мелькнуло недоверие.
Каланча, боясь разоблачения, крикнул:
— Ой, не могу больше! Я сейчас! — и, держась за живот, ссутулившись, поспешно заковылял к ближайшему дому.
Закрыв за собой калитку, он выпрямился и усмехнулся.
— Ну да! У меня живот, кроме гвоздей и стекла, ничего не боится.
Осмотревшись, он наметил самый короткий путь до дома Владьки. Перепрыгнул через низкую изгородь, обжог при этом босые ноги о крапиву, поморщился, выругался и через несколько минут огородами добрался до намеченной цели, жуя вырванную на ходу морковку.
Плана действий Каланча не имел. Он надеялся на счастливый случай да на свою ловкость.
Стараясь не поднимать шума, он отодвинул доску в заборе, через которую Владька передавал им кирпичи.
К большому дому, срубленному из толстенных бревен, примыкал амбар; особняком вытянулась длинная конюшня.
Около конюшни стояли с поднятыми дышлами фаэтоны, прикрытые брезентом, дрожки, арба. На стене конюшни, на длинных крюках висели хомуты, пустые торбы.
Молодая кобылица, у ног которой терся сосунок, припав к бочке, втягивала воду сквозь стиснутые зубы, не спуская настороженных глаз с надувшегося индюка.
Поодаль от амбара лежало аккуратно сметанное душистое сено.
Ничего не упустил Каланча, все заметил, а Владьку не увидел. Где же он?
— Владька, — тихо позвал он, — Владька!
Сын владельца фаэтонов сидел на скамейке у крыльца. Он уперся локтями о стол и любовался лежавшим перед ним компасом.
Чтобы лучше увидеть Владьку, Каланче пришлось просунуть в щель голову.
В открытое окно выглянула женщина и позвала Владьку ужинать. Тот поднялся. Каланча, терпя боль, еще глубже протиснул между досок голову и торопливо позвал:
— Владь, а Владь!
Услышав незнакомый голос, с лаем рванулась привязанная к будке собака.
Владька, увидев Каланчу, нахмурился.
— Тебе чего? — настороженно спросил он.
— Иди ко мне.
— Зачем?
— Хочу подарить тебе, — выдавил из себя Каланча и показал металлический черный корпус от карманных часов. — Гляди, как крышка щелкает.
— Подарить? — недоверчиво переспросил Владька. — Наверное, еще кирпичи понадобились?
— Ну да, штук десять, — нашелся Каланча.
— Пять, — строго сказал Владька, — пять, хочешь бери, а нет — проваливай, отец должен подойти.
— Мало, — для видимости возражал Каланча. — Да ладно уж, давай.
Владька принес кирпичи и протянул руки за корпусом.
Каланча схватил его и притянул к себе.
— Ты что дурака валяешь? Отпусти руку!
— Отдай компас.
— А дулю не хочешь? Барбоса на тебя спущу.
— Послушай, Владька, компас — подарок Андрея Ивановича. Не для тебя он. Возьми лучше корпус. Больше у меня ничего нет.
— Какой там еще Андрей Иванович. Пусти! Да иди ты со своей железкой. Нужна она мне.
— Ах, так! — Каланча поднатужился, притянул его ближе к дыре. — Давай!
— Ма-ма! Ма-ма! — сопротивляясь, взревел Владька.
— Лягуха несчастная, — выругался Каланча. Владька толкнулся ногой от забора. Затрещал рукав рубашки, за который держал его Каланча. Владька упал на землю.
— Ворюга, — всхлипывая, вскочил он на ноги. — Я тебе еще покажу! — и побежал отвязывать собаку.
Каланча здраво рассудил, что надо, не теряя времени, убираться восвояси. Но он не собирался доставить радость врагу, превратив свое отступление в бегство.
Сплюнув сквозь зубы, он, презирая опасность, лениво переваливаясь с ноги на ногу, направился к забору ближайшего дома.
«Ничего, — размышлял он, — мы еще с тобой, жмот, встретимся. Все равно тебе компаса не видать!» Вспомнив, что предстоит сложить печь, Каланча совсем повеселел.
Глава 11. Кирпич, еще кирпич
Мария Ивановна разрешила ребятам сложить печь.
Распоряжались всеми работами Колька и Каланча. Колька, одетый в старый мешок с разрезами для головы и рук, занимался подготовкой, а Каланча, напялив на себя большой в заплатах фартук, одолженный у знакомого каменщика, — самой кладкой.
Раствор готовили во дворе Наташа и Генка. Генка, затаив зависть к Каланче, неохотно ворочал лопатой, мешая песок и глину.
— Минор, не спи, — говорила Наташа, — поскорее делай, Каланча смотрит на нас. Заругается.
— Боюсь я его! — Генка сдвинул брови и яростно опрокинул ведро с водой в колоду. — Подумаешь! А ты сама не спи, бери лопату.
Колька кричал с веранды:
— Скоро ли будет замес?
— Тащи, Минор! — требовал Каланча.
Услышав его окрик, Генка заторопился. С Каланчой он не очень-то хотел связываться.
Набрав полведра раствора, Генка пошел в класс.
— Сюда давай, — нетерпеливо командовал важный неприступный Каланча, — быстрее поворачивайся!
Каланча взял в левую руку кирпич, в правую — мастерок, захватил раствор, собираясь укладывать фундамент. Колька, Генка и прибежавшая Наташа следили за каждым его движением. Еще бы: укладывался первый кирпич ремонтируемой печи.
Неожиданно лицо Каланчи стало таким красным, как его огненный чуб.
— Подсовываешь, Минор, подсовываешь! — закричал Вася и отбросил замес.
— Что случилось? — подскочил Колька.
— Я ему, размазне, толковал, — наступал на Генку Каланча, — немного клади глины, она жирная. Говорил я ему, вороне белохвостой: три ведра песка — один глины, чтобы, как тесто. А он, балда, возьми да и наоборот. Попробуй сделать теперь хорошо, такие трещины пойдут.
Поднялся крик. Хорошо, что прибежал Дмитрий Ермолаич. Ему удалось утихомирить ребят.
Ермолаич захватил ведра и вместе с обиженным Генкой и Наташей пошел к колоде.
— Старайся ты, наконец, Минор, — присоединившийся к ним Колька, — ведь нельзя же так, тяп- ляп.
— Ну те-ка, довольно, — высыпая ведро с песком в колоду, сказал Ермолаич, — все споткнуться могут. А все же, коли чего не знаешь или не разобрался, — лучше спроси.
— Я думал…
— Хватит оправдываться. Берись-ка за лопату и помогай!
Новым раствором Каланча остался доволен. Дмитрий Ермолаич ушел. С помощью Кольки Вася уложил фундамент, нижнюю обвязку печи. В самый разгар работы в полуоткрытую дверь заглянула Мария
