, чтобы она существовала, Ее пытаются сочинять или искать там, где ее нет. В то же время откровенно не замечают того, что уже есть и лишь требует своего продолжения. 6 июля в Тарханах был праздник в честь 175-летия начала поэтической деятельности русского гения Михаила Юрьевича Лермонтова, но центральные телеканалы, как один, отказались упомянуть об этом даже в выпусках новостей. Когда на празднике я видел действительно единый, непридуманный, порыв народа, его тягу к творчеству нашего величайшего поэта, я думал: разве это не наша национальная идея в действии? Зачем придумывать ее, а не собирать из того, что уже есть и без всяких указаний свыше поддержано простыми людьми?!
Между тем, наши СМИ переполнены куражами новых русских и смакованием антинациональных выходок олигархов. Андропов сразу бы поставил точку на всех этих незаконнорожденных миллиардерах. Я никогда не скрывал, что еврей, и что люблю свою нацию, но я против таких евреев, которые родились в России, выкормились от груди России, и теперь, незаконно став собственниками богатств России, направляют работать эти богатства на самодовольную Америку и сытую Европу, тогда как отечественному крестьянству, отечественным заводам, отечественной культуре не хватает денег.
Пора уже делать то, что полезно нашей стране, и не думать о том, как на это посмотрит Америка или объединенная Европа. Почему, если мы действительно хотим, чтобы не уничтожались миллионы наших сограждан, мы не уничтожаем как заразу, как отрицательный генофонд, сотни тех, кто распространяет у нас наркотики?! В США, если хотят, не отменяют смертную казнь и не боятся, что их осудит остальной мир. А мы, действуя с оглядкой на Запад, только загоняем наши болезни внутрь вместо того, чтобы, подобно Китаю или Ирану, враз искоренить наркодельцов, устроив им смертную казнь на глазах всего народа. Как же надо не любить вскормившую тебя землю, чтобы в угоду сохранения жизни преступному меньшинству обрекать на смерть судьбу нормального большинства?!
Я И РАЗГОВОРЫ ВОКРУГ МЕНЯ
Обо мне невероятное количество грязных слухов. Дошли они даже до Америки. И вот удалось выяснить, что эти сообщения о моем криминальном имидже поступили в Соединенные Штаты не откуда- нибудь, а из России, из силовых структур. В свое время начальник РУБОПа Москвы Климкин Николай Иванович подтвердил, что были отправлены такие данные. И заместитель Алмазова, начальника налоговой полиции, генерал Яновский (если правильно помню его фамилию), относившийся ко мне с уважением, тоже по секрету показал мне закрытую информацию. Это был такой печатный листочек с указанием 'Секретно. Для служебного пользования', где было написано: 'Кобзон Иосиф Давыдович, 1937 года рождения, еврей, трам-тара-рам владеет…' И перечисление, чем я владею в Москве. Получилось, что пол- Москвы — это мое имущество. То, о чем говорилось в американском файле, повторялось и здесь, а именно: наркотики, публичные дома, казино, гостиницы, супермаркеты и прочее.
Увидев это, я сказал: 'Какой ужас! Да ведь за каждую строчку этого письма меня можно сажать и расстреливать'. А генерал в ответ: 'К сожалению, я не могу сказать, где еще находятся эти письма'. Я говорю: 'А у Вас-то оно… как появилось? Не с неба же оно упало?' 'Нет, — говорит он, — это есть во всех кабинетах силовых и правоохранительных структур'. Тогда я спросил: 'И что… никто не может меня защитить от этого? Или, наоборот, посадить меня?' Он говорит: 'Ну что Вы? Вы нормально свободно можете
