— И вообще, это платье для танцев, для бала, а не для ужина.
— Это не важно, оно ведь такое красивое. Ты его еще ни разу не надевала. Жалко, оно ведь так тебе идет.
— Оно меня стесняет.
— Почему же?
— Слишком большое декольте. Неприлично.
— Да ну что ты, вовсе нет, оно не больше декольтировано, чем любое другое платье с декольте, у тебя вполне одетый вид, точно.
— Хорошо, я буду в неприличном, раз ты приказываешь.
— Ты сногсшибательно выглядишь в этом платье, — сказал он, рассчитывая исправить ей настроение.
Она не услышала, занятая перед зеркалом молчаливыми женскими манипуляциями — то подойдет, то отойдет, то бесполезно положит руки на пояс, то выставит ногу в туфельке вперед, чуть-чуть приподняв платье, — сдвинув брови, шевеля губами, размышляя, не лучше ли будет чуть короче, молча делая вывод о том, что нет, вот такая длина — это именно то что надо, да, точно. Он заметил, что она без чулок, и благоразумно решил ничего ей не говорить. Главное — не опоздать в «Ритц». Да и ноги у нее такие гладкие, что босс вряд ли что-то заметит. Во всяком случае, она потрясающе выглядит в этом платье и к тому же уже готова к выходу, это главное. Новый эпитет возник у него в голове, и он им немедленно воспользовался:
— Ты царственна, знаешь.
— Моя грудь наполовину открыта, — сказала она, по-прежнему стоя к нему спиной, но обращаясь к его отражению к зеркале. — Только соски прикрыты. Тебя это не смущает?
— Но, дорогая, как так наполовину, грудь открыта едва ли на треть.
— Если я наклонюсь, наполовину.
— А ты не наклоняйся. И потом, так принято, на вечерних платьях всегда большое декольте.
— А если было бы принято открывать грудь целиком, ты бы тоже не имел ничего против? — спросила она, пронзив его в зеркале прямым, жестким, совершенно мужским взглядом.
— Но во имя всего святого, чего ты добиваешься?
— Правды. Хочешь, я оголю грудь перед этим господином?
— Ариадна! — вскричал он в ужасе. — Почему ты говоришь о подобном кошмаре?
— Ладно, покажем ему только верхнюю часть, — заключила она. — Общепринятую и приличную часть.
Он замолчал, опустил глаза. Почему она продолжает в упор смотреть на него? Боже мой, на балах самые знаменитые светские дамы всегда с декольте. Что делать? Лучше всего сменить тему, тем более что уже семь сорок две.
— Спускаемся, дорогая? Уже пора.
— Я спускаюсь, оснащенная своими двумя полушариями.
— Скажи, ты будешь любезна с ним? — спросил он, нарочито кашлянув.
— Что ты хочешь, чтобы я ему сделала?
— Будь всего лишь немного любезней, вот и все, участвуй в беседе, в общем, будь вежливой.
— Очевидно, нет, я не пойду, — улыбнулась она зеркалу.
И, взметнув подол платья, внезапно обернулась. С открытым ртом он смотрел на нее, лицо его пошло пятнами. Две тысячи франков, в две тысячи франков обошелся ему этот портсигар, а она его так подводит!
— Но почему, Боже милостивый, почему?
— Потому, что мне не хочется быть любезной.
— Дорогая, я тебя умоляю! Послушай, не порть мне этот ужин! Как я буду выглядеть, если приду один? Дорогая, на карту поставлена вся моя карьера! Без четырнадцати восемь, не наноси мне удар в последнюю минуту! Во имя неба, сжалься! Приди в себя!
Она рассматривала этого слегка бородатого человечка в слишком уж обтягивающем смокинге, который умолял ее с рыданием в голосе, явно наигранным, который ломал руки и кривил нижнюю губу, как ребенок, готовый заплакать.
— Я никуда не пойду, — повторила она и с тем же лихим взмахом платья повернулась обратно к зеркалу. — Вперед, поспеши, а то ты опоздаешь, и этот господин будет бранить тебя! Вперед, иди заводить дружеские отношения, иди, чтоб тебя хлопали по спине, очень сильно, как ты любишь, это же человеческий контакт! Иди шептать ему, что ты засиделся, и смотреть на него безумными глазами!
— Злая, злая женщина! — вскрикнул он и увидел ее в зеркале — она смотрела на него, вся искрясь от злобной радости. — Я тебя проклинаю! — закричал он и выскочил, хлопнув дверью.
Она улыбнулась себе в зеркале, отошла, чтобы видеть себя в полный рост. Декольте было настолько смелым, что, пошевелив плечами, сперва правым, а потом левым, она легко выпростала одну за другой обе груди. С полузакрытыми глазами она созерцала, как они воинственно и решительно торчат, нацелившись в зеркало.
— С безумными глазами, — прошептала она.
Мне так хорошо здесь на полу без подушки я расслабляюсь лучше чем на кровати а можно так умереть или нет забавно что я так люблю лежать на полу и смотреть в потолок с открытым ртом и немножко бредить нарочно бредить я это обожаю подобно приливу поглощающему сухой белый песок и оставляющему за собой тяжелый и серый поднимается во мне волна слез приливает к глазам они краснеют и волна отступает оставляя за собой тяжелое как мокрый песок сердце это неплохо надо записать было бы шикарно вечернее платье из белого крепа с пелериной вокруг глубокого декольте и соответствующий низ чтоб все вместе составляло гармоничное целое и повторяло бы движения шагов как было изысканно когда мы спали вместе обнявшись я никогда не перестану любить мою Варвару если кого любил то любишь вечно semel semper эх да дружок я знаю латынь а вы бы так не сказали вы наверное знаете арабский или турецкий я правда вела себя ужасно он так меня умолял бедняжка чуть не плакал а я ну чисто змеюка наговорила ему про это хлопанье по плечу и личную дружбу нельзя его все же отпускать на три месяца с воспоминанием обо мне такой злой насмешливой надо все исправить поехать в этот «Ритц» раз ему так хочется он будет рад меня видеть я скажу что моя мигрень прошла я буду с ним любезна сяду с ним рядом а с этим типом я буду вежлива из-за Адриана скажи дорогая ты обещаешь а какое совпадение а если верить Вентрадурихе помощью Бога можно воспользоваться в любой ситуации тогда почему он ей не посылает хороших горничных почему продолжает ее мучить нахальными малышками по сути она благодарит Бога за все хорошее что он ей дает а плохое от которого он ее не уберег тактично умалчивает такой уж он своенравный и непостижимый Антуанетта вместо того чтобы сказать «благодаря кому» говорит «благодаря кого» хочется ее за это удавить да я буду любезной с этим грязным типом из-за Адриана его карьеры и так далее это будет жертва чтобы реабилитироваться буду вежлива но холодна этот тип поймет что я пришла из-за мужа я провожу его на вокзал я поблагодарю его за портсигар слишком этот портсигар тяжелый но я конечно ему этого не стану говорить я его расцелую на вокзале буду целовать пока он не залезет в вагон буду стоять на перроне пока поезд не тронется буду махать рукой и улыбаться в общем чтобы он сохранил добрую память да неплохо бы принять ванну но так хорошо лежать на полу неодетой и говорить сама с собой я обожаю говорить сама с собой во всяком случае я хорошо сделала хорошо отхлестала его по голой спине чтоб рубцы кровоточили отхлестать но ничего не рассказывать о хаме иначе бедный муж будет вынужден вызвать хама на дуэль и тогда бедняжка Диди погибнет а это будет вовсе несправедливо пойти туда только слегка припудрившись и больше ничего как эти женщины могут красить красным лаком ногти это же отвратительно скажу что мигрень прошла но буду холодна с этим типом вот он кретин со своим переодеванием скажи пожалуйста эх не надо так поднимать ноги это неприлично бедный малыш он наверное страшно расстроен что уезжает не увидев перед отъездом свою супругу мадам Дэм-младшую мадамочку Дэмчик я ведь даже не помню «список вычислений» бывает что я называю вещи чисто по- швейцарски во Франции они говорят «таблица умножения» это гораздо лучше звучит я помню только начало дважды три трижды четыре безумно хочется ругаться последними словами все потому что я хорошо воспитана вот те строчки что я не помню это грязные свиньи всякие там семью восемь и девятью семь и я
