внутренние проблемы, поэтому вспышка недовольства казарменными порядками заканчивалась настоящим бунтом.
Воинские коллективы предстают в документах дикими, постоянно пьяными бандами, которые никого не щадили. Жестокость была невиданная, солдаты Советской армии забивали друг друга до смерти. Остановить их можно было только с помощью оружия.
Люди не прощали обмана, а власть постоянно их обманывала. Врали все! В основе многих массовых выступлений — слухи, иногда нелепые. Но в отсутствии информации, когда ничего нельзя было выяснить, слухи обладали чудовищной силой воздействия.
Например, после XX съезда партии Грузия, до которой донеслись неясные разговоры о том, что Хрущев на закрытом заседании оскорбил память Сталина, забурлила. Предполагали самое невероятное. При горячем южном темпераменте результат оказался кровавым.
5 марта 1956 года, в третью годовщину смерти вождя, грузинская молодежь в Тбилиси, Гори, Кутаиси, Сухуми и Батуми вышла на улицы, чтобы защитить имя национального героя. Студенты и школьники требовали вывесить в городе флаги и портреты Сталина, опубликовать в республиканских газетах материалы о его жизни и деятельности.
В город ввели войска, которым разрешили применить оружие. При разгоне демонстраций погиб двадцать один человек и больше шестидесяти получили ранения. Органы КГБ задержали почти четыреста манифестантов. Из них судили тридцать девять человек — тех, кто выступал на митингах и составлял обращения к правительству.
Это было первое антиправительственное выступление в стране после двадцатых годов. Первоначально в Москве намеревались квалифицировать демонстрации как контрреволюционный заговор со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но потом сообразили, что это произведет самое неблагоприятное впечатление: какая же может быть контрреволюция в стране, где давно победил социализм?
Ситуация в Тбилиси не была исключением. Первый секретарь ЦК комсомола Александр Шелепин докладывал Хрущеву, что в Литве было раскрыто шестнадцать подпольных молодежных организаций. Если молодые грузины вступились за Сталина, то молодые литовцы клялись бороться за «свободную Литву».
Обращает на себя внимание легкость, с которой толпа поднималась против милиции как инструмента ненавистной власти. В Кремле это чувствовали. Под влиянием Хрущева спецслужбы даже пытались отказаться от использования доносчиков или, иначе говоря, тайных информаторов. В 1956 году министр внутренних дел Николай Павлович Дудоров подписал приказ о постепенном прекращении агентурной работы.
Это объяснялось еще и тем, что в реальности сексоты системы МВД зачастую занимались преступной деятельностью — причем безнаказанно, потому что они были нужны, а куратор спасал их от наказания. Агенты-уголовники, конечно же, давали полезную информацию, но в обмен на информацию они выторговывали себе возможность «работать», то есть заниматься преступным бизнесом.
Оперативные работники подпадали под влияние своей агентуры: утаивали деньги, выделяемые для вознаграждения агентуры, использовали конспиративные квартиры для пьянок и интимных встреч с женщинами-информаторами, а то и сами занимались преступными делами, прекращая, например, за деньги уголовные дела.
В отличие от своих предшественников и наследников, Хрущев спецслужбы не любил и чекистов не обхаживал. Хрущева раздражало обилие генералов в КГБ, он требовал «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность.
Еще в пятьдесят третьем году на июльском пленуме ЦК, посвященном делу Берии, Хрущев откровенно выразил свое отношение к органам госбезопасности:
— Товарищи, я в первый раз увидел жандарма, когда мне было уже, наверное, двадцать четыре года. На рудниках не было жандарма. У нас был, один казак-полицейский, который ходил и пьянствовал. В волости никого, кроме одного урядника; не было. Теперь у нас в каждом районе начальник МВД, у него большой аппарат, опёруполномоченные. Начальник МВД имеет самую высокую ставку, больше, чем секретарь райкома партии.
Кто-то из членов ЦК подтвердил:
— В два раза больше, чем секретарь райкома!
— Но если у него такая сеть, — продолжал Хрущев, — то нужно же показывать, что он что-то делает. Некоторые работники начинают фабриковать дела, идут на подлость…
Никита Сергеевич требовал не только от центрального аппарата, но и от местных органов КГБ докладывать о своей работе партийным комитетам. Обкомы и крайкомы получили право заслушивать своих чекистов, они могли попросить ЦК убрать непонравившегося им руководителя управления госбезопасности.
При Хрущеве Верховный Совет СССР принял новые Основы уголовного законодательства, в которых впервые отсутствовало понятие «враг народа». Уголовная ответственность наступала не с четырнадцати, а с шестнадцати лет. В хрущевские годы страна стала жить лучше. Люди больше ели рыбы, мяса, чем до войны. А вот сельское хозяйство не справлялось. Почему?
Хрущев сделал великое дело — освободил крестьянина от крепостничества. С февраля 1958 года крестьяне стали получать паспорта. Этого права они были лишены постановлением ЦИК и Совнаркома от двадцать седьмого декабря 1932 года. До 1958 года крестьяне могли уехать, только получив справку из сельсовета или от председателя колхоза, которым запрещалось отпускать людей. При Хрущеве колхозникам, желающим, уехать, стали давать временные паспорта. Правда, окончательно право на паспорт крестьяне получили только когда 28 августа 1974 года появилось постановление ЦК и Совмина «О мерах по дальнейшему совершенствованию паспортной системы в СССР» (инициатором постановления был министр внутренних дел Щелоков).
Это открыло сельской молодежи дорогу в город, где было комфортнее и интереснее, где можно было учиться, найти работу по вкусу и жить в приличных условиях. По старому закону, все молодые люди, выросшие на селе, автоматически в шестнадцать лет зачислялись в члены колхоза, даже если они этого не хотели. Они бежали из деревни под любым предлогом. Обычно не возвращались после службы в армии. За четыре последних хрущевских года, с 1960 по 1964 год из деревни в город ушло семь миллионов сельских жителей.
Желание покинуть деревню усиливалось нелепыми хрущевскими реформами, когда крестьян лишали приусадебного хозяйства, вынуждали сдавать домашний скот, когда взялись укрупнять колхозы и сселять деревни. Идея у Хрущева была хорошая — создать современные агрогорода, более комфортные, удобные для жизни, а обернулось все разорением.
Читая книгу В. Козлова, видишь, как мало еще исследованы сложнейшие социальные процессы, проходившие в стране в пятидесятые годы.
Массовое хулиганство в 1950-х годах было, в частности, результатом безработицы, что тщательно скрывалось. Происходил настоящий миграционный бум, молодежь перемещалась по стране. Сироты, детдомовцы, дети из неблагополучных семей просто были предоставлены сами себе.
В принципе сокращение сельского населения — явление нормальное и прогрессивное, когда является следствием роста экономического прогресса в сельском хозяйстве. Но вот этого как раз и не было! Советское сельское хозяйство оставалось отсталым, и исчезновение молодых людей, конечно, усугубляло ситуацию.
Хрущев был человеком фантастической энергии, огромных и нереализованных возможностей. Но отсутствие образования часто толкало его к неразумным и бессмысленным новациям, над которыми потешалась вся страна.
А с другой стороны, окружение Хрущева не одобряло его либеральных акций, критики Сталина, покровительства Солженицыну и Твардовскому, попыток найти общий язык с Западом, сократить армию и военное производство.
Никита Сергеевич Хрущев, непредсказуемый и неуправляемый, хитрец, каких мало, был одновременно открытым и эмоциональным человеком. Он видел, в какой беде страна. В узком кругу честно говорил:
