— Теперь все шастают, даже взрослые, — спокойно ответил Володя. — А разве подобает пионеру голодать?..
До сих пор Володя был твердо убежден, что никто из знакомых не знает, где он по целым дням пропадает и как добывает себе кукурузные лепешки. А оно вон что…
— Ну хорошо, прощаем, — уступил Борис и посмотрел на Анатолия. Анатолий кивнул головой, мол, согласен на амнистию пионеру Володе Струку. — Знаем о твоем имущественном и семейном положении… Как отец? Ничего о нем не слышно?
— Не слышно, — нахмурился Володя.
— Значит, где-то воюет, — решил Борис. — Вернется, когда фашистов разобьют.
— Когда ж их разобьют? Что-то долго не разбивают…
— Потерпи немного… Конечно, если мы все, вместо того чтоб помогать нашим воевать с фашистами, будем по базарам слоняться, лепешки у женщин таскать, тогда, конечно, долго еще придется ждать…
— Надо ж как-то жить…
— Ну, знаешь, Володя, — вмешался в разговор Анатолий, — не тебе повторять чужие слова! «Надо ж как-то жить»! Не «как-то», а по-настоящему. Знаешь, как надо жить по-настоящему?
— Не знаю, — чистосердечно признался Володя.
— Пойдем с нами, научим.
И ребята пошли с базара в Осовцы, где жил Володя.
Это был типичный пригород, где мирно уживались город и деревня: электрические и радиопровода висели рядом с подсолнухами в огородах, ноготками, мятой, пижмой в палисадниках и стогами сена во дворах. Володина хата стояла на отшибе, над оврагом, заросшим вездесущим вьюнком и терновником. Во дворе также возвышалась копна сена — это Володя накосил летом травы для своей козы.
Когда ребята вошли во двор и убедились, что никого вблизи нет, Борис сказал:
— Лучшего места нам и не найти.
— Да, — подтвердил Анатолий, — лучшего не найти.
— Для чего вам понадобилось место? Секрет? — обиженно спросил Володя.
— Секрет, да еще какой! — заявил Борис. — Умеешь держать язык за зубами?
— Пускай меня покусает бешеная собака… — поклялся Володя; он уже сгорал от любопытства.
— Поклянись, что не выдашь тайну даже под страхом смерти.
Володя даже задрожал.
— Чтоб я издох…
— Не так, — перебил его Борис. — Клянись именем своего отца.
— Клянусь именем своего отца.
— Не так, — снова перебил Борис. — Говори: «Клянусь именем своего отца, советского танкиста, который с оружием в руках на фронте защищает Советский Союз».
Володя начал быстро повторять слова клятвы, но Анатолий вдруг прервал его и сурово сказал:
— Хватит. Мы верим. Здесь вот какое дело, Володя…
Он обнял парнишку за худенькие плечи, наклонился к нему и зашептал над самым ухом…
На следующую ночь Тарас Залета, переодетый в простую крестьянскую одежду с Иванового отца, уже ночевал в копне сена во дворе Володи Струка.
Тамара и эти чудесные мальчишки делали все, чтобы поставить майора на ноги. Он уже мог самостоятельно ходить, и надо было думать о будущем. Правда, ходил он еще плохо, нога была синяя и тяжелая, как бревно, но имеет ли он право каждый день и каждый час накликать беду на своих спасителей? Если его выследят, то и они пострадают. Нет, этого допустить майор Залета не имеет права. Пришел конец его лежанию в сухом и пахучем сене…
С наступлением темноты Тарас Залета перешел, как всегда, в хату. Там его ждала Тамара с ужином, чистыми бинтами и ребята — Анатолий, Иван, Борис, Володя. Володя сразу же выбежал во двор — караулить, остальные остались в хате. Майор наскоро поужинал, выкурил козью ножку, положил на стол руки и сказал:
— Вот что, дорогие друзья, завтра или послезавтра — в дорогу. Не хочется с вами расставаться, а надо. Буду пробираться к фронту.
— Я возражаю, — решительно запротестовал Анатолий. — Не заметите, как угодите в лапы полиции или гестапо… Надо искать пути к партизанам. Говорят, что в Лохвицких лесах уже объявились. Совсем недавно мост взорвали. А еще напали на автоколонну — девять машин сожгли.
Майор покачал головой:
— Не знаю я к ним пути, да и вы не подскажете… А сидеть больше не могу… Если бы не нога, давно бы уже был в строю, на своей земле.
— Разве вы сейчас на чужой? — спросил Анатолий.
— Да это так говорится, — грустно улыбнулся майор. — Поймите, друзья, так надо. Пока не настала зима, я должен добраться до линии фронта и перейти ее. Другой дороги нет.
— Хорошо, — сказала Тамара после долгого молчания. — В копне сена действительно не перезимуешь… Говорите, когда вам собрать еду в дорогу. Да и бинтами, йодом надо запастись…
Расходились поодиночке. Майор вернулся в свое укрытие, Тамара, Иван и Борис пошли домой. Анатолий остался ночевать у Володи: вот-вот должен наступить комендантский час, ему же в центр города идти, а там полно патрулей.
…День выдался теплый и солнечный. Володя смотрит в окно, а сам думает: страх, как надоело ему день и ночь сторожить то на улице, то во дворе, выглядывая, не идут ли полицаи. Почти две недели не был в городе… Майор то спит, то просто так отдыхает в сене, к нему запрещено подходить… Не с кем даже словом обмолвиться. Только воробьи чирикают, дразнятся…
Володя выходит на двор. Он только немножко пройдется, почитает новые объявления и приказы, расклеенные повсюду фашистами.
Перед ним лежала широкая улица, заросшая спорышом. Она вела к станции, оттуда простиралась мостовая к самому центру города, где шумел базар.
В последнее время на рынке появилось множество различных зажигалок, мышеловок, самодельных примусов, гребешков, ложек и другой всякой всячины. В магазине все исчезло, вот и начали люди сами мастерить все необходимое. Очень нравилось Володе рассматривать зажигалки. Здесь были маленькие сверкающие пистолеты, сапожки, самоварные трубы, собачки, лошадки… Нажмешь на ее гриву — сразу из ноздрей выскакивает пламя… А один мужчина, безногий и всегда подвыпивший, приладил зажигалку к обыкновенной железной школьной ручке. С одного конца ручка, с другого — под колпачком колесико и фителек…
Замечтавшись, Володя и не заметил, как оказался на площади. Здесь его встретил Васька с базара. Васька поманил пальцем, подвел к забору, сказал шепотом:
— Посмотри, что у меня…
Васька развел полы своего грязного пиджака, и Володя увидел бесчисленное множество приколотых к подкладке шпилек. Мальчишка ахнул от удивления:
— Где ты взял?
— Эге-е! — осклабился Васька. — Много будешь знать, скоро состаришься. — Ткнул пальцем в голову. — Шевелить мозгами надо. У меня еще не такое есть…
Васька достал из-за пазухи маленькую губную гармошку и показал Володе:
— Видишь? Итальянская!.. За бутылку самогона выдурил у солдат.
— Зачем она тебе?
— Вот глупый! Научусь играть, буду зазывать к себе покупателей.
— Они слюнявили ее, слюнявили, а теперь ты…
— Ничего, зато деньжата поплывут ко мне в карман.
— Что ты с ними, с деньгами, делать будешь? У тебя и сейчас, наверное, тысяч сто есть. А если запретят их?
Васька застегнулся, погладил себя ладонями по звенящим полам пиджака.
— Эге-е… Это кто же запретит?.. Чего ты мне голову морочишь?.. Вот как понаедут бабы, как увидят!
