эшелон, записывал что-то в блокнот, а потом вскочил в автобус, как догонял его, сопровождал к столовой.
Володя и сам старался примазаться к Борисовой славе, размахивая руками, объяснял:
— А я гляжу — Борька в окно заглядывает. Думаю: «Чего это? Наверное, что-то не так…» Подхожу, спрашиваю. Так и есть — шпиона стережет. Я и говорю: «Давай ребят позовем, сами возьмем…»
Решили: как только незнакомец выйдет из столовой, вместе набросятся на него. Пятеро должны хватать за одну руку, пятеро — за другую, остальные — за ноги. Тогда связать поясами.
— А оружие у него есть? — поинтересовался кто-то из ребят.
— Не знаю, — пожал плечами Борис.
— Конечно, есть, — категорически заявил Володя. — Чтоб у шпиона да не было оружия? Смешно! Им выдают и пистолеты, и гранаты, и еще кое-что. Но это не страшно. Надо сразу за руки схватить, тогда он ничего не сделает.
— Идет!.. — передали от окна.
Вся ватага подступила к дверям. Половина стала с одной стороны, половина — с другой.
Незнакомец на пороге достал из пачки папиросу, сунул в зубы, не останавливаясь, чиркнул спичкой, прикурил. И в этот миг на него набросились ребята. Как и договорились, они схватили его за руки и за ноги. От неожиданности незнакомец вытаращил глаза, раскрыл рот. Папироса упала Володе за воротник. Он завизжал, однако не отпустил руки.
Связывать его поясами не было необходимости: и так не вырвется. Да он и не пытался вырываться. Ошеломленно смотрел на мальчишек, не мог ни пошевельнуться, ни произнести слова.
— Поведем? — спросил Володя Бориса.
— Погодите… погодите… — наконец заговорил незнакомец. — Чего вы меня держите? Пустите! — дернул плечами.
— А ну, не брыкайся! — прикрикнул Володя. — Уже не убежишь… Так куда поведем?
— В школу! К директору! — закричали ребята.
— Нет, в школу не годится, — сказал Борис, крепко уцепившись за левую руку бородача. — Надо бы сразу в милицию.
Услышав шум, из чайной выбежали Песькин, официантки, кухарка и девушки.
— За что меня в милицию? — спросил незнакомец. — Объясните, ребята, в чем дело?
Песькин и все выбежавшие с ним из столовой тоже заинтересовались, чего это мальчишки окружили человека.
— Шпиона словили, вот что! — объяснил Володя.
— А-а! — испуганно ойкнули женщины и девушки. — Кто бы подумал!..
— Конечно, шпион, — многозначительно протянул Песькин. — У него и башмаки не наши. Давайте поведем в милицию.
Незнакомец кисло улыбнулся:
— Вот это да!.. А я думал: чего они?.. Дорогие мои, вы ошиблись. Никакой я не шпион…
— Увидим, — ехидно перебил Володя. — Ребята, чего вы? Повели!
Процессия тронулась в направлении милиции.
В это время из-за угла дома вышел знакомый почти всем ребятам работник районной газеты «Червона Лубенщина». Увидев в толпе бородача, он громко окликнул:
— Товарищ Цурка! Что это ты за митинг устроил?
Тот повернул голову на голос, ответил смущенно:
— Оказия приключилась. Ребята думают — я шпион…
Процессия остановилась.
— Шпион?! — удивился сотрудник редакции.
— Ведут меня в милицию.
— Он, дядя, и есть шпион, — сказал Володя, — рассматривал на станции военный эшелон.
Сотрудник редакции рассмеялся:
— Так говоришь — шпион? Эшелон рассматривал?
— Ага, — кивнул головой Володя. — И записывал что-то в блокнот… Вот Борис его подстерег.
Журналист еще громче рассмеялся. Володя с Борисом переглянулись. Чего он хохочет? Сотрудник редакции, перестав наконец смеяться, серьезно произнес:
— Должен вас, ребята, разочаровать. Этот дядя никакой не шпион, а корреспондент из военной газеты. Ему можно все рассматривать, писать и даже фотографировать — это он для своей газеты. Пускай все читают, видят, какая сила на врага идет… Отпустите его, он покажет вам свое удостоверение.
Ребята неохотно оставили незнакомца — не хотелось верить, что так ошиблись.
Бородач вытащил из внутреннего кармана пиджака красную книжечку и протянул Володе.
Володя взял, подержал ее в руках, прочитал на обложке название известной военной газеты, показал Борису.
— Убедились? — спросил сотрудник редакции.
— Все правильно, — еле слышно произнес Володя.
— Вот и хорошо… Но вы не расстраивайтесь. Молодцы, что такие бдительные, это сейчас необходимо, — попытался он успокоить ребят.
Но это не помогло. Мальчишки были огорчены. Особенно Борис и Володя. Думали, что выследили настоящего шпиона, а тут оказалось совсем не то…
После этого случая товарищи не раз подтрунивали над Борисом и Володей, называли их грозой шпионов и диверсантов.
…Они еще завтракали, когда снова скрипнул замок и открылась дверь. В камеру вошли сначала две овчарки, за ними Вольф, в пальто на меху, в рыжей лисьей шапке, в теплых кожаных перчатках, с тонким гибким хлыстом в руке.
Ребята положили на стол хлеб и колбасу.
— Ну, как здесь? Тепло?.. Кормят?.. Как спали?.. Это я приказал поместить вас в эту камеру. Да она, как видите, и не похожа на камеру. В ней держим только тех, которые немного проштрафились. Конечно, как здесь ни хорошо, а дома лучше. Но что поделаешь!.. Потерпите, потерпите…
Вольф осторожно поставил хлыст в угол у печки, снял перчатки и сунул их в карман пальто. Овчарки легли у двери.
— Выводил собак на прогулку. Решил проведать вас. Вчера были измученные. Я сначала не догадался, вы не сказали… Теперь вижу, немного бодрее. Почему перестали завтракать? Ешьте, ешьте.
Расстегнув пальто, шагнул к кровати, на которой спал Борис, сдернул одеяло. Наверное, собирался сесть, но потом почему-то передумал. Заложив руки за спину, начал ходить по камере.
— Никак не мог я уснуть. Прикидывал и так и сяк, как бы получше сделать, чтоб спасти вас.
Анатолий нечаянно столкнул локтем на пол недоеденный кусок колбасы. Кусок подкатился к самой морде крайней овчарки. Но она даже не понюхала его.
— Не возьмет без разрешения, — сказал Вольф, заметив удивление на лицах у ребят. — Ученая… А вы чего не едите? Стесняетесь? Напрасно. Не беспокойтесь, я сейчас уйду. Еще поразмыслю над вашим делом. А вы ешьте, отдыхайте да как следует обдумайте эту неприятную историю. А вечером подробно расскажете. Если что потребуется — может, добавки в еде или еще чего, — так вы не стесняйтесь, скажите надзирателю.
Застегнув пальто, Вольф взял в углу возле печки хлыст и направился к двери.
Овчарки тут же поднялись и встали по обе стороны от хозяина.
Теперь, покидая камеру, Вольф шел впереди, собаки — сзади.
…В коридорчике на табуретке стояла медная кружка. Мать нечаянно задела ее, и она, ударившись об пол, загудела, как колокол.
— У-у, окаянная!..
Подняла, поставила ее на место, потом осторожно прикрыла дверь в комнатку. Так и есть, разбудила.
— Спи, сынок, спи. Еще рано.
— Да нет, буду вставать.
