Он в упор посмотрел на прокурора. Без угрозы, без вызова, без гонора.
Но жестко и тяжело.
- Вы ему верите? - резко спросил он.
Грудник чуть смутился, замялся. Не выдержал взгляд - отвел в сторону
глаза.
- Верю, - тускло, но в то же время твердо ответил он. - Верю, потому что
знаю методы, какими наша доблестная милиция добывает признательные
показания...
- Что ж, тогда не буду разубеждать вас. Жираф большой, ему видней...
- Я не жираф, - оскорбился Грудник. - Но мне действительно видней...
Боюсь, мне придется применить санкции в отношении ваших сотрудников.
Прокурор перешел на угрожающий тон.
- Вот даже как, - с той же угрозой посмотрел на него Круча. - И что же вы
намерены сделать?
- Я... Я должен наказать майора Кулика и капитана Савельева...
- За что?
- За нанесение телесных повреждений гражданину Двупалому...
- Вашего... гм... гражданина избили уличные хулиганы, - усмехнулся
Степан. - Если вы в этом сомневаетесь, я найду вам свидетелей, которые
видели, как это произошло...
- Свидетелей? - опешил Грудник. - Найдете?
- Вы в этом сомневаетесь?
Прокурор занервничал, забарабанил пальцами по столу. Понимает, что не с
каким-то опером-первогодком в грозного дядю играет. Подполковник Круча не
просто мент. Он волк. Зубастый волк. Не зря же его называют Волчарой.
Матерые уголовники его так величают. И без всякого оттенка пренебрежения. Не
так-то легко его обидеть. И тем более наказать. Как бы зубы об него не
сломать...
- Значит, вы можете доказать, что майор Кулик и капитан Савельев не
избивали гражданина Двупалого? - Прокурор пребывал в явной растерянности.
Но так же было видно, что своих позиций сдавать он не хочет. Только он не
дурак. Понимает, если не отступит - почва может уйти из-под ног.
- Могу, - хищно усмехнулся Круча.
- Но я все равно не могу оставить это без последствий...
- Это ваши проблемы...
Прокурор нервничал. Разговор складывался не в его пользу. Хотя, казалось
бы, все козыри в его руках. Он не знал, как ему быть с этим 'железным'
подполковником. Уж слишком крутым оказался этот мент...
Грудник даже облегченно вздохнул, когда в кабинет влетел его зам.
- Василий Афанасьевич, у нас чепэ, - с порога объявил он.
Самое большое чепэ для Грудника - это подполковник Круча. Поэтому
прокурор был рад переключиться с большей 'чрезвычайки' на меньшую.
- Что там у тебя?
- Строителей обокрали...
- Чего? Каких строителей?
- Которые наш вестибюль отделывали...
- И что?
- Они вещи свои в раздевалке оставили. Вернулись, вещи есть, а денег и
ценностей нет.
- В какой раздевалке оставили?
- Да в нашей раздевалке!..
- И где деньги, ценности? - Прокурор был в шоке.
- Как где? Украли!..
- Кто?
Степан не сдержался и усмехнулся. Слишком уж комичной показалась ему эта
ситуация.
- Воры!
- Откуда они взялись?
- Да я откуда знаю?..
- Воры в прокуратуре, - не сдержался от очередной улыбки Степан. -
Оригинально...
Грудник бросил на него испепеляющий взгляд. Только тут же сник. Рукой
провел по лбу.
- Ничего не боятся крадуны, - продолжал усмехаться Круча. - В прокуратуру
залезли... Хотя чего им бояться, прокурор-то добренький. Если их и поймают,
они скажут, что ничего не брали. А прокурор им поверит. Даже извинится, по
головке погладит...
В ответ Грудник ничего не сказал. Поднялся со своего места.
- Извините, что задерживаю. - Степан тоже встал с кресла. - Не буду вам
мешать...
Он первым вышел из кабинета. Прокурор за ним. Сейчас осмотрит место
происшествия, соберет всех своих подчиненных, наметит план поиска
преступников.
Только даже если он и найдет воров, вряд ли сможет поднять престиж своей
конторы на должный уровень.
Глава восьмая
Нила проснулась рано. Посмотрела на спящего Олега, счастливо улыбнулась.
Она не одна в постели, с ней любимый мужчина. Да, любимый. Она ведь любит.
его. Очень любит. И он к ней неравнодушен. По крайней мере, у нее был повод
так думать...
Они любили друг друга всю ночь. Нила старалась.
Как могла ублажала его. И заслужила награду. Он назвал ее лучшей
женщиной, с какой ему когда-либо приходилось спать. Нет, ее вовсе не обидело
то, что до нее у него были другие. Ведь не обвинял же он ее в том, что у нее
были мужчины. И все же она спросила: 'А много у тебя было других?' - 'Не
очень', - ответил он. И тут же сыпанул соль на рану: 'Но все они были очень
красивыми...'
А Нила некрасивая. Совсем некрасивая. Душу скрутила боль.
'Только я не люблю красивых, - очень серьезно сказал он. Так серьезно,
что она поверила. - Красивые девчонки думают лишь о себе. На своей красоте
помешаны. Красота есть, а души нет. Бездушные они. И пустые. Нет с ними
счастья... Я давно понял, что мне нужна такая, как ты...'
'Какая? Некрасивая?' - нашла она в себе смелость признать свой
недостаток.
'Почему некрасивая? - будто удивился он. - Ты человек большой внутренней
красоты... Ты не эгоистка, как некоторые. Ты понимаешь меня, как никто
другой...'
