пам». — Затем у нас есть тридцать шесть рабочих дней официального отпуска, законного честного отпуска, статья сорок третья Рабочего кодекса. Так. Но внимание, я сказал «рабочих дней»! — воскликнул он с энтузиазмом. — Значит, отпуск получается, по сути дела, больше, чем тридцать шесть дней! В неделе пять с половиной рабочих дней! То есть тридцать шесть рабочих дней отпуска в год означает, что сорок пять дней можно ни шиша не делать. То есть у нас было сорок два дня дополнительного отпуска, прибавим к ним сорок пять дней законного отпуска, и получится восемьдесят семь! Кажется, правильно, да? — Услужливо. — Хочешь посчитать одновременно со мной, дорогая? — Он передал ей лист бумаги и карандаш — сама любезность. — Итого, восемьдесят семь дней отдохновения! Дальше, — прошептал он с выражением пристыженного шалунишки, — имеется еще пятьдесят два субботних коротких дня, которые теоретически считаются рабочими, но по сути выходные и во время которых сэр Адриан Дэм смакует dolce far niente! — В пылу наслаждения забыв о необходимости соблюдать высокое мужское достоинство, он испустил безумный сдавленный хохоток двоечника с задней парты. — И это между тем совершенно логично, признай, ну что можно успеть за час или два. Какой смысл проделывать долгий путь от Колоньи до дворца из-за двух часов работы, не больше, потому что даже те, кто приходит по субботам, в полдень уже тю-тю! И что? И кстати, Веве-то никогда не приходит по субботам, он уже в пятницу вечером садится в самолет, чтобы обхаживать своих знакомых шишек в Гааге и Амстердаме, чтобы им задницу лизать, а как же. А мне что стесняться? Таким образом пятьдесят два субботних утра эквивалентны приблизительно, заметь, только приблизительно, двадцати шести дням такого как бы отпуска. Восемьдесят семь плюс двадцать шесть будет сто тринадцать, если я еще не забыл математику. Ты не хотела бы считать одновременно со мной, чтобы проверить мои вычисления? — поинтересовался он умильным голосом. — Ну, как хочешь. Мы остановились на ста тринадцати прекрасных днях. — Высунув язык, он занес цифру в блокнот. — Да, сто тринадцать! — пропел он. — А потом, погодите, есть же пятьдесят два субботних вечера и пятьдесят два воскресенья. Но нужно уточнить: я же уже посчитал шесть из них в обычном отпуске и четыре — в отпуске по болезни. Ты следишь за моей мыслью? — Да.
— Так, значит, пятьдесят два воскресенья минус десять, будет сорок два. Сто тринадцать плюс сорок два — у нас получается сто пятьдесят пять выходных дней, плюс пятьдесят два субботних вечера, минус десять, то есть сорок два, что составит еще двадцать один день отдыха. Сто пятьдесят пять плюс двадцать один — сто семьдесят шесть дней я любименький могу бить баклуши! Вот это дипломатическая жизнь, ты представляешь себе?
— Да.
— Но мы забыли еще официальные праздничные дни! Рождество, Святая пятница, и тэдэ, двенадцать праздников, статья сорок девятая! Сто семьдесят шесть плюс двенадцать, получается сто восемьдесят восемь выходных дней. Это, я думаю, все.
— Да.
— А вот и нет, дорогая! — вскричал он в восторге, от избытка чувств стукнув по столу. — А отгулы, которые нам полагаются после заседания Ассамблеи? Два, а если было тяжко, то и три дня. Сто восемьдесят восемь плюс два — ты видишь, я не зарываюсь, — и у нас получается сто девяносто. Что ты на это скажешь?
— Итого, — сказала она.
— Что-что? — озадаченно спросил он.
— Итого.
— Кого того?
— Ну, у тебя «итого». Ты всегда его говоришь, вот я заранее и сказала.
— Ах да, конечно. — Она его сбила с мысли. Он быстро все пересчитал. — Да, все правильно. Итого, выходит сто девяносто выходных дней! — Он заключил в овальную рамочку эту упоительную цифру сто девяносто. И вдруг разразился демоническим хохотом. — Дорогая, ведь это не все! — Он стукнул кулаком по столу. — Еще же командировки! Командировки, провалиться мне на этом месте! В среднем два раза в год двухнедельная командировка плюс день приезда день отъезда за один, то есть пятнадцать дней, во время которых два дня ты действительно работаешь, потому что в командировках, знаешь, никто особо не утруждается, ты сам себе хозяин, никто за тобой не следит, делаешь, что хочешь, а работа в командировках — ходить на заседания да угощаться всякими изысканными блюдами в перерывах! Соответственно, четыре дня напряженной работы во время двух командировок, значит, нам остается, поправь меня, если я ошибся, полезный остаток в двадцать шесть дней отдыха и всяческих развлечений, которые мы сейчас радостно прибавим к тем ста девяноста, которые у нас получились! Итого, двести шестнадцать выходных дней в год.
Он победоносно вскинул голову, сияя от радости, такой чистой и детской, что Ариадна, охваченная странной жалостью, погладила его по руке. Он посмотрел на свою дорогую женушку благодарно заблестевшими глазами.
— Погоди, — прошептал он, — я покажу тебе один секрет.
Из центрального ящика стола он достал огромный разграфленный лист, весь в колонках крохотных каллиграфически выписанных цифр. Было похоже на атаку дивизии муравьев.
— Это календарь на тридцать лет, — объяснил он несколько смущенно. — У меня ушли недели, чтобы его составить. Ты видишь, каждая колонка — это год. Тридцать колонок по триста шестьдесят дней, плюс високосные, конечно. Дни, обведенные кружочком, — те, что я здесь работал. Получается больше пяти лет! Хорошо бы в этот момент я все еще был здесь! — сказал он, показывая на последнюю строчку тридцатой колонки. — Мне остается обвести меньше двадцати пяти лет, то есть примерно девять тысяч дней. Каждый день, ты же понимаешь, я обвожу по цифре. Только вот встает вопрос: как быть с выходными — когда мне обводить субботу с воскресеньем? Вечером в пятницу или утром в понедельник, как ты считаешь? Я сказал в пятницу вечером, потому что в субботу утром я на работу не хожу, уже рассказывал тебе почему. Короче, обводить заранее или потом? Что ты скажешь? — Она встряхнула головой — мол, даже не знаю. — Но все же, как ты считаешь, в пятницу вечером или в понедельник?
— В понедельник, — сказала она примирительно.
Он ответил благодарным взглядом из-за стекол очков.
— Да, я тоже считаю, что в понедельник лучше. Так приятнее начинать неделю. Прихожу утром и — раз — обвожу субботу и воскресенье. Два дня долой, алле-оп! Сразу настроение лучше становится! — Он вздохнул. — Но вот только идея насчет пятницы вечером тоже неплохая. Потому что тогда я обвожу сразу три дня одним махом — пятницу, субботу и воскресенье. И как бы подвожу итог рабочей неделе. И со спокойным сердцем иду домой — в пятницу чуть раньше, чем обычно. — Он пошлепал губами, размышляя. — Я подумал и решил выбрать понедельник: в начале недели все же нужно поднять настроение, и потом, это было твое предложение, мне так приятно принять твое предложение. — Он улыбнулся ей, охваченный нежностью: как все же приятно разделять все тяготы и радости с женой. — Погоди, я тебе кое-что покажу. — Он открыл ящик с карточками, с радостью собственника накрыл карточки рукой. — Видишь? Это все мои подмандатные территории. Вот они, повторил он с гордостью истинного мастера своего дела. — И любовно, жестом почти эротичным, погладил карточки рукой. — Все, что касается… — Он недовольно сморщился. Ну и что, он же сейчас не пишет официальное письмо. — Все, что касается жизни дикарей на этих территориях, все заносит на карточки твой покорный слуга.
— Но с этими дикарями хотя бы хорошо обращаются?
— Конечно же с ними хорошо обращаются. Будь спокойна, они счастливее нас с тобой, пляшут себе, и нет у них никаких забот. Хотел бы я быть на их месте.
— А откуда вы знаете, что с ними хорошо обращаются?
— Ну как, правительства этих территорий присылают нам информационные сводки.
— А вы уверены, что они пишут правду?
— Конечно, правду. Это же официальные сведения.
— А потом? Что вы потом делаете с этими сведениями?
Он посмотрел на нее с удивлением. Какая муха ее укусила?
— Ну как, мы их представляем на рассмотрение постоянной Мандатной комиссии. А вот посмотри на мой маленький пулемет, — добавил он, показывая на свой красивый новый степлер. — У меня одного в отделе такой.
— А что эта ваша Комиссия делает для блага дикарей?
