человека на Луне или поиграть в игру «где были бы вы» в исторические моменты вроде убийства Джона Ф. Кеннеди. Как сообщили Джастину, некоторые воспроизводители редко, а то и вообще никогда не покидали здание, они предпочитали жить в идеализированном, хотя и несовершенном, прошлом.
Вдобавок в каждом окне разместился огромный голодисплей, воссоздававший картинки «того» Нью- Йорка в зависимости от периода.
Некоторое время спустя стало известно о том, что в музей пришел Джастин, и его обступили члены Исторического общества. Их радость не знала границ — не только из-за его статуса знаменитости, но и потому, что им не терпелось показать ему те периоды прошлого, с которыми он был знаком и в которых мог бы что-то исправить. Хотя ему хотелось осмотреть более ранние периоды времени, он сдался и почти все время провел в восьмидесятых, девяностых и на рубеже тысячелетий в сопровождении толпы взволнованных историков.
Добравшись до восемьдесят седьмого этажа, Джастин решил ненадолго выйти на смотровую площадку, но этажи, представляющие семидесятые годы, так и манили к себе и были наполнены многими предметами, которые он прекрасно помнил. Поэтому он задержался внутри и поболтал с воспроизводителями дольше, чем планировалось. Взял номера «Тайм» и «Ньюсуик», датированные июнем 1976 года, пролистал страницы, усмехнулся при виде рекламных объявлений — надо же, предлагали виниловые диски! Остановился у небольшого сувенирного киоска, одобрительно осмотрел конфеты, которыми в детстве портил себе зубы. Обрывки разговоров, которые он ловил, касались уровня инфляции и советов, за кого голосовать — за Картера или Форда. То ли воспроизводителям поручили устроить представление специально для него, то ли они постоянно вели такие разговоры — непонятно. Собственно, Джастину было все равно. Мысль о том, что он вернулся в семидесятые, только уже взрослым, казалась ему такой чудесной, что он мог бы пробыть здесь много дней подряд. И уж конечно, он мог бы остаться здесь на ночь, тем более что он много раз ловил откровенные предложения, высказанные языком того времени. Пока он вежливо отказывался. Может быть, когда-нибудь в другой раз… Глаза радовались при виде ярко- зеленых кримпленовых костюмов, широких лацканов пиджаков, брюк клеш, туфель на платформе и выщипанных в ниточку бровей. Наконец, он утомился. К его удивлению, уже вечерело. Тогда Джастин обратился к куратору этажа и спросил, нельзя ли ему выйти на смотровую площадку.
— Спасибо большое, что навестили нас, мистер Корд, — сказал куратор семидесятых, симпатичный тридцатилетний брюнет с ухоженными баками и огромной афропрической. Он щеголял в ярко-синем костюме и туфлях на платформе. — Если хотите, — продолжал отзывчивый куратор, — можем устроить смотровую площадку любого десятилетия, даже года или времени года. Хотя вид с современной смотровой площадки… как это… ах да, психоделический!
Послышались аплодисменты. Джастин увидел, что многие хихикают.
Прежде чем Джастин успел ответить, его забросали советами из толпы, состоящей человек из двадцати. Он слышал предложения на каждое десятилетие, но больше всего, конечно, из семидесятых годов, хотя и любого времени года.
— Спасибо, спасибо вам всем за помощь и доброту, — искренне ответил он, — но мне бы хотелось взглянуть на все, так сказать, как есть. Хотелось бы сравнить то, что я увижу, с воспоминаниями о том дне, когда я был здесь в последний раз.
Его слова были встречены одобрительными и даже завистливыми вздохами. Джастин поблагодарил куратора за то, что тот, пока Джастин погружался в прошлое, не пускал в здание журналистов.
— Не проблема, мистер Корд. Правда, мы не очень-то ладим с прессой, ведь они нам покоя не дают. Но особое поле отталкивает посторонних, вот почему у нас спокойно. Правда, должен вас предупредить: как только вы покинете пределы Исторического общества, вы снова будете предоставлены самому себе.
Куратор собирался сказать что-то еще, как вдруг двери лифта за спиной Джастина со скрежетом разъехались, и он услышал изумленные ахи и охи. Обернувшись, он увидел, что из лифта вышел человек с загипсованной рукой на перевязи. Одет он был решительно не в костюм семидесятых, а на лице у него была маска с прорезями для глаз, носа и рта. Толпа вокруг него как будто расстроилась, все бормотали: «Это неприлично, не по сценарию». Джастин инстинктивно пригнулся, когда мужчина выхватил из повязки длинную серебристую трубку и нацелил ее ему в голову.
Джастин почувствовал, как у него стучат зубы от страха, в голове помутилось.
— Нейролайзер! — крикнул кто-то.
Джастин скорее почувствовал, чем услышал, как за его спиной два тела глухо ударились об пол, словно мешки с картошкой. В толпе послышались испуганные возгласы. Если бы Джастин знал, что такое нейролайзер, он бы, наверное, тоже испугался и у нападающего появились бы пара драгоценных секунд, чтобы произвести еще несколько выстрелов. Но, то ли руководствуясь инстинктом, то ли храбростью, Джастин поступил наоборот. Пригнув голову, он побежал на нападающего и боднул его прямо в грудь. Серебристая трубка вылетела из рук террориста и полетела в кабину лифта, за ней по инерции последовали сам террорист и Джастин. Оба с глухим стуком ударились о дверцы кабины. Тут кабина со скрежетом захлопнулась, и они оказались заперты внутри. Пока его противник безуспешно молотил в воздухе кулаками, Джастин работал коленями и локтями, а потом улучил момент и ткнул врага большим пальцем в глаз. Тот завопил от боли и повалился на бок. Джастин уже собирался ударить кулаком ему в лицо, когда его с силой стукнули по спине. Обернувшись, он увидел размытые очертания еще одной фигуры. Потом вокруг все почернело.
— Просыпайся! — крикнул голос.
Видимо, Джастин не подчинялся, поэтому его ударили по лицу. Нападавших было двое, они скрутили Джастина, и собственные руки показались ему бесполезными придатками, которые к тому же очень болели.
Он понял, что по-прежнему находится в лифте, только кабина не движется. Он обрадовался, что жив.
Перед ним стоял тот самый тип, который несколько секунд назад пытался лишить его жизни.
— Сделаем все по-быстрому, мистер Корд, — сказал незнакомец. — Можете мне не верить, но вам я ничем не хочу повредить.
— А людям, на которых вы напали? — спросил Джастин.
— Им не повезло, — пожал плечами незнакомец.
— Чего вы от меня хотите? — спросил Джастин, пытаясь потянуть время.
Его противник понимающе улыбнулся:
— Вашу первую акцию, разумеется! В отличие от GCI я не готов ждать годами, и больших запасов у меня тоже нет. Зато есть вот это. — Он нацелил нейролайзер в голову Джастину. — Потом вы, конечно, сможете заявить, что отдали мне акцию под давлением, но мне-то что? Даже если я буду владеть ею всего несколько недель, пока дело будет разбираться в суде, а я окажусь в психушке, мои акции взлетят до небес и покроют вред от психоревизии. — Незнакомец дико расхохотался, выдавая человека психически неуравновешенного. Не переставая целиться, он протянул Джастину цифродруга. — Поставьте свой отпечаток, пожалуйста!
Второй тип, держащий Джастина сзади за руки, слегка подтолкнул его.
Джастин плюнул на экран, который поднесли к его лицу:
— Я-то зачем вам понадобился? Прижмите мой палец к дисплею, и дело с концом!
— Ты ведешь себя не очень вежливо, — заметил первый неизвестный, хватая Джастина за шею. — Во-первых, цифродруг реагирует на характер прикосновений и отличает добровольно сделанные отпечатки от принудительных. Ты должен оставить свой автограф добровольно! Я не могу прижать твой палец к экрану. Цифродруг сразу все поймет… Во-вторых…
Не договорив, он ударил кулаком по кнопке «Открыть» на панели управления. Кабина открылась, нападающий сгреб Джастина за ворот и вытолкал его из лифта на смотровую площадку Эмпайр-Стейт- Билдинг. Джастин на миг прищурился, ослепленный ярким светом. Он видел внутреннюю часть Эмпайр- Стейт-центра, окружившую Эмпайр-Стейт-Билдинг. Величественный вид не произвел на него большого впечатления, так как он отчаянно соображал, как ему спастись. Неподалеку кружила стайка дронов- охранников, но они держались на безопасном расстоянии. Кроме того, вдали зависли несколько флаеров — судя по всему, полицейских. «Чего они ждут? — подумал Джастин. — Контрольного выстрела в голову, что
