— Что ты своими зелеными глазами семафоришь!
— Какие есть, такие и есть, — отрезала Наташа. — Тебя что, завидки берут? «Зеленые, зеленые…» Лучше подумал бы, как свой шлем поубавить. А то ходишь, как с колоколом на голове, только что не слышно: бом, бом, бом…
— Отставить, флотцы, — вмешался Костюченко, — отбой. Пошли на склад сдавать инструмент. Я там сейчас с Петром орудую. Полный вперед. Недалеко тут, за углом, — и, видя, что Колька смотрит то на него, то на дверь рассмеялся. — Здесь, дружище, ни топора, ни топорища не сыщешь. Опередил вас. Сам отнес.
Несмотря на сопротивление Наташа и Кольки, Костюченко повез санки сам:
— Это мне в удовольствие.
У склада они увидели много людей. Народ шумел. Кто-то весело кричал:
— Которые с острыми топорами, готовьтесь Деникину голову с хвоста отрубать.
Рабочий лет пятидесяти, в промасленном ватнике озабоченно спрашивал у Петра, помощника Костюченко:
— Не надо ли еще чего? Может, направить топоры или пилы?
Петр, подмигнув ребятам, как хорошим знакомым, ответил:
— Да уж сами справимся, батя, иди домой, замерз, поди.
Выяснив у Петра, как идут дела, матрос обратился к детям:
— Сдали инструмент? Поплыли.
Обратно шли вместе. Матрос шагал с гордо поднятой головой, сильный, уверенный, широко расставляя ноги. Рядом с ним, подпрыгивая, старались не отставать Наташа с Колькой.
По дороге Костюченко расспрашивал Кольку о его жизни. Но отвечала, торопясь, больше Наташа. Колька заикнулся, что он не доволен домашней работой, ему хочется настоящего дела.
— А знаете, ребята, приходите на Волгу, — подумав предложил Костюченко, — дрова пилить.
Колька обрадовался:
— Вот здорово! А когда прийти, дядя Глеб?
— Много знать будешь, скоро состаришься! Придет время, узнаешь. А пока ребят организуйте с улицы. — Он достал из кармана бушлата ломоть хлеба и разделил его на три равные части.
— Берите, — сказал Костюченко, — заработали!
— Не надо! — отстранил его руку Колька. Голодный огонек блеснул в глазах мальчика. — Мы на Волге сазанчиков наловим, ухой наедимся.
— Рыбак! — слегка насмешливо сказал Костюченко. — Разве ты не знаешь, что на Волге сазан зимой спит? Да что вы, ребята! Народ за осьмушку по две ночи дрожит на холоде, а вы на дыбы. Заработали, значит — получайте!
— Зачем нам ваш паек? — все еще пыталась протестовать Наташа. — Сами-то голодные.
— Насчет меня — ваше дело маленькое, — отрезал Костюченко. Закладывайте за щеки и марш по домам, рыбаки. А теперь до свиданья, счастливого плавания!
Глава 16. Бой
По дороге Наташа ворчала:
— Глеб-то Дмитриевич только с тобой да с тобой. И о работе на Волге, и про ребят. А я что? Я разве плохо собирала инструмент? Скажи, ну, что молчишь? Плохо, да?
Колька пожал плечами. Опять прицепилась. Разве он виноват, что Глеб больше обращался к нему?
— Будет тебе. Давай лучше побежим, согреемся. Небось, не обгонишь меня. Только кричишь: «я, да я».
— Это я-то не смогу, я? — мгновенно вспыхнула Наташа. — Посмотрим… — и она помчалась вперед. За ней полетели пустые санки.
У Кольки скользили сапоги. Он отстал. Когда расстояние между ребятами значительно увеличилось, Наташа на ходу обернулась и кричала:
— Что, получил, да?
Неожиданно навстречу Наташе, размахивая руками, выскочил курносый веснушчатый мальчик и ловко подставил ей ножку.
Наташа, раскинув руки, упала в сугроб, но тотчас же вскочила на ноги.
— Ты что? Ты что?
Мальчик нырнул в сторону, молниеносно схватил выпавший у Наташи кусочек хлеба, засунул его в рот и стал, давясь, жадно жевать.
Колька сразу узнал веснушчатого. Это был Генка — сын музыканта, который жил недалеко от старой Колькиной квартиры. На улице его прозвали Минор за то, что он любил вставлять в разговор это непонятное слово.
— Я ничего не сделал, — дожевывая и торопясь проглотить хлеб, выдавил Генка, — шел, нога поскользнулась, ты за нее зацепилась.
Вмешался подоспевший Колька:
— Врешь! Я сам видел, как ты ножку подставил.
— И хлеб мой съел, — сказала Наташа.
Но Генку нисколько не смутили такие серьезные обвинения.
— Я никогда не вру, — назидательно промолвил он, проглотив, наконец хлеб. — А ну, скажи еще хоть полслова — и дело твое минор.
— Сам ты Минор, — не на шутку рассердился Колька.
Мальчики настороженно закружились, зорко следя друг за другим.
Внезапно Колька резко остановился и бросился на Генку.
Они сцепились, яростно нанося друг другу тумаки, топча в грязном снегу свалившиеся шлем и шапку.
Генка вырвался. Мгновенье смотрел на тяжело дышавшего Кольку, потом с победным кличем ринулся на него и нанес ему удар в живот.
Дыхание у Кольки перехватило, он застонал и свалился в снег.
— Ах ты, бессовестный, задира, раз так — берегись! — закричала Наташа и яростно вцепилась Генке в волосы.
Генка взвыл. Он решил, что на него налетело не менее дюжины ребят.
— Будешь, будешь знать, — приговаривала Наташа.
Кто знает, как дальше развернулись бы события, если бы не вмешался вышедший из-за угла пожилой прохожий.
— Девочка, и не стыдно тебе? С мальчишками дерешься. Сейчас же прекрати, пока не снял ремень, слышишь?!
И когда Наташа, недовольная, что ей не удалось расправиться со своим врагом, отцепилась от Генки, а Колька с трудом поднялся на ноги, мужчина строго продолжал:
— Нашли время, сорванцы. Пороть вас некому.
Ребята, мрачно глядя друг на друга, разошлись.
На углу они на миг остановились и погрозили друг другу кулаками.
Что-то будет впереди?
Глава 17. Дома
Дома Мария Ивановна внимательно посмотрела на Наташу и Кольку и сразу поняла: с ними что-то
