От Тарутино до Малоярославца

сопровождении своих адъютантов).

Впереди императора и его свиты, в качестве авангарда или головной заставы скакало несколько десятков всадников личного конвоя Наполеона — взводы гвардейской кавалерии, выделенные из эскортных эскадронов. По показанию Гурго, таких взводов было три — конно-егерский, легкоконный (польский) и драгунский, однако граф Ю. Залуский подвергает сомнению присутствие драгунского взвода, в то время, как Дотанкур в своей «Исторической записке о полку польских гвардейских шволежеров» упоминает только о польском взводе под командой лейтенанта Иоахима Хемпеля (этот взвод был выделен из 1-й роты 1-го эскадрона 1-го гвардейского легкоконного полка)[274]. Залуский, лично не присутствовавший при этом эпизоде, упоминает еще о взводе гвардейских конных егерей (вероятно, из 3-го эскадрона полка), который находился в авангарде вместе со взводом Хемпеля. Эта передовая группа кавалеристов (каждый взвод насчитывал по 29 человек, в числе которых 1 офицер, 1 унтер-офицер, 2 бригадира, 1 трубач и 24 рядовых) первой обнаружила справа массу казаков, устремившихся с опушки на дорогу и угрожавшую как парку гвардейской артиллерии, так и свите императора. Гвардейские кавалеристы, не колеблясь, бросились навстречу казакам, несмотря на подавляющее численное превосходство противника. Слабые взводы вначале были приняты донцами за более крупную кавалерийскую часть. Казаки на какое-то время задержались, что дало возможность Наполеону и его штабу отъехать назад. Приказав выдвинуть вперед эскортные эскадроны, французский император поскакал обратно к Городне, под защиту гвардейской пехоты, стоявшей там биваком.

Под Городней 13/25 октября 1812 года. А. Аверьянов

Коленкур и Рапп, описывая этот момент, приводят яркие подробности, но при этом противоречат друг другу. Так, генерал-адъютант Рапп утверждает, что именно Коленкур первым узнал казаков во всадниках, выехавших из леса направо, впереди Наполеона и его свиты. «„Ехали они довольно стройными рядами, — писал Рапп, — так что мы приняли их за французскую кавалерию“. „Ваше Величество! Это казаки“, — (воскликнул герцог Виченцский. — А. В.). — „Этого не может быть“, — ответил Наполеон. А они с отчаянным криком ринулись на нас. Я схватил за поводья лошадь Наполеона и сам повернул ее. „Но ведь это же наши!“ — „Нет, это казаки; торопитесь“. — „А ведь и в самом деле, это они“, — заметил Бертье. — „Вне всякого сомнения“, — добавил Мутон. Наполеон отдал несколько приказаний и уехал…»[275] Несколько иначе рассказывает об этом эпизоде Коленкур. Он пишет, что темнота не позволила сразу распознать казаков и лишь выкрики (знаменитое «ура») последних выдали их. «Надо признаться, — вспоминал обер-шталмейстер, — мы были слишком далеки от мысли о возможности встретить казаков среди биваков нашей гвардии и обратили мало внимания на первые услышанные нами крики. Лишь когда крики усилились и начали раздаваться рядом с императором, генерал Рапп, ехавший впереди с графом Лористоном, графом Лобо (Ж. Мутоном. — А. В.), графом Дюронелем, офицерами для поручений и передовым отрядом конвоя, подскакал к императору и сказал ему: „Остановитесь, государь, это казаки“. — „Возьми егерей из конвоя, — ответил ему император, — и пробейся вперед“. Возле нас оставалось не больше 10–12 егерей, и они сами уже пробивались вперед, чтобы соединиться с авангардом… Возле императора были только князь Невшательский и я. Мы все трое держали в руках обнаженные шпаги. Схватка происходила очень близко, все ближе и ближе к императору: он решил проехать несколько шагов и подняться на вершину холма, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. В этот момент к нам присоединились остальные егеря из конвоя…»[276]

Гурго в своей работе, посвященной критическому разбору мемуаров графа де Сегюра, опровергает, как очевидец, некоторые факты, приводимые Сегюром и Раппом, в частности то, что лошадь императора была за поводья сведена генералом Раппом с дороги в сторону[277]. По свидетельству Гурго, Наполеон уехал сам, свернув с Боровской дороги влево, со словами: «Едем, мои служебные эскадроны вперед»[278]. Однако эскортные эскадроны, как уже было сказано, не успели поседлать коней одновременно с Наполеоном и потому запаздывали. Для того, чтобы задержать казаков, имелись лишь три (или два) взвода личного конвоя императора.

Когда казаки обнаружили, что перед ними столь незначительный отряд гвардейских кавалеристов, они с криками обрушились на него и мгновенно окружили со всех сторон. Взвод польских шволежеров лейтенанта И. Хемпеля, конно-егерский взвод и (предположительно) взвод гвардейских драгун вступили в горячую рукопашную схватку с казаками. Следует сказать, что пока происходили эти события на дороге, главные силы Иловайского 3-го атаковали французский артиллерийский парк и бивак, причем казаки вместо того, чтобы попытаться взорвать заполненные снарядами зарядные ящики, занялись грабежом повозок и увозом пушек, в которые они впрягали своих маленьких донских лошадок.

Неравный бой между сотнями казаков и слабыми взводами императорского конвоя продолжался недолго. На помощь последним подоспели эскадроны эскорта, примчавшиеся во весь опор от Городни. Первым прибыл 1-й эскадрон 1-го гвардейского легкоконного полка во главе с начальником эскадрона Козетульским, а вслед за ним — 3-й эскадрон гвардейского конно-егерского полка под командой начальника эскадрона Кирманна. Барон Ян-Ипполит Козетульский, чье имя было известно всей наполеоновской армии после блестящего подвига этого офицера в бою под Сомосьеррой (в Испании, 30 ноября 1808 г.), где он руководил знаменитой конной атакой, одним из первых врезался в гущу казаков. Ударом пики он был тяжело ранен и сброшен с коня, но капитан Станислав Хемпель, заменив его во главе 1-го эскадрона, продолжил лихую атаку польских шволежеров. Последние, как известно, были вооружены пиками, отобранными ими у австрийских улан в битве под Ваграмом (6 июля 1809 г.). Эти пики имели длину 287 см, в то время как в остальных легкоконных полках французской армии они были на 15 см короче. Это оружие, которым поляки владели отлично, лишило казаков, также использовавших в рукопашном бою пики «дончихи», их основного преимущества.

Барон Франсуа-Антуан Кирманн поддержал атаку поляков своим эскадроном гвардейских конных егерей, и оба эти эскадрона, пробив себе путь холодным оружием и огнем из пистолетов, соединились с передовыми взводами конвоя, сражавшимися в окружении казаков. Донцы однако по-прежнему имели значительный численный перевес над гвардейским эскортом (вместе с тремя взводами конвоя два эскадрона гвардейской кавалерии насчитывали не более 300 всадников). Бой продолжался еще какое-то время, пока прибытие маршала Ж. — Б. Бессьера (герцога Истринского), прискакавшего с двумя другими эскортными эскадронами (драгунским и конно-гренадерским), не внесло окончательный перелом. Казаки, атакованные французскими кавалеристами не только на дороге, но и среди повозок и орудий гвардейского артиллерийского парка, не выдержали стремительного удара и обратились в бегство. Большая часть орудий, захваченных ими ранее, была отбита. Казаки, тем не менее успели увезти 11 пушек и даже переправить их по плотине на правый берег Лужи.

Донцы были мастерами быстрого отхода, — отступая, они, по своему обычаю, рассыпались во все стороны, так что преследовать их регулярной кавалерии, не желавшей расстраивать свой боевой порядок, было довольно сложно. Благодаря этой тактике, потери бегущих от врага казаков бывали обычно невелики. В этой связи цифра урона, понесенного донцами в бою с французской гвардейской кавалерией, которую указывал, в частности, 27-й бюллетень «Великой Армии» (600 убитых, раненых и взятых в плен), является завышенной. По-видимому, потери отряда Иловайского 3-го были в 3–4 раза меньше. Что касается убыли среди французов, то она в точности не известна. Хотя 27-й бюллетень указывает, что гвардейская кавалерия потеряла 3 человека убитыми и 30 ранеными, это далеко не полные сведения. По свидетельству Дотанкура, только в эскортном 1-м эскадроне 1-го гвардейского легкоконного полка (и входившем в его состав взводе лейтенанта И. Хемпеля) были убиты 1 вахмистр и 5 рядовых шволежеров[279]. Очевидно также, что в этом эскадроне, кроме одного офицера (начальника эскадрона Козетульского), были и другие раненые. Конные егеря императорской гвардии (весь полк, а не только эскортный эскадрон) потеряли, по показанию Ж. — М. Шевалье, 6 человек убитыми и 25–30 ранеными[280]. По другим данным, было убито 9 конных егерей, а ранено 7. В числе раненых находились 4 офицера: начальник эскадрона барон Кирманн, 2-й лейтенант полкового штаба (суаджюдан-мажор) Вазилье, капитан Шмидт (командир 8-й роты 3-го эскадрона) и 2-й лейтенант Форчиоли (младший офицер 3-й роты 3-го эскадрона)[281]. Об уроне гвардейских драгун известно только число раненых офицеров — 3 (вторые лейтенанты