Высокий белый лоб, с горбинкой нос, нависший над плотно сжатыми тонкими губами, круглые выпуклые глаза с тяжелым, пристальным взглядом придавали лицу недоброе, хищное выражение.
«Как сова, — подумал Колька. — Верно сказала тетя Дуня, — от такого и снега не дождешься».
Мужчина бесцеремонно рассматривал его, начиная с пахнущих дегтем сапог и кончая большой, нахлобученной на лоб буденовкой.
Слова он выговаривал неторопливо, четко, но как-то не совсем правильно.
Валентина Федоровна, наклонив голову, лениво промолвила:
— У него какой-то мандат, Митя.
— Мандат? — удивился мужчина. — Какой же у тебя мандат? Откуда ты?
— У меня не какой-то мандат, а из ревкома. Пришел за топорами и пилами. — Колька опять посмотрел на леденцы, потом на книжный шкаф. «Сколько книг! Эх, почитать бы!» — и сердито бросил мужчине. — Ну что, дадите топор?
— Не торопись. Из ревкома? Интересно. Покажи-ка свой мандат!
Дмитрий Федорович пробежал Колькин документ, который тот из предосторожности не выпускал из рук, и весело проговорил:
— Представь, Валюша, все соответствует истине. Сей юноша имеет документ, оформленный по всем правилам. Видишь, Валюша, какой к нам гость пришел. Посадим его за стол. Садись, садись, мальчик, позавтракаем вместе.
Колька, в душе весьма польщенный, что его назвали юношей, и пригласили за стол, помнил однако о Наташе, стоявшей на холоде.
— Я не хочу есть, мне нужны топоры и пилы. Все дают и вы должны дать.
— Валюша, — обратился Дмитрий Федорович к женщине, — скажи, можно разве отказать такому юноше? Принеси, дорогая, топор и пилу.
— Боже мой, а как же мы сами?
— Как-нибудь обойдемся.
Валентина Федоровна недовольно пожала плечами и удалилась.
Доброжелательное отношение Дмитрия Федоровича смягчило Кольку, и он подумал: «Нет, пожалуй, он не совсем похож на сову. Только что немного нос и глаза, а так…»
Дмитрий Федорович, узнав у Кольки его имя, гостеприимно придвинул вазу и предложил леденцы.
— Ешь, Коля, они на чистом сахаре. Ну, а много собрали вы инструментов?
— Почти полные санки. Дядя Андрей будет доволен.
— Кто?
— Дядя Андрей, Остров…
— Остров? Вот как! Странно!
— А вы разве его знаете? — удивился Колька.
— Его весь город знает, голубчик. Он приходил к нам в госпиталь, где мы с сестрой, Валентиной Федоровной, работаем докторами.
— Он нам и дал задание, — сказал Колька. — «Убрали бы их скорее со стола», — подумал он о конфетах, а вслух продолжал: — Я ведь работаю в ревкоме, а живу у Наташи. Она меня на улице ждет, санки охраняет. Получим от вас инструмент, сбегаем еще в два-три дома и на склад. Работы по горло.
Колька говорил несколько небрежно, подражая взрослым.
— Ты меня извини, Коля, но кем ты работаешь в ревкоме?
Колька, почувствовав в голосе своего нового знакомого недоверие, вспылил:
— Печки топлю, вот и работаю.
Дмитрий Федорович, пытаясь успокоить мальчика, с подчеркнутым уважением обратился к нему:
— Смотрю я на тебя, и ты мне все больше и больше нравишься. Ты отлично поступаешь, что самостоятельно зарабатываешь на кусок хлеба, хвалю.
Колька приосанился. Вошла Валентина Федоровна с топором и пилой.
— Мальчик, на, бери, — кивнула она на инструмент.
Колька собрался уходить.
Дмитрий Федорович, ласково заглядывая ему в глаза, сказал:
— Когда они больше не потребуются, занеси обратно. А то у нас всегда прохладно, не натопишь. Сам чувствуешь, наверно?
Только сейчас Колька заметил, что в комнате, действительно, холодно.
— Да-а, неважно у вас.
Дмитрий Федорович придвинул поближе к Кольке конфеты.
— С топливом совсем худо. Понимаешь, и мало его, и кроме того, дрова сырые, плохо горят. Ты любишь книги?
— Да!
— А я обожаю. И, поверишь, Коля, — приходится ими растапливать. Сердце разрывается, плакать готов, а никуда не денешься, здоровье дороже.
— Книгами? — ужаснулся Колька. — Книгами растапливаете?
— А что же делать? Кстати, чем ты растапливаешь, керосином?
— Как же можно книгами? Керосина у нас мало. Мы собираем бумажки из мусорных корзинок — ими и растапливаем. А вы какими книгами?
— Какими?
Дмитрий Федорович взял его за плечи, подвел к шкафу и раскрыл дверцы.
Какое здесь было богатство! Новенькие, с блестящими корешками и красивым тиснением книги заставили задрожать Кольку. «И их на растопку. Разве можно так?..»
Глаза у мальчика разбежались, он забыл, где находится, забыл о леденцах, забыл о Наташе, казалось, забыл обо всем на свете. Вдруг среди книг он увидел ту, которую давно мечтал прочесть — «Кожаный чулок». Рука невольно потянулась к полке.
Приподнявшись на цыпочки, он бережно достал книгу.
— Вы мне ее дадите? — дрогнувшим голосом спросил Колька, не в силах оторвать глаз от красивой обложки.
Дмитрий Федорович обратился к Валентине Федоровне:
— Отдадим ему ее, верно, Валюша? Все равно сожжем.
— Митя, но эту книгу мне подарили, — возразила женщина, — я хотела бы сохранить ее.
— Фенимор Купер твой, — твердо сказал Дмитрий Федорович, обращаясь к Кольке, пропустив мимо ушей слова сестры.
Недовольная Валентина Федоровна медленно пошла к окну и, глядя на улицу, с раздражением проговорила:
— Ты просто невыносим, Митя. С какой стати мы должны дарить библиотеку первому встречному? Зачем этот жест?
— Валя! — Дмитрий Федорович многозначительно посмотрел на нее, увидев, что Колька положил книгу на стол. — К чему твои шутки, Валя?
Валентина Федоровна, подчиняясь его взгляду, задумчиво улыбнулась:
— Бери мальчик, все равно сожжем, бери.
— Бери и беги, — сказал Дмитрий Федорович, — беги, а когда захочешь получить еще интересные книги, приходи к нам. Мы тебе всегда будем рады. Ну, иди. Старуха проведет тебя через двор. Возьми и леденцы.
Прижимая к груди драгоценную ношу, Колька выскочил из комнаты.
Взрослые многозначительно переглянулись.
— Знаешь, Валя, у меня возникла мысль: что, если приручить этого звереныша из ревкома?
— Ну, что ж, неплохая идея. В нашем деле все средства хороши, — сказала она с ударением на слове «все».
