Глава 14. Наташа недовольна
О чем только не передумала Наташа в минуты томительного ожидания. Раз двадцать, то кипя негодованием, то боясь, что с Колькой случилась беда, хотела она проникнуть в мрачный кирпичный дом.
И лишь боязнь перед псом останавливала ее. Собака хитрила: она отворачивалась и притворялась, что ей совершенно все равно, войдет ли девочка во двор или нет. Но по вздыбленной шерсти на могучей шее, по вздрагивающей верхней губе, обнажавшей чудовищные клыки, Наташа видала: попадись она только собаке — тотчас последует расправа. Еще и за Кольку достанется.
— Что ты там делал? — с возмущением встретила она выбежавшего Кольку, и задорный вздернутый носик ее сморщился от негодования.
Колька бросил в санки пилу и топор, выхватил у девочки веревку, балуясь, ткнул ее пальцем в бок и побежал. Остановился он у ветхой круглой будки, заклеенной приказами, объявлениями и афишами.
Поведение Кольки совсем возмутило Наташу. «Какой же он товарищ, да?» Она волновалась, ждала, мерзла. У нее до ломоты озябли ноги. И ко всему еще этот противный пес. А Коля, видите ли, смеется да еще толкается. Нет, этого она так не оставит.
Она догнала смеющегося Кольку и срывающимся от сдерживаемых рыданий голосом обрушилась на него:
— Ты, ты — бессовестный… Ты, да, да — бессовестный!
Колька возмутился.
— Бессовестный? — Он схватил ее за плечи и встряхнул. — А ну, посмей еще раз сказать!
Голова у Наташи мотнулась в сторону. Она вскрикнула.
Колька опомнился, отпустил ее и отошел в сторону, не смея поднять глаза на Наташу.
Наташа жалобно, без слез всхлипывала:
— Я же не хотела так, у меня вырвалось, — твердила она, — не буду больше. А зачем ты побежал? Почему ты так долго не выходил? Я совсем замерзла…
— Доктора задержали. Они не сразу дали инструмент. Зато, когда я уходил, дали мне книгу и леденцы.
— Книгу, конфеты? Ой, ой! Так бы сразу сказал. — Наташа повеселела. — А ну, покажи книгу.
Заложив конфету за щеку, с наслаждением посасывая ее, девочка бережно перелистывала страницы, боясь замазать их.
Только теперь Колька увидел, как Наташа замерзла: нос слегка опух и покраснел, губы посинели. Ему стало жаль ее. «Надо скорее сдать инструмент — и домой».
— Наташа, дай Купера, побежим — согреемся!
Но девочка не собиралась расставаться с книгой. Она пыталась спрятать ее за спину.
Колька вырвал у Наташи книгу.
— Дома посмотришь.
Наташа отвернулась от Коли и, стараясь заглушить новую обиду, начала читать объявления.
— «Срочно, без запроса, ввиду выезда из города продается велосипед «Дукс № 1». «Дантист вставляет коронки и зубы из золота клиентов».
— Пойдем, — позвал ее Колька, — пойдем скорее.
Но Наташа продолжала читать. Вдруг она повернулась к Кольке:
— Смотри… «К населению города… Ревком просит граждан сдать во временное пользование топоры, пилы по адресу…»
— Вот здорово! — сказал Колька, и они побежали.
Глава 15. Разные бывают встречи
На бегу Колька и Наташа обсуждали, что будет, когда они доложат Острову о своих успехах.
— Обрадуется он, — солидно говорил Колька, гордо оглядываясь. На салазках, радуя слух, весело позвякивали топоры и пилы. Некоторые из них — заржавленные, тупые, часть топоров без топорищ, но разве их нельзя исправить? Еще как можно!
Запыхавшись, пошли пешком. Помолчали. Потом заговорил Колька.
— Отец мне рассказывал, Наташа: заживем скоро без буржуев. Хорошо станет: и хлеба, и картошки, и сахару — всего будет вдосталь. И я тогда, знаешь… Только ты не смейся, не будешь? Нет? Я тогда заведу голубей. А ты?
Наташа ответила не сразу. Она вспомнила, как, протирая стекла в ревкоме, распелась и до того увлеклась, что не заметила, как за ее спиной собрались красноармейцы. Когда она кончила петь и случайно выдавила уголок треснутого стекла, который еле держался, все засмеялись.
Наташа испугалась: где в такое время достанешь стекло? Но все смеялись, и она успокоилась. Остров погладил ее по плечу и сказал (она хорошо запомнила его слова):
— Хорошая ты девочка, Наташа, и поешь хорошо. Не за горами тот час, когда все дети, по всей России, будут учиться. Пошлем и тебя. В консерваторию. Не плохо! И будет у нас своя рабоче-крестьянская певица. Да еще какая!
— Хорошо будем жить, — вспомнив все это, проговорила Наташа, — пойдем в школу, дадут нам новые книжки. Ой, как я хочу, скорее бы. Знаешь, Коля, — мечтательно продолжала она, — люди будут жить в больших и красивых домах. Дома-то будут даже лучше, чем у миллионщика сторожева, да?
Колька задумчиво покачал головой.
— Дома-то такие построить — сколько народу потребуется? А куда денутся все эти, — указал на одноэтажный, покосившийся от старости дом.
— Народу хватит, — уверенно ответила Наташа. — Знаешь, сколько у нас народу в России-то? Тьма- тьмущая, не сосчитать. А знаешь, мама мне сошьет для праздников красивое платье, обязательно шерстяное и купит желтые туфли с пуговками, да. Я их буду беречь, по грязи ни за что не пойду. Сколько ни попросишь, не пойду. А там, может, артисткой стану. Очень я, Коля, люблю, когда красиво поют, и сама люблю петь, так уж люблю, так люблю…
Колька рассмеялся:
— Петь ты любишь, хлебом тебя не корми.
Наташа вдруг погрустнела:
— Хлеба я бы сейчас поела.
— И я бы. Хоть полкаравая, — поддержал Колька, — я бы его сразу раз, раз… Ну довольно, а то вроде от разговоров еще голоднее стало. Зайдем еще сюда. Заодно и согреемся.
Прежде чем они открыли запорошенную снегом дверь, навстречу им вышел матрос Костюченко.
— Кого я вижу на горизонте? Салют, флотцы, — засмеялся он, расправляя свои широкие плечи. — Вы не ко мне ли? Курс проложен точно.
Наташа, радуясь встрече с Глебом, поправляя выбившиеся из-под платка колечки волос, звонко ответила:
— А мы и не знали, дядя Глеб, что вы здесь стоите на квартире.
— Отрапортовала! — Матрос увидел санки. — Ого-го, да у вас целый склад. Значит, тоже собираете топоры.
— Собираем, — в один голос ответили ребята.
Матрос легким движением надвинул Кольке на лоб шлем. Из-под козырька смешно выглянул кончик носа.
Наташа рассмеялась.
Колька сердито поправил шлем.
