(Он широко распахивает дверь. С непокрытой головой, волоча по земле свой плащ, стремительно проходит Композитор)
Критик
Львом бросился к порогу! Седая грива дыбом. Бровь — кустом — Весь мрак залег на лбу его крутом, Вся ночь за ним рванулась на дорогу — Слуга
По совести — чудак не очень стилен. Критик
Как черный плащ он проволок во тьму! Лишь ветер свистнул — Слуга
Недобитый филин С одним крылом. Критик
Я подойду к нему, Не скрылся бы. (Исчезает в темноте)
Слуга
Вприпрыжку, через лужи — Уж эти мне писаки. Всюду их Насеяли. А что до чаевых — То нет и не было на свете хуже. СЦЕНА 2
(Городской парк. Ночь. Критик и Композитор) Критик
Я не унижусь до сведенья счетов; Но есть вопросы общего значенья, Есть выводы, которыми не вправе Мы пренебречь. Искусство для немногих, Искусство для себя — нелепость. Мы Окружены средой, как рыба влагой; Вода определяет форму рыбы, Наружный мир обтачивает формы Живого творчества. Наш скромный гений — Лишь каменщик, усвоивший заданье. Искусство — есть прекрасная полезность. Полезно всё, что нравится. Я знаю, — Вы скажете, что мир еще в зачатке, Он неустойчив; что придут другие, С иными вкусами; что время Совсем не то, что отмечают стрелки Часов карманных, — может быть, не спорю. Но где критерий? Всё непостоянно, Всё зыбко и текуче. Лишь успех, Один успех, являет нам опору В неясных опытах. Что, право, толку В сужденьях глупого студента, в том, Что через двести лет поэт голодный На чердаке своем, в кругу таких же Бездельников, сболтнет меж двух глотков, Что этот, мол, был крот, а тот, забытый, Был соколом, орлом, был важной птицей, И не взлетел затем лишь, что не мог Сквозь узкие проломы тесной клетки Проволочить крыло? Куда как жалко! О, правнуки! Сомнительная честь, — Судачат вслух, а судят много тише; Пора понять, что публика — и есть Народный суд, и ничего нет выше. Ваш неуспех (в том разногласий нет) Лишь подтверждает истину. Газеты
