Секунды бежали с медлительностью, приводящей в уныние. Успех попытки зависел, в значительной мере, и особенно на первом этапе действий, от того, обнаружат ли их на всплытии.
… 40 метров… 35 метров… 30 метров…
Лодка уверенно всплывала без замечаний. Прин в сопровождении двух офицеров поднялся в боевую рубку. Приглушенный голос Хебештрайта вклинился в унылое перечисление цифр, которые Вессельс продолжал выкрикивать одну за другой.
— Цель по-прежнему уходит. Шум винтов по пеленгу 10° едва прослушивается.
Корабль стало плавно покачивать. Приближалась поверхность.
— Главные электродвигатели, малый вперед! — скомандовал Прин.
Двигатели немедленно заработали, вернув лодке устойчивость.
— Курс 190! Поднять перископ, — продолжал он. И не успев закончить, вдруг вспомнил, что гирокомпас все еще не в строю.
Длинная блестящая стальная труба пронзила волну с мурлыкающим шумом. Он схватил ручки перископа, опустил их, и припал к резине окуляра. Поначалу ничего кроме темноты вод не было видно, но потом обстановка прояснилась. Небо было усыпано звездами, а видимость оказалась хорошей. Тем не менее, преследователя он так и не увидел. Обнадеженный, командир уже собирался прекратить свои наблюдения, когда голос Хебештрайта заставил его подскочить.
— Цель возвращается. Шумы винтов прослушиваются отчетливо. Интенсивность растет!
Прин повернул перископ, но смог увидеть только небо и море. Он выпрямился и сложил рукоятки.
— Опустить перископ! Моторы, средний вперед!
И выключил свет в рубке.
Инженер-механик выкрикнул ряд распоряжений, чтобы освободить среднюю группу от небольшого количества воды, продувая ее порциями сжатого воздуха, чтобы некоторое время спустя, доложить:
— Люк на поверхности. Пока не открывайте. Сравниваю давление!
Прин надел свою старую кожаную куртку. Стоя на трапе с биноклем на шее, он ждал, держа правую руку на маховике кремальеры. Под ним стояли: Эндрасс, фон Фарендорф и Шпар в готовности выскочить на мостик после него.
В переговорной трубе, ведущей на мостик, засвистел воздух. Вессельс открывал клапаны постепенно, чтобы не испытывать перепонки экипажа. Шум затих.
— Давление упало до 5 миллиметров. Можно отдраивать, — предупредил механик.
Прин уже отдраивал люк. Он толкнул его вверх и выскочил на мостик. Свежий ветер приятно ударил в лицо. Несколько маленьких облачков застыли на ясном небе. Несмотря на темноту ночи, потребовалось немного времени, чтобы определить местонахождение охотника. Корабль шел на малой скорости и просматривался на курсовом 120 левого борта. Он оценил дистанцию минимум в две мили.
— Право руля! — приказал он.
Было очевидно, что враг их не видит.
— Так держать!
Их курсы теперь располагались почти параллельно. Прин наблюдал охотника в бинокль. По- прежнему, никакой реакции.
— Подождем, пока он не начнет движение, прежде чем пустить дизель, — сказал он Эндрассу.
Прин склонился к переговорной трубе.
— Можете увеличить ход моторами?
— Да, но не надолго, — ответил Вессельс в нос.
— Четверть часа продержимся?
— Да! Но не больше, иначе не сможем погрузиться по тревоге.
— Немного осталось ждать, когда он повернется назад, — бормотал Эндрасс.
Прин направил бинокль на «охотника».
— Право 15 по компасу, — приказал он, пытаясь сделать лодку еще менее заметной.
— Вот он! Цель меняет курс, — воскликнул Эндрасс.
В окуляры бинокля было видно, как тень «охотника» становилась все тоньше, затем растянулась на всю длину. И снова уменьшилась, когда корабль завершил маневр. Образ стал расплывчатым из-за дистанции, и визуальный контакт стало трудно поддерживать. Десять минут спустя мерцающую тень окончательно поглотила ночь.
— Надеюсь, мы потеряли ее окончательно, — заключил Прин, опуская бинокль.
— Завтра они наверняка объявят об уничтожении германской подлодки, — заметил Эндрасс насмешливо.
— Дизели, товсь! По готовности оба дизеля, средний ход на винт-зарядку! — скомандовал Прин.
Один за другим, оба дизеля запустились с четверти оборота, пульсируя в обычном режиме. Два небольших толчка, и корабль устремился в ночь. Попутный ветер срывал пену с форштевня, и гнал облако из брызг газовыхлопа над рубкой.
Прин повернулся, оглядев кильватерный след. Оба дизеля работали нормально, претензий к линии вала не было. Некоторое время он рассматривал шотландское побережье, открывавшееся время от времени. Мыс Киннардс-Хед был узнаваем по белой башне маяка, возвышавшейся на 23 метра. Пришло время менять курс.
— Возвращаться на прежний курс, 25 градусов влево по компасу!
В 20.00 вахта Эндрасса, сменив Шпара, занялась привычным делом. Прин оставался на мостике.
Незадолго до 21.00 он инструктировал своего старпома:
— Судоходство обычно концентрируется на прибрежных маршрутах. Мы будем следовать ими, чтобы иметь больше шансов повстречать транспорт на своем пути. А также избежим встречи с
Прин спустился в ЦП, снял бинокль, кожаную куртку и направился в радиорубку. Функ-обер-маат Бланк находился на посту.
— Настройтесь на волну Би-Би-Си, мне нужны новости.
Звучание музыки сменила сводка новостей.
«Говорит национальная служба Би-Би-Си. Повторяем сводку новостей, переданную этим утром: Секретарь Адмиралтейства с сожалением объявляет, что корабль его величества „Ройал Оук“ был потоплен, предположительно в результате действий германской подводной лодки. Пятнадцать оставшихся в живых были высажены…»
— А теперь настройтесь на немецкую станцию, — отрезал Прин.
Бланк коснулся ручки настройки, и знакомый голос немецкого диктора зазвучал из громкоговорителя, с середины предложения:
«…по радио, британское Адмиралтейство с сожалением объявляет о потере линейного корабля „Ройал Оук“. Британцы уверены, что, как и предполагалось, линкор был потоплен подводной лодкой. Не сообщается никаких деталей о времени или месте потери. В Польше наступление…»
— Выключай! — сказал Прин.
Через переговорную трубу он передал на мостик:
— Привет, Эндрасс, мы потопили «Ройал Оук»!
— Поздравляю! В активе
