автоматизирован. Разумеется, нас засекут сканер штрихкода и камеры слежения, но эту проблему мы потом решим, если потребуется. От моста отправимся на север, так что к югу от Литл-Рока попадем на Сороковую трассу.
Они поехали дальше. Уолгаст уже собрался включить радио и послушать погоду, но передумал. Несмотря на ранний час, сонливости он не чувствовал и отвлекаться не желал. Когда небо посветлело до серовато-голубого, они были чуть севернее Джексона, то есть преодолели почти две трети пути. Дождь перестал, затем начался снова. Вдоль шоссе тянулись холмы, уходящие к самому горизонту, словно морские волны. Казалось, сообщение Сайкса пришло не накануне, а несколько дней назад, но Уолгаст думал о нем практически беспрестанно.
«Эми БФ, белая. Криминальное досье отсутствует. Поплар-авеню 20323, Мемфис, Теннесси. Забрать не позднее субботнего вечера. В контакты не вступать. ТВНТ. Сайкс».
ТВНТ значило «тише воды, ниже травы», мол, ваша задача, агент Уолгаст, не охотиться за призраками, а стать призраком самому.
— Хочешь, я за руль сяду? — прервал молчание Дойл, и по его голосу Уолгаст понял: коллегу терзают те же мысли. Эми БФ… Кто такая эта Эми БФ?
Брэд покачал головой. Утреннее солнце все увереннее пробивалось сквозь мокрое одеяло туч над дельтой Миссисипи. Уолгаст включил «дворники», сгоняя с лобового стекла дождевые капли.
— Нет, — сказал он, — все в норме.
С Субъектом Ноль что-то творилось.
Целых шесть дней он сидел в углу и не выходил даже на кормежку — просто сидел там, словно гигантское насекомое. На ИК-локаторе он выглядел сияющим пятном среди теней. Время от времени Субъект Ноль менял позу — сдвигался на пару футов вправо или влево, и только. Раньше он вел себя совсем иначе: бывало, оторвет Грей взгляд от монитора или отлучится из отсека выпить кофе или покурить в комнате отдыха — вернувшись к наблюдению, обнаруживает Ноля в новом месте.
Что он делал? Висел? Лип к стеклу? Летал, мать его?
Грею ничего не объяснили. Ни словечком не обмолвились! Для начала, кто такой Ноль? Что-то человеческое в нем определенно имелось: к примеру, две руки, две ноги, голова в нужном месте, уши, глаза, рот. Наличествовал даже поникший член, формой напоминающий морского конька. Однако тут аналогии заканчивались и начинались отличия.
Отличие первое: Ноль сиял. Вообще-то на ИК-локаторах сияют все источники тепла, но фигура Субъекта Ноль пылала, словно спичка, так ярко, что болели глаза. Даже его дерьмо сияло и пылало. Гладкое, зеркально-блестящее, безволосое тело казалось витым — именно это слово пришло на ум Грею, — точно кожу натянули на витки веревки, а оранжевые глаза цветом напоминали дорожные конусы. Сильнее всего пугали зубы. Когда из стереосистемы слышалось серебристое звяканье, Грей не сомневался, в чем дело, — это на цементный пол падал очередной зуб Ноля. За день зубов выпадало штук пять, и в обязанности Грея входило собирать их и выбрасывать в мусоросжигатель. Бедняга каждый раз содрогался от ужаса: длинные зубы вызывали в памяти шпажки из коктейлей — именно такие нужны, чтобы за две секунды оставить от кролика лишь ошметки меха.
Еще Ноль чем-то отличался от других. Нет, не внешностью: красотой никто из «светлячков» не блистал, но за шесть с лишним месяцев работы на Уровне 4 Грей привык к их виду. Безусловно, небольшие различия имелись, точнее, просматривались при внимательном наблюдении: Номер Шесть был пониже остальных, Номер Девять — поактивнее, Номер Семь любил есть вниз головой и жутко сорил, а Номер Один трещал без умолку, но странные звуки и горловое бульканье, которые издавал он и его собратья, никакого смысла для Грея не имели.
В самом деле, выделялся Ноль не физическими данными, а ощущениями, которые вызывал. Другого объяснения Грей подобрать не мог. Его «собратья» интересовались людьми за стеклом не больше, чем шимпанзе в зоопарке, а вот Ноль явно обращал на людей внимание. Каждый раз, когда решетка опускалась и блокировала Ноля в глубине гермозоны, а Грей, натянув биозащитный костюм, через шлюз входил, чтобы убраться или принести кроликов — Господи, почему именно кроликов? — в затылке покалывало, словно там ползала целая стая муравьев. Грей быстро расправлялся с работой, стараясь не отрывать глаз от пола, но, когда выбирался в зону деконтаминации, сердце неслось бешеным галопом, а лицо покрывалось испариной. Даже сейчас, когда их разделяло стекло двухдюймовой толщины и Ноль повернулся, так что виднелась лишь его блестящая спина и длинные ноги, или, скорее, лапы, Грей ощущал, как разум «светлячка» рыщет по темному отсеку и, словно радар, пеленгует все происходящее.
Тем не менее нынешняя работа Грея вполне устраивала, особенно по сравнению с некоторыми из предыдущих. Здесь он всю смену решал кроссворды, глазел на монитор и составлял отчеты — что Ноль съел, что не съел, сколько раз ссал и срал, — да копировал файлы жестких дисков, когда многочасовая видеохроника, фиксирующая почти неподвижного Ноля, сжирала всю память. Интересно, а другие «светлячки» едят? Спросить бы кого-нибудь из лаборантов… Может, «светлячки» бастуют, может, устали от кроликов и хотят белок, опоссумов или кенгуру? Прикольно догадки строить, особенно с учетом того, как они едят. За трапезой Ноля Грей наблюдал только однажды — и этого оказалось более чем достаточно, чуть вегетарианцем не стал! — но запомнил, что у светящихся тварей имелись свои причуды, взять хотя бы «правило десятого кролика». Кто объяснит, в чем тут дело? Даешь «светлячкам» десять кроликов, девятерых они уминают сразу, а десятого оставляют, словно про запас берегут. Когда-то у Грея жил пес, который вел себя точно так же. Грей звал его Мишкой, хотя медведя он напоминал не очень, шерсть, например, была не бурой, а рыжеватой, с подпалинами на морде и груди. Утром Мишка съедал полмиски корма, а вторую половину уничтожал ночью. Грей в это время уже спал, но порой часа в два-три просыпался от хруста гранул, перетираемых собачьими зубами. Наутро миска у плиты оказывалась пустой. Мишка был славный пес, лучший из всех, что жили у Грея. Сколько воды утекло с тех пор… Мишку пришлось бросить, и он наверняка давно сдох.
Все гражданские работники — и обслуга, и кое-кто из лаборантов — жили вместе в казармах у южной границы объекта. Комната Грея вполне устраивала: и тебе кабельное телевидение, и горячий душ, и никаких счетов! Покидать территорию запрещалось, но Грея это особо не напрягало — все необходимое под рукой, платят хорошо, не хуже, чем на нефтяной вышке. Денежки исправно капали на офшорный счет. С гражданских лиц, принятых на работу согласно особому соглашению в рамках Закона о защите в чрезвычайных ситуациях, даже налоги не взимались. Еще год-два, и, если не тратить слишком много на конфеты-сигареты, он отложит достаточно, чтобы убраться подальше от Ноля и компании. Другие ребята из обслуги были ничего, но Грей держался особняком. Вечерами он отсиживался в своей комнате и смотрел «Трэвел чэннел» или «Нэшнл географик», выбирая, куда отправится, когда поднакопит денег. Сперва думал о Мексике: места там предостаточно, ведь все население здесь, вокруг «Хоум депо» околачивается в поисках работы. Но на прошлой неделе показали программу о Французской Полинезии — невероятной голубизны вода, домики на сваях, — и бедный Грей растерялся: что же выбрать? Сорокашестилетний, он дымил как паровоз и чувствовал: наслаждаться праздником жизни осталось лет десять. Его отец курил не меньше, последние годы жизни не мог ни ходить, ни дышать самостоятельно, а за месяц до шестидесятилетия упал ничком и не поднялся.
Время от времени возникало желание выбраться на волю и хотя бы оглядеться. Грей знал, что он где-то в Колорадо, во-первых, по номерам машин, во-вторых, по свежим номерам «Денвер пост», которые периодически оставляли научные сотрудники: этим покидать объект не запрещалось. В общем, тот еще секрет, что бы ни твердил Ричардс. Однажды после сильной метели Грей с другими ребятами из обслуги убирал снег с крыш и над вершинами деревьев увидел что-то вроде лыжного курорта — подъемник и фигурки, несущиеся вниз по склону. До курорта было миль пять, не больше. «Надо же, где-то война и разруха, а где-то идиллия!» — удивился Грей. Сам он в жизни на лыжах не катался, но знал: за побелевшими от снега деревьями наверняка увидит бары, рестораны, джакузи, сауны и счастливых людей, которые потягивают вино в клубах ароматного пара. По «Трэвел чэннелу» такое постоянно показывают.
Стоял март, зимний для гор месяц, снег и не думал таять, а едва садилось солнце — температура кубарем катилась вниз. Сегодня еще и ветер дул. По дороге к казармам Грей спрятал руки в карманы парки и поднял воротник повыше. Метель напоминала череду пощечин и булавочных уколов, а перед глазами
