«затухания» классовой борьбы. Они не понимают, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы. Чем успешнее будет наше движение вперёд, тем острее будет борьба врагов народа…
Так учит бессмертный Ленин, так учит товарищ Сталин…
В СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но ещё сохранились пережитки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнической психологии и морали – сохранились носители буржуазных взглядов и буржуазной морали – живые люди… Именно эти скрытые враги, поддерживаемые империалистическим миром, будут вредить и впредь…»
Сталин знал больше, чем те, кто готовил проект передовицы, и два последних её абзаца выглядели после правки Сталина так, что выявлялись не только «заокеанские» – как было первоначально в проекте, но и английские связи внутренних врагов СССР. Сталин же дописал и конец передовой. И она в окончательном виде заканчивалась следующими словами:
«Что касается вдохновителей этих наймитов и убийц, то они могут быть уверены, что возмездие не забудет о них, найдёт дорогу к ним, чтобы сказать им своё веское слово.
Всё это верно, конечно. Но верно и то, что кроме этих врагов есть ещё у нас один враг – ротозейство наших людей. Можно не сомневаться, что пока есть у нас ротозейство, будет и вредительство. Следовательно, чтобы ликвидировать вредительство, нужно покончить с ротозейством в наших рядах».
Итак, Сталин предостерегал друзей, то есть советский народ, и предупреждал врагов – не только внутренних, но и внешних. Его слова о том, что возмездие не забудет о вдохновителях наймитов и убийц и найдёт дорогу к ним, можно было понимать по-всякому, но с учётом того, что они принадлежали Сталину, это была не пустая угроза.
После этого не приходится удивляться, что жить Сталину оставалось менее восьми недель.
Однако, если судить по дальнейшему ходу событий, раскрытие преступных действий и замыслов «кремлёвских» врачей давало лишь часть общей картины и, пожалуй, – не самую существенную. Ведь наиболее важным – не только для следствия, но и по сути, был вопрос о том, кто был вдохновителем врачей? Вряд ли они шли на такие серьёзные прегрешения просто по своей инициативе.
То, что «верхушка» ЛСУК имела преступные задачи, вряд ли можно отрицать, подходя к ситуации объективно. Но кто эти задачи ей ставил? В передовице «Правды» были указаны лишь внешние вдохновители и «патроны»: американская и английская разведки, «Джойнт», «воротилы США» и их английские «младшие партнеры», «англо-американские поджигатели войны» и даже «рабовладельцы- людоеды из США и Англии». Последнее определение было прямо вписано Сталиным вместо первоначально бывшего в проекте статьи: «кровопийцы и человеконенавистники с Уолл-стрита». Сталин же после слов «…продавшихся за доллары» дополнительно вписал «и стерлинги». И эти настойчивые указания Сталина на англичан доказывали, что Сталин понимал: тайные связи из СССР тянутся не только на Уолл-стрит, к Рокфеллерам, но и в Лондон, в Сити, к Ротшильдам и другим давним «хозяевам мира», не склонным к рекламе и тем более к саморекламе.
Однако у «врачей» не могло не быть и внутренних вдохновителей, и вот это было, пожалуй, даже серьёзнее. Причём важнейшим оказывался вопрос – мог ли находиться в их числе кто-то из давних и близких соратников Сталина?
Ученик профессора Плетнёва В.Б. Егоров, бывший дворянин, а к началу 50-х годов профессор- консультант центральной клиники Лечсанупра Кремля, ещё в конце 1949 года на одном из семейных торжеств заявил: «Вот скоро умрёт Сталин, а все остальные руководители передерутся в борьбе за власть. Тогда вмешаются иностранцы, и мы с вами ещё увидим на московском престоле царём Кирилла Владимировича Романова».
Ещё ранее, держа в руках газету с отчётом о торжественном заседании в Большом театре по случаю 70 -летнего юбилея Сталина, он посетовал: «Жаль, во время заседания не сбросили бомбу. Были бы уничтожены глава правительства и все правительство. Тогда жить стало бы легче».
Однако профессорское ли дело – бомбы кидать, если в мире существуют менее громкие и очевидные, но не менее, а даже более эффективные, чем бомбы, средства для устранения глав правительств?
К тому же, хотя арестованные «светила» Лечсанупра Кремля и были по уши в грязных действиях, не они ведь одни имели свободный доступ к главе правительства. Их арест кое-кому был даже удобен – он отвлекал внимание от других вариантов убийства Сталина и облегчал действия уже другим злоумышляющим против него.
Сталин уже не верил врачам, но это не значит, что он не верил уже вообще ни одному человеку. А ведь злоумышлять против Сталина было кому и кроме кремлёвских врачей.
По самым разным причинам.
Глава одиннадцатая
Зима 1952/53 года… Чего боялся Хрущёв…
В 1946 году аппарат ЦК подготовил для Сталина сводку вопросов, задававшихся на собраниях городских партийных активов в сентябре 1946 года. Вот небольшой её фрагмент:
«…2. Как разъяснить рабочим, чем вызвано повышение цен? (Тула)
…23. Почему на рынках не вводятся твёрдые цены? (Рига)
…53. Будут ли сокращены штаты служащих, желательно сократить на 40 %? (Саратов)
…56. Как надо отвечать рабочим: если спросят, почему помогаем хлебом Франции, Польше и Финляндии, а сами повышаем цены на хлеб?..»
Даже из приведённого небольшого отрывка можно понять, что задавать острые вопросы властям в державе Сталина было не только возможно, но
Причём в начале 50-х годов тенденция к тому, чтобы голос народа звучал всё громче и доходил до руководства страны, не ослабла – чуть ниже я это проиллюстрирую на примере простого ветеринара Холодова. И эта растущая активность «низов» тоже должна была подталкивать «партоплазматические» «верхи» к уже их собственной активности, имеющей целью нейтрализовать активность «низов».
Прошедший XIX съезд партии и расширение руководящего ядра объективно усиливали активность масс и от того, станет ли такая активность действительно массовой, зависело немало. В народе обсуждали итоги съезда, а Сталин наращивал очередной сталинский удар по бездарностям и тем «немогузнайкам», которых так не терпел ещё Александр Васильевич Суворов. Вечером 20 октября 1952 года Сталин собрал в своём кабинете Маленкова, Хрущёва, Аристова, Брежнева, Игнатова, Михайлова, Пегова, Пономаренко, Суслова, Шепилова, Чеснокова, Румянцева и Юдина, то есть – всех секретарей ЦК плюс высшие идеологические кадры.
То, что он тогда говорил, частично записали Шепилов и Юдин. И благодаря им кое-что из сказанного тогда Сталиным могу привести и я:
«Наша пропаганда, – говорил Сталин, – ведётся плохо,
Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодёжь на руководящую работу. У нас много способной молодёжи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую- то работу и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестаёт расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали…»
Из всех присутствовавших только Хрущёв достиг своего карьерного «потолка», все остальные ещё при жизни Сталина имели те или иные перспективы роста. Так что идеи Сталина для них означали надежды на будущее, а для Хрущёва – нечто прямо противоположное, потому что возраст у него был как раз предпенсионный.
Сталин же вёл дальше:
«Надо также подумать о лучшем руководстве промышленностью… Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведётся животноводство в США. Только бумаги подписывают и этим губят дело…»
А вот уж эти слова «крупный специалист в области сельского хозяйства» Хрущёв мог отнести и на свой счёт в полной мере. Причём уже скорое будущее подкинуло ему через Сталина очень неприятный
