И ствол недвижный — как труба,В которой замкнут голос мира.Вот резвый ветер налетит —И заиграет мрак привольный,Всколышется, зашелеститИ бурным пеньем возвестит,Что ныне молвит Безглагольный.
1937
* * *
Как часто на любовном ложе,Целуя милые уста,Мы думаем всё то же, то же, —Душа ленива и пуста.Обласканные нами плечиКак бы царапаем зрачкомИ страстные лепечем речиЧужим враждебным языком.И беспокойно шарит — бродитВ сосущей темноте рука,И нужных спичек не находит,Не зажигает огонька, —Но в дебрях столика ночного,Где наспех брошено белье,Дрожа, ощупывает сноваСтаринной бритвы лезвие —А утром, ночь припоминая,Мы медленно глотаем стыдИль плачем холодно навзрыд —О, бедная душа земная!
1937
* * *
На берегу большой рекиС одеждой оставляю тело.Дрожат и шепчутся несмелоНад гладью водной тростники.И вот — переступил черту,В речном тумане молча таюИ уплываю, уплываюВ ликующую пустоту.Так это смерть? Но ясный деньВ меня проник теплом и светом,И ночь моя — простая теньВ простом и светлом мире этом.Всё — глубина и синева,Слегка одетая волною,И только узкая траваПлывет, качается со мною.Здесь каждый стебель полон мной,И всё полно моим дыханьем,Я проливаюсь в мир инойОдним безбрежным колыханьем.Колеблюсь в зыбкой глубине,Влекусь за облаком бегущим,И жалость смутная во мнеКо всем усопшим и живущим.