демонстрации её пренебрежительного отношения к тому или иному процессу, событию, факту (например,
«Нью-Йорк таймс» словно решила на практике доказать теоретическое утверждение Жака Эллюля:
«Всё может служить средством пропаганды, и всё должно быть использовано»[182].
Однако «Нью-Йорк таймс», например, никогда не скажет: «…так называемая американская демократия…» Что касается ценностей буржуазного общества, то, пусть даже они и вымышленные, газета стремится внушить читателям уважение к ним.
В условиях, когда разрядка давала надежду на то, что возможен иной путь в политике, предполагающий возможность разрешения самых сложных вопросов за столом переговоров, а не на поле брани, газета не могла выступать открыто против неё. Поэтому «Нью-Йорк таймс», лавируя, начала приспосабливаться к происходящим в мире переменам.
Учитывая то, что разрядка становилась всё более привлекательной для американского народа и народов западноевропейских стран, «Нью-Йорк таймс» иногда пыталась использовать её для собственных пропагандистских выгод, поднимала шум о якобы имеющем место «нарушении духа разрядки». При этом газета, конечно, применяла свои мерки того, что именовала «духом разрядки». По её мнению, например, он предполагал отказ Советского Союза от борьбы против империалистической агрессии, от поддержки им национально-освободительных движений.
Буржуазная пресса открыто, порой враждебно критикует свои собственные правительства, усиливает давление на них, требуя, чтобы в своей деятельности по выполнению принятых договорённостей они «выжали» из Советского Союза максимум возможных уступок.
Если ей казалось, что правительство Соединённых Штатов занимало недостаточно решительную позицию по отношению к нашей стране и шло, по её мнению, на уступки, «Нью-Йорк таймс» выступала с его язвительной критикой. Главным обвинением, которое она в таких случаях выдвигала, было то, что правительство
Редакционная политика «Нью-Йорк таймс» отнюдь не была направлена на содействие установлению равноправных отношений между США и Советским Союзом. Газета выступала за возврат к политике времён «холодной войны» со всеми её атрибутами.
Одним из средств осуществления таких планов для «Нью-Йорк таймс» стало требование проведения «ограниченной разрядки», которая, с её точки зрения, означала
«сведение условий соперничества в определённую систему, из чего не следует, что конкуренция окончена и что два общества имеют общие цели или ценности или что мы одобряем друг друга»[184],
– утверждала газета.
За этим расплывчатым определением «Нью-Йорк таймс» стояла чётко выраженная позиция: воспрепятствовать взаимовыгодному сотрудничеству между СССР и США. Газета настойчиво призывала к сдержанному и контролируемому развитию экономических отношений между ними. По замыслам «Нью-Йорк таймс» СССР постепенно должен был бы оказаться в зависимости от США. Пропагандируя тезис об «ограниченной разрядке», газета подвергала нападкам ряд американских фирм и компаний, выступавших за развитие советско-американского сотрудничества и находивших его весьма выгодным для обеих сторон.
«Нью-Йорк таймс» требовала, чтобы американская политика определялась
«не аргументами о прибылях, рабочих местах, платёжном балансе или потере рынка в других странах… а чётким осознанием, что экономические мотивы гарантируют сдержанность в условиях соперничества»[185].
Иными словами, она желала, чтобы «экономические мотивы» наложили односторонние обязательства на Советский Союз, вынуждая его к «сдержанности». Добиться этого для газеты и стоящих за ней кругов представлялось важнее, чем, например, обеспечить рабочие места для тысяч американцев, которые могли бы найти работу, выполняя заказы, полученные американскими фирмами в результате заключения взаимовыгодных договоров с советскими организациями.
Позиция газеты по данному вопросу вновь ярко раскрывает классовую сущность её редакционной политики: «Нью-Йорк таймс» защищает прежде всего глобальные интересы американского империализма. В этом главная цель её стратегической пропаганды.
«Ограниченная разрядка» у «Нью-Йорк таймс» имеет некоторые общие черты с концепцией «экспериментальной разрядки», изложенной в обширном труде американского теоретика Д. Ерджина. Эта концепция
«предполагает более чёткое соглашение о правилах конкуренции; включает определённое число совместных проектов, среди которых контроль над вооружением, основанный на принятии паритета, является наиболее важным, а также увеличение связей и контактов на разных уровнях и уменьшение состояния перманентной тревоги с обеих сторон»[186].
Как видно из сопоставления вышеприведённых определений разрядки, и прагматическая интерпретация «Нью-Йорк таймс», и теоретическая трактовка Д. Ерджина отличаются ограниченностью и крайним субъективизмом. Они весьма далеки от диалектического подхода и раскрытия подлинного значения разрядки как процесса взаимовыгодного и имеющего в качестве альтернативы лишь конфронтацию, наносящую ущерб обеим сторонам.
Однако «Нью-Йорк таймс» не довольствовалась лишь теорией «ограниченной разрядки». Она ратовала за устранение из советско-американских отношений «идеологического накала», тщетно доказывая, что это было бы «одним из проявлений разрядки». Более того, газета постоянно, то в демагогической, то в ультимативной форме, выдвигала тезис о том, что непременным условием проведения политики разрядки якобы является прекращение идеологической борьбы. Для большей убедительности «качественная» «Нью-Йорк таймс» даже использовала отдельные положения марксистско-ленинского учения, преподносимые, однако, в искажённом виде. Например, она ставила перед своими читателями вопрос в такой форме:
«Разве нет противоречия между провозглашением „мирного сосуществования“ и „детанта“ и марксистско-ленинским учением о необходимости постоянного конфликта между силами социализма и капитализма?»[187]
В. И. Ленин в своих работах, как известно, не только не отрицал желательность и возможность мирного сосуществования государств с различным социальным строем, но и всячески одобрял деловое сотрудничество между ними. Так, в «Беседе с корреспондентом американской газеты „The World“
