правды» — оживить комсомольскую и производственную деятельность молодежи.
В мае пять человек во главе с секретарем ЦК комсомола выехали в Сталинград. В поезде обсуждали план работы на тракторном. Косарев предупредил, что едут они туда не обследовать, а помогать комсомольской организации завода.
Прямо с вокзала пятерка отправилась на завод. Разместились в доме для приезжих, который заменял гостиницу. По соседству в комнате жила уже бригада «Правды». Началась напряженная борьба за полнокровную деятельность заводского комсомола.
На следующий же день после приезда бригады состоялось заседание заводского комитета комсомола и комсомольского актива цехов, а через несколько дней — общезаводское комсомольское собрание.
Решено было обеспечить выпуск пятитысячного трактора к 27 мая: комсомольцы наметили меры для мобилизации всей молодежи на борьбу за пятитысячный.
Секретарь заводского комитета плохо разбирался в сложностях производственной и политической жизни завода, «не тянул» комсомольские дела. Надо было найти опытного, сильного руководителя. Косарев перебрал в памяти секретарей райкомов комсомола в Москве, Ленинграде, на Украине, секретарей крупных заводских комитетов. Кто сможет быстро расшевелить комсомол и молодежь тракторного, умело расставить силы для ликвидации прорыва? Ночью Саша позвонил секретарю ЦК ВЛКСМ Сергею Салтанову:
— Будь добр, проведи быстренько на бюро ЦК вопрос о посылке секретаря Фрунзенского райкома Москвы в Сталинград.
Но пока приходилось членам бригады самим искать выходы из самых неожиданных ситуаций.
— Саша, не можем никак поговорить с молодежью, которая живет не на заводе, а в городе, — жаловались комсомольские активисты, — после работы все сразу бегут на поезд, им не до собраний.
Косарев задумался:
— А что, комитетчики, если сделать собрание в пути, в самом поезде, он ведь идет больше часа?
Предложение понравилось. Косарев поручил члену бригады Петру Листовскому вместе с комсомольским активом механосборочного цеха подготовить такое собрание.
Они наметили повестку дня, один вагон рабочего поезда украсили лозунгами, а снаружи сделали надпись: «В этом вагоне по дороге из завода в город состоится собрание беспартийной молодежи механосборочного цеха».
Импровизированный «зал» располагал к хорошему разговору, все прошло удачно. С тех пор такие собрания стали проводить регулярно, они полюбились молодежи.
Другая проблема, которой пришлось сразу заняться бригаде, — организация массовой технической учебы. Но не было технической литературы. Правда, вместе с американским оборудованием на завод прибыли инструкции, но все на английском языке. Надо было срочно перевести их и издать. Косарев договорился по телефону с руководством издательства, и завод вскоре получил из Москвы необходимую литературу и инструкции на русском языке.
Только такой стиль командировок Косарев признавал, конкретная помощь — вот их цель и результат.
Положение на заводе оставалось напряженным, работали сверхурочно — по семнадцать- восемнадцать часов. Члены бригад ЦК ВЛКСМ и «Правды» не уходили с завода до глубокой ночи. Некоторые журналисты потом много писали о тех горячих днях. Есть в этих заметках и строки об Александре Косареве.
Вот отрывок из книги Бориса Галина «Время далекое, товарищи близкие», посвященной журналисту Якову Ильину — близкому другу Косарева.
«Косарев, Саша Косарев, вошел, вернее, влетел в комнату Ильина с ватагой комсомольцев, все расшвырял на столе — книги, тетради, карандаши — и потребовал, чтобы Яшка немедля оторвался от своей писанины — и айда на Волгу!
Он был в синей спецовке, руки, лицо почернели от формовочной земли: всю смену Косарев с ребятами штурмовал в литейном, работал на субботнике.
Косарев ловким и сильным движением оторвал Ильина вместе со стулом от пола и закричал:
— Давай, Яшок, на Волгу!
Ильин с грустью посмотрел на стол — заведенный порядок был сломан, бумаги раскиданы. Косарев стоял у него за спиной, торопил.
— Дай допишу, — попросил Ильин, показывая на начатое письмо.
Лукавые, брызжущие весельем косаревские глаза задержались на большом листе бумаги:
— Это кому такое длинное? Личное? Общественное?
— Есть в Иванове в обкоме один товарищ…
— Северьянова? — быстро спросил Косарев. — Это же мой кадр!
— Саша, — звенящим от напряжения голосом сказал Ильин. — Друг мой, Саша! Ты нас с Нюрой разлучил, и ты же еще спрашиваешь, почему я пишу такие длинные письма. Совесть у тебя как у секретаря ЦК есть?
— Имеется, — сказал Косарев, перегнулся через плечо Ильина и карандашом приписал с краю на листе письма: «Иваново-Вознесенск. Секретарю обкомола. Северьянова, вопрос о личном счастье не прост!»
Накупавшись до озноба, дружная компания отправилась в дом, где рабочие жили производственно- бытовой коммуной. Косарева она очень интересовала. Здесь разгорелась жаркая дискуссия о том, правильно ли ребята живут, не входит ли в противоречие их несомненный трудовой энтузиазм с неустроенным, заброшенным бытом.
— А прозрачные человеческие отношения, с ними как быть? — выкрикнул восторженный защитник коммуны.
И тут Косарева будто пронзило — он вскочил на нога и, сжав худые плечи кудрявого Оськи, в свою очередь, шепотом стал выговаривать ему:
— Ах ты, пламенный Титан! Ясные прозрачные человеческие отношения, а?
И, крепко взяв хлопца за руку, быстрым шагом повел по дому-коммуне. И все коммунары пронеслись за ними бурей — из комнаты в комнату, с этажа на этаж… Всюду было грязно, неубрано, неприглядно выглядели туалетные и ванные комнаты.
— Хлопцы вы хорошие. — Косарев хитро подмигнул. — Ребята — огонь! Но гляньте, поглядите внимательно на свой быт: боже, какую грязь вы развели! Ведь каждый из вас, наверное, думает: «Э, пусть мой сосед наводит чистоту и порядок…»
По правде сказать, эти огневые ребята из производственно-бытовых коммун «Искра», «Мотор» были по душе Саше Косареву. Их жаркие лозунги, их готовность к штурмам, к тому, что можно было назвать строительным пафосом, бросались в глаза.
— Но что же делать, ребята, если время этих яростных штурмов отходит в прошлое, если новые времена требуют от нас решения новых, качественно более высоких задач по освоению той самой техники, которую мы с вами монтировали в корпусах завода? И тут, ребята, штурмом ничего не добьешься!
Перед уходом еще долго митинговали на крыльце дома под майским звездным небом».
Особенно трудно стало на заводе перед самым пуском пятитысячного. Старались успеть к объявленному сроку — двадцать седьмому мая. Молодые парни по сорок восемь часов не отходили от станков. Целая смена отказалась уйти с конвейера и работала лишние сутки, чтобы выпустить юбилейный трактор.
В последнюю ночь на сборку моторов вышли бригады «Правды» и ЦК комсомола.
И вот наступил торжественный момент, ради которого было предпринято столько героических усилий.
27 мая в 23 часа 15 минут трактор № 5000, окрашенный в красный цвет, с надписью на радиаторе «Пятитысячный — комсомолу» был готов к спуску. Честь свести его с большого конвейера была доверена генеральному секретарю ЦК ВЛКСМ Александру Косареву.
В книге «Большой конвейер» правдиста Якова Ильина, очевидца событий, есть этот эпизод.
«На спуске Ларичев влезал на трактор вместе с секретарем ЦК комсомола. Учил его, как сводить трактор с конвейера, тот умел рулить, но скорость трактора туго поддавалась, и он сидел на пружинящем сиденье напряженно, насуплено. На него смотрели тысячи глаз.
