облегчилась.
— Напрасно вы иронизируете.
— Я просто стараюсь снять твое напряжение. И обиду.
— Напрасно стараетесь.
— Проглоти и живи.
— Это уже моя забота, — резко сказала Анна.
— Хорошо. Я тебя отпускаю домой. Иди и расслабься.
— Спасибо.
Дома Анна застала Диму.
— О! С приездом! Как вы?
— Прости, Дим. Я не в теме.
— А что такое? Плохо съездили?
— Типа того.
— На вас лица нет.
— Не подкалывай!
— А я курицу в маринаде приготовил.
— Я есть не хочу. Аппетита нет никакого. Спасибо за заботу, но — уволь!
— Как увидите — захотите.
И в самом деле, курица, приготовленная Димой, источала аромат и вызывала аппетит.
— Ладно, поем.
— Hy вот. Отлично. Сразу придете в норму.
— Как ты? Определяешься с учебой?
Анна сидела за столом и уплетала курицу.
— А куда она от меня уйдет?
— В смысле? Ты решил на нее вообще плюнуть? Никуда не поступать? Говори правду. Я тебе не мама с папой.
— Почему плюнуть? Просто осмотреться в Москве. Что к чему.
— Дима! Ты мне очки не втирай. Ты там папе с мамой и дяде рассказывай эти сказки. Тебе, кстати, от него привет.
— Вы видели дядю?
— Видела, видела. Так что выкладывай правду: ты будешь куда-то поступать или нет? Если нет, лучше возвращайся, не трать деньги родных попусту.
Дима посмотрел на Анну с усмешкой.
— Я нашел хороший вариант для жизни.
— И какой? Мне любопытно.
— Я был в кафе с приятелем. Ну, пошли там посидеть, расслабиться. Сидим, трепемся. И здесь на меня клюнула одна старушка. Ну, дама такая, лет сорока пяти или старше. Предложила стать личным шофером. Подошла так запросто и говорит: не хотите хорошую работу? Я говорю, какую? Тут она и ляпнет. Возить, говорит, ее на тачке.
— А ты?
— Я обещал подумать. Взял телефон. Не могу же я сразу на шею вешаться. Но работа неплохая. Для начала обещала платить тысячу баксов. Представляете? Где я такие деньги найду?
— Короче, Дима, пока там твои родные парятся насчет твоей учебы, ты себе уже профессию выбрал: бойфренд богатых старушек.
— А что, плохо? — Он посмотрел на нее наглыми глазами. — Жить-то надо!
— Дима! Ты уже парень взрослый, и мораль читать тебе я не стану. Ты сам решаешь: что и как. Поэтому вопрос закрыт. Ты, наверное, скоро съедешь?
— Намек понят. Съеду.
— Ну тогда — все! За курицу и за убранную квартиру спасибо.
— Старался.
— Я вижу.
Анна встала из-за стола.
— Пока!
— Постойте! Вы считаете меня полным идиотом?
Анна усмехнулась:
— Да нет. Нормальным молодым человеком. Просто очень современным. Даже слишком.
Прошло несколько дней. С Бариновым Анна разговаривала сухо. Она по-настоящему злилась на эту ситуацию, хотя понимала, что не права. Баринов здесь ни при чем. Он сам — человек подневольный. С самого начала Нечаев задействовал ее как пешку в своей шахматной партии. Она нужна была ему для прикрытия. Мавр сделал свое дело — мавр может уйти.
Но осадок был. И неприятный. Баринов это понимал. И в душу не лез. Они общались только по работе. Никаких личных отступлений. Краем уха из телефонных разговоров Анна поняла, что жена с дочкой у Баринова отдыхали в Крыму. В Ялте. Ей хотелось расспросить поподробнее. Но она промолчала. В один из дней Баринов сказал, не глядя на нее:
— Дело об убийстве Егиазаровой закрыто. Нам пришли материалы из Смоленска. От майора Васильчука. Это вина местных бандитов, которые давно хотели прибрать к рукам этот дом. Но не смогли. Дом подожгли.
— Как?
— Сгорел.
— А… люди?
— Там был один человек. Жил в то время. Антон Ставицкий.
— Он погиб?
— Этого в материалах нет.
— А дело об убийстве Дмитрия Желткова? Стриптизера из «Акапулько»? Тоже закрыто?
— Пока нет. Но, скорее всего, будет «тухляк». Ничего нет. Его кокнул кто-то из дружков- наркоманов.
— Сомневаюсь.
— Свои сомнения оставь при себе.
— Слушаюсь!
— Не ерничай.
Анна просматривала хронику происшествий.
— А, вот… — Она постучала пальцами по бумагам.
— Что такое?
— Теперь окончательно все ясно.
— Что ты говоришь? Объясни толком.
— Вот хроника происшествий. Вчера около дома по адресу улица Кетчерская, дом тридцать два неизвестным лицом был застрелен Голиков Владислав Петрович.
— Это тот, кто был вместе с Нечаевым в смоленской деревне?
— Он самый. Теперь все сложилось.
— Или я дурак. Или ты туман напускаешь. Сдается мне, что верно — второе.
— Ну понятно. Самокритику никто не любит, — ехидно сказала Анна. — Смотрите, что получается. Я в последнее время чем больше размышляла над этим делом, тем больше убеждалась, что Егиазарову убил кто-то из троих. Они знали, что она останется одна. Нечаева я серьезно в расчет не брала. Хотя в голове мелькала версия, что Егиазарова может его шантажировать. Но это маловероятно. Обычно в команде работают люди, преданные своему шефу. А потом он был искренне — растерян и озадачен ее убийством. Правда, если он — хороший актер, то мог сыграть и это. А по-настоящему я рассматривала две кандидатуры: Ставицкого и Голикова. Но Ставицкий, очевидно, сгорел. А Голиков — убит. Его убили как ненужного свидетеля. Чтобы язык не развязался. У меня есть серьезные подозрения, что именно он убил
