о планируемом прибытии к 10.00. Подняв зеленую занавеску, он вручил телеграмму Бланку.
— Пошлите это сообщение с запросом о подтверждении, — приказал он.
Несколько минут спустя, функ обер-маат принял квитанцию.[26] Успокоенный Прин выключил свет и тут же провалился в глубокий сон.
Вахтенные на мостике не ослабляли своего внимания, поскольку другие суда могли оказаться на фарватере. Но монотонность ночных часов не нарушил ни один контакт.
В 03.45 фон Фарендорф увидел, как командир поднимается по трапу на мостик.
— Во время моей вахты визуальных контактов не было, господин капитан-лейтенант, — доложил второй помощник.
— Мы только что закончили проход нашего минного заграждения. Полагаю, что эскортный корабль вот-вот появится.
Ритуал смены вахты прошел быстро. Помимо обычного снаряжения, старший матрос Хэнзель вышел на мостик с сигнальным прожектором. Именно Шпар обнаружил траулер в 04.04 по курсовому три градуса правого борта.
— Передать им сигнал опознавания, — приказал Прин Хэнзелю.
Ответа не последовало.
— Повтори сигнал дважды: он нас не видит!
По-прежнему, никакой реакции.
— Проклятье, они, наверное, спят! Попробуем что-нибудь еще! — воскликнул Прин, разочарованно. — Выйдем на его курс, и когда он подойдет ближе, просигналим в упор. Пусть попробуют не заметить.
— Лево 20 по компасу!
Силуэт дозорного корабля уменьшился, поскольку лодка приближалась к его линии курса. Прин поднял бинокль. Он ясно различал бурун у форштевня.
— Просигналь трижды, — крикнул он.
Все бинокли на мостике были устремлены на мостик траулера, но тот оставался темным и безжизненным как «Летучий Голландец».
— Поразительно! Ах, вы, грязные собаки!.. С такими болванами можно ожидать чего угодно. У них тут эскадра пройдет незамеченной! — взорвался разгневанный Прин.
— Простая субмарина тоже способна наделать шума. Нам платят, чтобы мы не забывали об этом, — добавил Шпар напыщенно.
— Они меняют курс. Идут к нам, — предупредил Диттмер.
— Передайте сигнал снова. Дважды!
Никакого ответа. Дозорный корабль продолжал, как и прежде двигаться к лодке.
— Это надо прояснить! Право на борт! Оба дизеля, полный ход!
— Курс — норд!
Траулер появился вновь.
— Цель справа 90.
Силуэт вновь проявился по правому борту.
— Право на борт! Ложиться на курс 0!
Лодка почти поравнялась с траулером на параллельных курсах.
— Оба дизеля, малый ход! Мегафон на мостик! И ракетницу Вери.[27] Пускай сигнальную ракету!
Теперь корабли разделяли всего каких-то 50 метров.
Прин взял мегафон и громко прокричал: — Почему не отвечаете?
Дверь на мостике распахнулась, и появился матрос с рупором в руке.
— Я один на вахте! — прокричал он.
Озадаченный Прин от удивления онемел, а потом поинтересовался:
— А где остальные?
— Спят…
С трудом подавив гнев, Прин спросил: — Ваш опознавательный?
— 808.
— Яволь! Разбудить капитана?
— Нет! В этом нет никакой необходимости. Пускай спит.
Передавая мегафон Шпару, Прин не мог сдержать улыбки, представив выражение лица капитана, когда тот проснется. Он посмотрел на часы: они показывали 04.47.
— Мы потеряли больше сорока минут, гоняясь за этим идиотом, — бушевал он. — Оба дизеля, средний ход!
Человек вернулся на мостик траулера. Прин подождал, пока лодка не вышла вперед на полмили перед патрульным судном и отдал приказ:
— Курс 130!
Когда лодка закончила маневр, он оглянулся на «эскортера». Тот покорно следовал в кильватер в предрассветных сумерках.
— Я пошел вниз. Если что случится, немедленно докладывайте, Шпар.
— Яволь, герр капитан-лейтенант, — с готовностью ответил вахтенный офицер.
Проводив глазами Прина, исчезнувшего в проеме люка, он подумал: «Надеюсь, он не нагрянет сюда внезапно с 07.00 до 08.00; а к этому времени на рубке уже появится новая эмблема».
Незадолго до восхода на мостике появился улыбающийся Эндрасс.
Без слов он вручил рисунок Шпару, склонился над люком и принял ведро краски от фон Фарендорфа. Помощник тут же взбежал на мостик.
«Прижимайте шаблон к обшивке рубки по правому борту, под ветроотбойником, — объяснил Эндрасс своим подручным. — А живопись за мной!»
Старпом спустился на палубу и критически осмотрел рисунок, который держали Шпар и фон Фарендорф, свесившись с мостика.
«Поднимите чуть выше! — крикнул он. — Немного вперед… разверните шаблон, чтобы хвост стоял вертикально… Да, именно так. Держите, я иду!»
Он ловко поднялся по внешней стороне рубки, хватаясь, за что попало. Правую ногу он вставил в шпигат, левую поставил на поручень, выше ходового огня, а левой рукой схватился за ограждение мостика. Диттмер протянул ему кисть, и он начал закрашивать контур, нанося рисунок на металл рубки. Закончив, он громко распорядился:
— Теперь резко отрывайте карту, чтобы не было потеков!
И пристально осмотрев результат, попросил:
— Дайте-ка мне маленькую кисть, чтобы добавить бычку немного характера.
Фон Фарендорф также спустился на палубу, чтобы критически оценить произведение со стороны.
Эндрасс повернулся и спросил, держа кисть в руке:
— Ну как, не слишком похож на корову?
Прежде чем ответить, помощник выждал пару секунд:
— Нет… но, по-моему, кэпу не понравится. Настоящий самец!
Люди на мостике разразились смехом. Реакция Эндрасса была мгновенной. Проворно спрыгнув на палубу, он присоединился к фон Фарендорфу, подмигнул и вынес вердикт собственной работе.
— Я просто подчеркнул его характер, изобразив все крупными, энергичными штрихами, — сказал он насмешливо.
Десять минут спустя Шпар, свесившись с мостика, спросил:
— Ну, как там дела с нашим зверюгой?
— Думаю, что на сей раз то, что надо. Это действительно — «его», — ответил Эндрасс, с удовлетворением в голосе.
