тему, и Кобзон подхватывает ее.
- Начнем с того, что попадание в концерты для элиты страны тогда определяло рейтинг артиста. Когда теперь некоторые кликуши начинают язвить: 'Во-о-о… 'кремлевские соловьи' и прочее…' — я хочу задать вопрос: 'Были ли тогда такие, кроме тех, кого не приглашали, кто мог бы сказать, что им плевать на эти концерты?' Напротив, сколько у нас было врагов и завистников из-за того, что именно мы востребованы Кремлем! Недаром считалось, что если его туда зовут, значит это все! Потому что выше не бывает.
- Мне кажется, что вы или не хотите говорить, или действительно не задумываетесь над тем, что значит Кобзон, как личность, как явление последних сорока лет. Вы же оказались больше, чем певец. Точнее, такой певец, который своими песнями стал делать политику через души!
- Знаете, что я вам скажу: моя политика — вот эти пять компакт-дисков моих песен 'Звонкая летопись России'. Здесь те гражданские и патриотические песни, которые я спел на протяжении своей большой жизни. Вот это моя политика. Когда меня упрекают в конъюнктуре, я говорю: 'Я не пел песен о Брежневе. Я пел песни о Родине. Я пел песни о подвиге. Я пел песни о человеке. О матери. О любви. Разве эти песни и конъюнктура — одно и то же?' В советские годы мне не давали никаких орденов и медалей. Но зато мне давали творческие звания: звание народного артиста России мне дали в 1978 году, звание народного артиста СССР — в 1987 году, а звание лауреата Государственной премии СССР — в 1984-м
- Но ведь все это тоже обязательно должно было проходить через Брежнева, Черненко и Горбачева?
- Да, конечно, все это все равно подписывалось в ЦК КПСС.
- А, скажем, сам Брежнев не просил вас спеть ему какую-нибудь песню?
- Никогда в жизни.
- А Андропов?
- Ничего такого не было, хотя я к этому человеку отношусь с огромной симпатией. А вообще… что-то мне не нравится этот разговор. Вместо того чтобы говорить о творческих делах, какую-то конъюнктуру мне 'шьете', хотите показать Кобзона — 'кремлевским соловьем', который был 'свой' чуть ли не для всех кремлевских руководителей…
- Нет. Не так вы меня понимаете. Я хочу показать, что Кобзон был 'свой' везде: и для политиков, и для военных, и для людей науки и искусства, и для людей любого труда. Именно поэтому ему уже более сорока лет удается оставаться народным артистом. Вместе с тем я хочу показать, что не за одни только песни знает его народ. Ведь даже то, что Кобзон всегда, подчеркиваю, всегда пел и продолжает петь те же песни, что пел Сталину, говорит о чем- то особом.
ПУТИН И ДРУГИЕ ДЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Это было в Курске. Президент на второй день после своей инаугурации давал обед в честь ветеранов на открытии мемориала на Курской дуге. Я был знаком с Путиным еще по Ленинграду и по Санкт- Петербургу. И когда Путин был еще премьером и выступал в Думе, я послал ему записку. Я не люблю, когда пользуются тем, что, когда президент или премьер появляются в Думе, депутаты сразу начинают бегать к трибуне и вести с ними переговоры. Я просто отправил записку. Я писал: 'Уважаемый Владимир Владимирович! Если у Вас будет возможность, хотел бы встретиться с Вами'. И все. Он прочитал записку, посмотрел на меня и, показав ее, положил в карман. Это было в феврале или марте.
И вот, когда 8 мая в Курске закончился обед в честь ветеранов, президент вдруг мне говорит: 'Иосиф Давыдович, Вы хотели со мной поговорить?'
Я говорю: 'Да!'
- Ну тогда идемте, поговорим.
Я говорю: 'Не время и не место, наверное…'
А он: 'Ничё-ничё'. И мы пошли с ним в кабинет директора, а президентский обед проводился в театре. И мы там порядка 40 минут вели с ним беседу. Я поднимал, там три вопроса. Первый вопрос о взаимоотношениях администрации президента и мэра Москвы, на что тут же Владимир Владимирович ответил: 'Не волнуйтесь, пожалуйста. И можете передать Юрию Михайловичу, что мы обязательно с ним будет сотрудничать. Я высоко ценю его талант организатора. И поэтому нет никаких оснований для беспокойства'.
Второй вопрос, который я поднял в разговоре с президентом о невостребованности молодежи. Президент задал вопрос: 'Вы что, хотите вернуть комсомол?' Я сказал: 'Я не хочу вернуть комсомол. Хотя не считаю, что комсомол сделал что- то такое негативное в жизни общества. Во всяком случае, когда был комсомол, не было в таких масштабах не алкоголизма, не, тем более, наркомании и проституции. Была организация, которая следила за духовным и моральным состоянием молодежи, организовывала ее и помогала ей. Назовите ее, как угодно! Важно, чтобы была такая организация, которая занималась бы всеми проблемами молодежи…'
- Ну, хорошо, — ответил Путин, — я дам указание (а тогда еще был комитет по делам молодежи, сейчас его нет; сейчас есть управление… почему-то при министерстве просвещения).
Но суть не в этом Я просто сказал, что мы теряем будущее в лице молодежи, и меня это очень волнует. Поэтому мы сейчас создали Союз Российской молодежи…
Он говорит:
- Это политическая организация?
- Нет, — говорю я, — это общественная организация!
А по законам России общественная организация не может быть поддержана государством. Вот такие есть нестыковки… Без поддержки же государства они ничего не смогут, эти общественные организации. В общем, мы обговорили и этот вопрос
И последний вопрос, который я обсуждал с президентом, был личный вопрос, Я сказал; 'Владимир Владимирович, когда закончится история с Кобзоном? Если я в чем-то виноват, Владимир Владимирович, пожалуйста, потребуйте суда надо мной'.
И вдруг президент ставит такой вопрос 'Иосиф Давыдович, а Вы проверьте свой бизнес… Все ли там в порядке?'
Я понял, что президенту что-то сказали, какую-то информацию в него вложили.
И тогда я говорю: 'Владимир Владимирович, а у меня нет бизнеса. С 1997 года, как только я был избран в Государственную Думу, я по закону подписал заявление, что я больше не принимаю участия в бизнесе'. (Дело в том, что депутату по регламенту можно заниматься своей профессией только по двум категориям: это педагогическая и творческая. И все.) Я говорю: 'У меня нет бизнеса'. А он: 'Ну, все-таки проверьте…'
Я ему: 'Проверьте Вы! Вам это легче сделать'.
- Ну, хорошо! Завтра увидимся, — сказал он, прощаясь. Я говорю: 'Где?' Он говорит: 'На приеме'. Я говорю: 'Вы меня простите, конечно, но я персона нон-грата на высоких приемах…' Он говорит: 'Как?' Я говорю: 'Да вот так'. А он говорит: 'Ну, мы это исправим'. Сказал это президент и вышел. Ожидавшие его, конечно, без всякого удовольствия посмотрели на меня… Я столько времени занял у президента!
Подобный разговор был и до этой встречи.
…Когда я сказал Путину, что знаю, как вернуть нашу молодежь к полноценной жизни, и готов взять на себя ответственность за это, он ответил: 'Хорошо. У нас сейчас идет формирование правительства…' Я говорю: 'Ну как это может быть, что при правительстве нет комитета по делам молодежи, а есть какой-то там молодежный департамент при Министерстве просвещения (этот разговор был, когда еще было такое министерство)?' 'Хорошо, — говорит Путин, — мы учтем при формировании правительства Ваши пожелания'. И все… По сей день нет этого отдельного комитета или чего-то подобного, что могло бы заниматься и отвечать только за политику в отношении молодежи и не быть приживалкой на птичьих правах при каком-нибудь министерстве. А ведь без грамотного воспитания самостоятельности молодых людей страна не может рассчитывать на сколько-нибудь серьезную перспективу.
Или такое дело: кто занимался развитием культуры России после юбилея в городе на Неве? Кто был приглашен на Государственный Совет по вопросам культуры, который проводил там Путин? Приглашены
