ложки, пока его жена ищет средство от рака. Жалкий Том Винго делает изумительные суфле, предоставляя жене возможность зарабатывать сто тысяч баксов в год. К тому же мы знали, что так будет. Мы с тобой не раз это обсуждали.
— И все равно паршиво это осознавать. Не верю, что твое «я» смирилось с положением домохозяйки. Уверена, тебя это угнетает. Ощущаю себя дьявольски виноватой. Девочки еще многого не понимают. Им хочется видеть рядом обычную маму.
— Зато они гордятся, что их мать — врач.
— Только почему-то они не гордятся, что их отец — учитель и тренер.
— Был им, Салли. Не путай прошедшее время с настоящим. Или ты забыла, что меня уволили? Чем тут гордиться? Так что девочки не виноваты… Боже, никак это мамина машина тарахтит в проезде? Доктор, три порошка валиума, срочно.
— Валиум и мне не помешает. Не забывай, я обязана выдержать ее придирчивый осмотр дома. Потом она примется за тебя.
— Спиртное не помогает, — простонал я. — Ну почему, когда надо, выпивка не притупляет чувства? Кстати, пригласить мать на ужин?
— Конечно. Хотя она вряд ли останется, ты же знаешь.
— В таком случае обязательно приглашу.
— И все-таки, Том, будь с матерью помягче. Она переживает, эти ее отчаянные попытки снова стать тебе другом…
— Дружба и материнство несовместимы.
— Интересно, наши дети тоже до этого додумаются?
— Нет, наши дети будут ненавидеть только своего отца. Ты заметила, что их воротит от моего чувства юмора? А старшей — всего десять. Мне впору приобретать другие привычки.
— Мне нравятся твои привычки, Том. По-моему, они забавные. Кстати, это одна из причин, почему я за тебя вышла. Я была уверена, что с тобой меня ждет веселая жизнь.
— Будь благословенна, доктор Винго… Вот и мамочка. Тебя не затруднит принести мне связку чесночных головок и распятие?
— Тише, Том! Она услышит.
К нам направлялась моя мать. Безупречно одетая, с идеально наложенным макияжем. Аромат ее духов достиг крыльца прежде, чем она на него поднялась. Она напомнила мне идеально сконструированную дорогую яхту с мощным двигателем. Мать всегда держится так, будто готовится войти во внутренние покои королевы. Слишком хороша, чтобы быть моей матерью. Одно время меня ошибочно принимали за ее мужа; мне не хватит слов описать, насколько ей это нравилось.
— Ну вот и добралась, — сказала мать. — Как поживаете, мои дорогие?
Она коснулась губами нас обоих. Поцелуй был искренним, однако дурные новости притушили блеск в ее глазах.
— А Салли все хорошеет. Том, ты согласен?
— Конечно, мама. И ты тоже, — ответил я, подавляя стон.
Мать умеет извлекать из меня разную банальщину, которая льется неиссякаемым потоком.
— Благодарю тебя, Том. Как мило, что ты разговариваешь со своей старой матерью.
— Моя старая мать имеет лучшую фигуру во всей Южной Каролине, — выпалил я еще одну банальщину.
— Знал бы ты, каких трудов мне это стоит. Мужчины и представить не могут, какие муки испытывают девушки ради сохранения фигуры. Правда, Салли?
— Где им знать.
— А ты, Том, снова поправился, — бодро добавила моя мать.
— Откуда девушкам знать, какие муки испытывают мужчины, нагуливая лишний жирок.
— Не подумай, что я тебя упрекаю, — тоном обиженной добродетели произнесла мать. — Если ты так чувствителен к этой теме, больше я ее не затрону. Кстати, полнота тебе даже идет. Лицо округляется, ты выглядишь лучше. Но сегодня я приехала не для препирательств. У меня скверные новости. Можно присесть?
— Разумеется, Лила, — спохватилась Салли. — Принести вам что-нибудь выпить?
— Джин-тоник, дорогая. И выжми туда немного лимонного сока, если есть лимоны. Том, а где девочки? Не хочу, чтобы они нас слышали.
— Наверху, — ответил я, разглядывая закат и ожидая скверных новостей.
— Саванна вновь пыталась покончить с собой.
— Боже милостивый, — выдохнула Салли, остановившись в дверях. — Когда?
— Очевидно, на прошлой неделе. Точной даты врачи назвать не могут. Когда ее обнаружили, Саванна была в коме. Сейчас она вышла из комы, но…
— Что означает это «но»? — почти прошептал я.
— Но сейчас она пребывает в одном из своих дурацких состояний, в которые впадает, когда ей нужно внимание.
— Мама, эти дурацкие состояния называются психотическими промежутками.
— Саванна утверждает, что страдает психопатией. Только я-то знаю, она не настоящая психопатка, — резко и зло бросила мать.
— Лила, а где она сейчас? — опередила меня Салли.
— В какой-то нью-йоркской психиатрической клинике. Кажется, Беллвью[11] или что-то в этом роде. Я записала, да бумажку дома оставила. Со мной связалась врач. Такая же, как ты, Салли, только психиатр. Вряд ли она сумела бы стать врачом где-нибудь в другой отрасли медицины, где занимаются серьезными делами. Но я всегда говорю: каждому свое.
— Я едва не стала психиатром, — заметила Салли.
— Как бы там ни было, приятно, что молодые женщины столь успешны в профессиональной карьере. Я такой возможности не имела… Эта врач позвонила и сообщила трагическую весть.
— Каким образом Саванна пыталась покончить с собой? — уточнил я, стараясь не терять самообладания и чувствуя, что все равно теряю.
— В очередной раз вскрыла себе вены, — ответила мать и заплакала. — Почему она так со мной поступает? Неужели я мало настрадалась?
— Она так поступает не с тобой, а с собой, — возразил я.
— Сделаю вам выпить, — сказала Салли и ушла в дом.
Мать вынула из сумочки платок и вытерла слезы.
— По-моему, этот психиатр — еврейка, — рассуждала она. — Очень характерная фамилия. Возможно, Арон ее знает.
— Мама, Арон родился в Южной Каролине. Если он еврей, это еще не значит, что ему знакомы все евреи Америки.
— Но он умеет наводить справки. Узнать бы, что она за птица. Семья Арона осведомлена о таких вещах.
— Если она еврейка, то в семье Арона, конечно же, есть на нее досье.
— Том, не надо добивать меня своим сарказмом. Думаешь, мне сейчас легко? Что, по-твоему, я должна испытывать, когда мои дети творят с собой такие ужасные вещи? Ощущаю себя хуже некуда. Ты даже представить не можешь, как люди из приличного общества будут смотреть на меня, когда все узнают.
— Ты поедешь в Нью-Йорк?
— Ох, Том, это невозможно. Мне сейчас так тяжело. В субботу мы устраиваем званый обед, запланированный еще несколько месяцев назад. Мы сильно потратились. Уверена: Саванна в хороших руках, мы вряд ли можем что-то для нее сделать.
— Находиться рядом — это уже кое-что. Ты никогда этого не понимала, мама.
— Я пообещала психиатру, что, возможно, приедешь ты, — осторожно, с надеждой в голосе произнесла мать.
— Ну естественно!
