— Здравствуй. Ты включен в координационный совет по эстетическому воспитанию. Сегодня в четырнадцать ноль-ноль заседание.
— Да я новый. Пять минут всего директорствую…
— Знаю!
— Еще с сотрудниками даже не познакомился.
— Познакомишься. Подождут, не кинозвезды. До встречи…
Сугробин стал просматривать папку, плотно набитую бумагами. Но звонок тут же оторвал от дела.
— Добрый день. Вы утверждены членом жюри по проведению конкурса на лучшее санитарное состояние населенных пунктов. В шесть часов вечера организационный сбор.
Собирался встретиться с участниками самодеятельных коллективов…
— Успеете! Явка без опозданий!
Через несколько минут позвонили из райисполкома и уведомили: «Вы в составе инициативной группы по учреждению местного общества книголюбов».
Директор не успел возразить. Спустя четверть часа, также стремительно и категорично, руководителя очага культуры проинформировали о том, что он зачислен: в бригаду по обследованию подсобных помещений торговых точек, в президиум общества любителей природы и назначен заместителем, на общественных началах, председателя Освода.
Робкие возражения с ходу получили достойный отпор: в одном случае директору популярно разъяснили, что и посетители Дома культуры участвуют в товарообороте; в другом — напомнили, что культпросветработники тоже «уважают ландшафт, пейзаж и другие красоты окружающей среды»; а в третьем — с металлом в голосе внушили, что «в водоемах регулярно купаются и вверенные ему кадры».
Незадолго до обеда позвонили поочередно: из общества «Знание», редакции и милиции. Сугробин безропотно записал в конце большого листа очередные поручения: «Заведующий внештатным отделом районной газеты. Лектор-общественник. Заместитель начальника народной дружины»…
Время уже обедать, а директор дальше первой страницы в объемистой папке так и не продвинулся.
«Вот это оперативность и ритм! — устало размышлял Сугробин. — Вчера утвердили, сегодня приступил. А уже имею девять общественных поручений».
Очередной телефонный звонок, то ли от перегрузки аппарата, то ли от «звукового переутомления» хозяина кабинета, казался куда резче и оглушительнее охранного звонка, что вовремя срабатывает у входа в магазины.
— Вы включены…
Да я же… (И мысленно промолвил: «Десятое поручение. Одно утешение — все же не дюжина»).
— А вы ко всему имеете самое прямое отношение!
— Когда же я буду вгрызаться в свое служебное дело?
Недооцениваете! Не дорожите доверием! — И абонент с возмущением шмякнул трубку на рычаги.
СТАВЛЮ В ИЗВЕСТНОСТЬ
С утра, как правило, директор фабрики Горбачевский звонил в различные вышестоящие ведомства, организации, учреждения. Вот и сегодня начал с областного управления:
— Не хватает рабочей силы…
В горисполком сообщил, что фабричный жилой дом не готов к зиме.
— Утопаем в грязи, к проходной не подберешься, — напомнил он кому-то в райисполкоме.
Управление культуры уведомил, что «фабрика нуждается в художественной самодеятельности со стороны»…
В заключение позвонил в милицию:
— Ставлю в известность, что в нашем общежитии мало порядка. Случаются пьянки и другие нарушения. Пришлите дружинников…
К обеду директор всех обзвонил. Поднялся, размялся малость и с чувством самоотверженно исполненного долга поехал обедать.
Вечером, на совещании руководителей общественных организаций и цехов, Горбачевский торжественно оповестил:
— Все ваши сигналы реализовал. Всех, кого требовалось, поставил в известность…
Дела же на фабрике не улучшались, «огрехи» не исчезали, жалобы не иссякали. А директор по- прежнему исправно информировал вышестоящие инстанции.
На общем профсоюзном собрании добрый час он перечислял, кому, когда и по какому вопросу звонил, докладывал, писал.
— Даже интервью дал журналисту. Конечно, — скромно добавил директор, — исключительно по его просьбе…
— Да мы же сами могли многое сделать, — нетактично бросил с места механик. — К примеру, отремонтировать тротуар, дом привести в порядок, создать дружину…
Реплику поддержали последующие ораторы.
Директор обиделся и твердо разъяснил:
— Надо блюсти субординацию, своевременно информировать…
После ужина сын позвал Горбачевского:
— Смотри, папа, тебя по телевизору показывают.
«Видно, журналист, что брал интервью, решил похвалить за оперативность и непримиримость», — и глава семьи уселся напротив экрана. Вдруг услышал:
— Уже не первый год товарищ Горбачевский сигнализирует, а сам палец о палец не ударяет, чтобы поправить дело. Наш сатирический журнал ставит его в известность, что такой, с позволения сказать, стиль — не что иное, как бюрократическое прикрытие от критики…
Лодырь, вместо уроков всякие пустые передачи смотришь! Выключи телевизор и немедленно ложись спать! — приказал папа и вышел из комнаты.
СВИДЕТЕЛЬ ПО ПРИЗВАНИЮ
Семена Евдокимовича Бунаковского остерегалась и даже побаивалась вся улица. Степенный, отутюженный, с басовитым голосом, он всегда все видел и знал.
…Автоинспектор остановил водителя «Москвича» и стал с ним о чем-то беседовать. Семен Евдокимович тут как тут:
— Могу подтвердить — превысил скорость и сделал не там, где полагается, разворот!
— Да нет, все в порядке, — махнул рукой лейтенант. — Просто я порекомендовал шоферу помыть машину.
— А, — разочарованно выдохнул Бунаковский и пошел домой.
…Соседская собачка схватила за брюки мальчонку. Немедленно перед хозяином болонки и матерью пострадавшего выросла статная фигура с кожаной папкой.
— Могу засвидетельствовать, — произнес он, — собака набросилась на ребенка и беспощадно его искусала.
— Что вы! — перебила мамаша, с огорчением поглядывая на свое рослое чадо. — Видела из окна, как мой сынок дергал беднягу за хвост и щелкал по носу. Вот собачка не выдержала и куснула за брючину.
