— Хорошо, тогда давай попробуем выехать на трассу вместе.
— Что?
— Я говорю, вместе попробуем. Данилу отведем Короткевичам, а сами…
— Нет! Не выдумывай!
— Но почему?
Он замотал головой так, словно хотел сломать себе шею.
— Нет! Я не позволю, чтобы ты этому подвергалась! Ты не представляешь, что это такое. Мы никуда не поедем! Даже не спорь!
Оля насупилась. Она знала, что ее муж, вполне лояльный во многих вопросах семейной жизни, готовый идти на множество уступок, становился непробиваемым, если проблема касалась чего-то жизненно важного. Несмотря на кажущуюся мягкость, он считал, что, как глава семьи, должен оставлять за собой самые важные решения. Без права апелляции со стороны любимой жены.
Оля поняла, что спорить бесполезно — Илья ее просто никуда не выпустит. Кроме того, она беременна, а для него это лишь дополнительная причина оградить жену от опасности.
Несмотря на это, Оля резко встала, как женщина, готовая устроить скандал.
— Хорошо, мы никуда не поедем! Хорошо! Тогда скажи мне: как долго это будет продолжаться? Ты и завтра вернешься еще до обеда? И послезавтра? Ответь мне, пожалуйста.
Пару минут Илья молчал, и порыв Оли ослаб — она снова села на стул, потупила глаза, как-то обмякла. Она понимала: что-то предъявлять мужу, упрекать его в чем-то — несправедливо. Если она настоящая жена, она должна быть на его стороне.
— Оля, — Илья коснулся ее руки, погладил. — Не переживай, не все так плохо. На днях вернется капитан Назаров, по семейным обстоятельствам он взял отпуск. И я думаю, он что-нибудь решит. Мы с ним разговаривали кое о чем, и он меня поймет. Так что надо потерпеть всего…
— Почему не позвонить в Городское УВД? — Оля посмотрела на мужа. — Обязательно дожидаться Назарова?
Илья покачал головой.
— Оля, если мы позвоним в Город, нам нужно найти вескую причину, почему мы вызываем милицию.
— Разве не причина, что ты не можешь…
— Оля, это будет выглядеть дурацкой шуткой. На нас посмотрят, покрутят у виска и уедут. Предупредив на прощание, чтобы мы так больше не шутили. Ты сама подумай: звонишь, утверждаешь, что у нас в поселке… что? Никто никаких преступлений не совершил, катастрофы или стихийного бедствия нет. Видимой катастрофы, конечно.
— Нужно им рассказать все, как есть.
Илья прикрыл глаза.
— Нет. Если они даже воспримут это серьезно, что дальше?
— Они помогут нам…
— Как? Предложат ехать вместе? Но, поверь мне, как только ты выедешь из поселка, с тобой начнется такое, что заставит тебя рвануть обратно. И что те сыщики, что будут с тобой? Они даже не увидят ничего, понимаешь. А они, скорее всего, смогут спокойно уехать. Как я понял, весь этот абсурд не касается тех, кто приезжает в поселок ненадолго.
— Но ведь не только с тобой это случилось! Пусть и остальные в поселке…
— Нет, Оля. Бесполезно. Это нельзя описать, что с тобой происходит. Кроме тоски и страха, откуда-то появляется и… стыд. Только не спрашивай, что именно у меня вызвало стыд. Так или иначе, со всеми происходит что-то похожее. И никто из этих людей не жаждет поделиться своей проблемой с посторонними. Я уже лично убедился в этом.
Они помолчали, и Ольга тихо спросила:
— Так что же делать? Ты хоть работу не потеряешь?
— Не волнуйся о работе. Дождемся Назарова, и пусть он решает, что делать. Это его святая обязанность, раз он местный участковый.
Оля поднялась, выглянула в окно.
— Илья, пусть Данила играет в доме. Ладно?
— Пусть.
Иногда случается так, что за одну минуту жизнь у человека меняется. Происходит что-то такое, из-за чего одни обстоятельства превращаются в ничто, другие наоборот увеличивают собственный вес, раздуваются пиявками, которых заметили слишком поздно.
Ольга стелила кровать, когда Илья зашел в спальню. Он убедился, что Данила заснул и вернулся к жене. Илья чувствовал определенное умиротворение, если что-то подобное вообще может быть в их теперешнем положении. Разговор с женой поздним утром на кухне был забыт, сама Оля, кажется, вела себя, как обычно.
Оба они уловили физическое желание друг у друга и не спеша готовились к этому.
Илья обошел кровать, встал за спиной у жены, провел ладонью ей по груди. Оля улыбнулась, потянулась к ночнику, выключила его. Потом повернулась к Илье.
Они поцеловались. Медленно, с наслаждением. Они постоянно меняли темп не только самой близости, но и предварительных ласк. И ему, и ей это нравилось. Никто ни о чем заранее не просил, это получалось непроизвольно. Сегодня им захотелось скорее нежности, чем страсти.
Илья опустился на колени, поцеловал ее в живот, прижался к нему щекой, слегка потерся. Оля вздохнула, запустила пальцы рук в волосы мужа. Что-то прошептала.
Потом случилось то, чему Илья поразился — жена вскрикнула и отшатнулась.
В первое мгновение Илья решил, что каким-то невероятным образом сделал ей больно. Он ахнул, пытаясь в полумраке разглядеть выражение ее лица, и заметил, что Оля смотрит в окно. И указывает туда рукой.
— Милая, что…
— Там кто-то был! И смотрел на нас!
Илья подался к окну. Ничего не заметил, только черную стену забора, соседский дом, часть заднего двора. Перед глазами встала фигура старухи в плаще. Он не вспоминал о ней весь сегодняшний день, но сейчас ее образ показался ярким и реалистичным.
Оля выбежала из спальни. Илья догадался, что причиной был Данила. Он не думал, что жена ошиблась — она наверняка кого-то видела. И он догадался кого. Однажды Илья тоже увидел в своем дворе странную старуху и допускал мысль, что это случится вновь.
Данила лежал в своей кровати. Крик матери его, к счастью, не разбудил. Оля склонилась над сыном, шагнула к окну, на секунду замерла, потом задернула шторы.
Убедившись, что с ребенком все нормально, Илья выскочил в кухню. Ему почудился какой-то шорох у задней двери. Как будто кто-то скребся на веранде. Поверх занавески он уловил какое-то движение во дворе и понял, что там кто-то есть. Илья уже тянул руку, чтобы отодвинуть занавеску, когда из спальни Данилы послышался вопль жены.
Илья бросился назад. Он едва вписался в дверной проем, так несся на крик.
В спальне шторы почему оказались раздвинуты, и Оля вжималась в стену, как будто кто-то навис над ней. Данила сидел в кровати, открыв рот. Больше никаких изменений не было.
Жена снова закричала. И… заплакал Данила, испуганно глядя на мать.
Илья бросился к окну и увидел смутную фигуру в нескольких шагах от окна. И понял, что видит прежнюю старуху в плаще. Его как будто парализовало. Он не различил бы глаз старухи, даже не будь на ней капюшона, скрывавшего лицо, но почему-то возникла уверенность, что она заглядывает в окно. Заглядывает и видит всех, кто здесь находится. Видит, несмотря на темноту в доме.
Оля сползла по стене, снова зашлась воплем.
Илья поборол оцепенение, повернувшись к жене. Хотел успокоить ее, сказать, что во дворе всего лишь какая-то старуха-побирушка, но Оля опередила его:
— Она смотрит мне в живот! — вскричала жена. — Нет! Я ей ничего не дам! Пусть убирается!
Илья бросился к Оле, попытался обнять ее, но жена отбила его протянутые руки, снова
