1933–1938 годы». За десять лет в состав флота вошли всего шесть лидеров и торпедные катера. В 1936 г. новое постановление Совета Труда и Обороны предусматривает добавочное строительство эскадренных миноносцев. Но это еще не флот. По сравнению с Императорским флотом это все еще убогое зрелище. Англия, Франция, Италия, Германия накачивают энергично морские мускулы. Без линейных эскадр флот лишается ударных сил и не смеет называться флотом среди морских держав. Такой флот из эсминцев и сторожевиков, и даже легких крейсеров, смели бы тогда с лица моря даже итальянцы.
Только в 1937 г. принимается новая кораблестроительная программа, которая требует приступить к строительству линейных кораблей типа «Советский Союз» и 2 крейсеров типа «Кронштадт». Справедливости ради следует упомянуть, что в октябре 1935 г. заложен крейсер «Киров». За «Кировым» со стапелей сошел крейсер «Ворошилов». Словом, уже двадцать лет кровавая смута, репрессии и голод превратили Святую Русь в расстрельный полигон, и теперь она медленно выкарабкивалась по мокрым от крови склонам «котлована» перед угрозой нашествия с Запада и Востока. Флот является совокупным показателем здоровья нации. Не зря говорят, если вы хотите узнать национальный дух и силу страны, загляните в ее судостроительную программу. Именно на фоне этого особенно спасительна для нации личность Кузнецова, как символ непокоренности света и силы народа.
Сразу же после Дня Военно-Морского Флота, флагман флота 2 ранга Кузнецов лично проводит крупные учения Балтийского флота. Он поднимает в Кронштадте свой флаг на линейном корабле «Октябрьская революция», который до 1925 г. носил имя «Гангут». Позже Кузнецов вернет линкору имя, полученное при спуске. Начало второй мировой войны принято отсчитывать с нападения 1 сентября 1939 г. Германии на Польшу. Этот день застал наркома в море на боевых учениях.
Как и в Севастополе, Кузнецов в Кронштадте сам проводит разбор учений с участием линейных кораблей, береговых войск и авиации. Это означает, что на этот день в стране нет ни одного моряка, равного ему в оперативном искусстве, что молча признают все, и в том числе флагманы царского производства. И это самое главное достижение 35-летнего наркома. Он в стране не знает себе равных как военный моряк. Но что более всего поражает в явлении Кузнецова, это то, что, если не считать Великого Петра, а он ни с кем в истории не сопоставим, то мы, изучив деятельность всех руководителей русского военного флота со времен генерал-адмирала графа Апраксина, выдающегося организатора флота, адмирала графа Н.Ф. Головина, творца Великих Северных экспедиций, затем беспредельно преданного флотским традициям Петра I, строителя Морского собора в Петербурге генерал-адмирала князя М.М. Голицына и таких известных моряков во главе флота как адмирал П.В. Чичагов, маркиз де Траверсе, академик, барон Ф.П. фон Врангель и адмиралы, бывшие во главе русского императорского флота в последнее царствование: П.П. Тыртов, Ф.К. Авелан, А.А. Бирилев, И.М. Диков, С.А. Воеводский, И.К. Григорович — объективность требует признать адмирала Кузнецова фигурой в сравнении со своими предшественниками более крупной, более глубокой, новаторской и несравнимо трагичной. Дальнейшая его жизнь и действия только подтвердят наш вывод.
16 октября 1939 г. Кузнецов ввел своим указом новый «Корабельный Устав ВМФ» и отменил прежний устав 1932 г.
Через месяц 11 ноября 1939 г. нарком Кузнецов утверждает инструкцию по оперативным готовностям, им разработанную совместно с офицерами Главного морского штаба во главе с флагманом 2 ранга Л.М. Галлером, офицером императорского производства. Инструкция призвана была предотвратить внезапное нападение. Оперативные готовности, разработанные Кузнецовым, предусматривали:
№ 3 — шестичасовую готовность боевого ядра и наличие на кораблях неснижаемого запаса топлива и боеприпасов;
№ 2 — часовую готовность боевого ядра, когда все находится в повышенной готовности и способно так жить длительное время;
№ 1 — часовую готовность боевого ядра, когда все части готовы к отмобилизованию, усилены дозоры, запрещен вход в базу.
Со дня введения готовностей на всех флотах и флотилиях проводятся постоянные учения по приведению флотов в готовность №
Заключил свое воспоминание вице-адмирал Толстолуцкий знаменательными словами: «Николай Герасимович — это знамя советского Военно-Морского Флота. Это сотни и тысячи его воспитанников. Все то, что есть лучшего сейчас в Военно-Морском Флоте нашей страны, заложено этим талантливым, большим флотским начальником».
Особенное внимание нарком Кузнецов с первых месяцев в Москве уделил проблемам базирования флотов, хроническому российскому недугу. Базирование — это первооснова флота, его устойчивость. Но у нас как дело доходит до начал, до фундамента, до коренной стойкости, где нет даже намека на «авось», там у нас сразу проявляется расслабленная тоска или глуповато-ухарская «широта души». Он человек был краеугольный, отважный и трезвенный, подстать своим предкам — поморам. Да и Сталин никому не позволял расслабляться. Кузнецов за два года до войны проделал гигантскую работу по базированию со своим штабом и в тесном содружестве с Главспецгидростроем. Особенно интенсивно шли работы в морской крепости Петра Великого, в Либаве и любимом курорте прусских королей Палангене (Паланга). Эти базы Кузнецова оказали сильное влияние на первоначальном и самом опасном этапе войны. Ни одна морская база не сдалась без боя.
К концу 1939 г. нарком ставит перед Гидрографическим управлением ВМФ подготовить и издать «Атлас командира ВМФ СССР». Он не только должен помочь командирам и инженерам в повседневной практике по оперативным и навигационно-штурманским вопросам, но и в этом все величие Кузнецова, как государственника и гражданина, он настаивает, чтобы красотой слога, карт и иллюстраций пробуждать любовь к флоту в народе и, прежде всего, среди пытливого юношества. Атлас вышел только после войны, но работа над ним не прекращалась.
Еженедельно шли совещания по утверждению проектов кораблей, планов военно-морских баз, трясли судоремонтные заводы, возводили причалы, доки, склады, и главное — форсированный ввод в строй кораблей по плану 1937 г., когда было решено создавать морской и океанский флот.
Все в том же 1939 г. нарком Кузнецов командные военно-морские училища преобразовывает в высшие учебные заведения. Его влияние на флот мощно и всеохватно от месяца к месяцу.
Тогда же он ставит перед руководством страны вопрос о роли и месте флота в жизни государства, об уважении к достоинству моряков и защите их от тупой сухопутно-ордынской спеси и стремления к нивелировке, точнее, уничтожению души флота. Эти проблемы отныне станут доминантной его службы и жизни и источником всех его невзгод. Он сам когда-то разработал положение о «боеготовности одиночного корабля». Теперь он сам станет таким же одиночным кораблем и ни в одной схватке не спустит флага до смерти. Моряки сердцем чувствовали, что их морской вождь ведет неравную борьбу за флот и за каждого из них в отдельности, и отвечали негромкой, но долгой и верной любовью, которая намного пережила самого Николая Герасимовича.
Кузнецов с присущей ему смелостью и ясностью ставит в Генеральном штабе, в Наркомате обороны, Правительстве и лично перед Сталиным вопрос о единоначалии в руководстве военно-морскими базами в Либаве, Виндаве, Ревеле, Ханко, на островах Эзель и Даго, а также в Крыму. Армейское это командование или морское — требует Кузнецов — но начальник должен быть один. Ясно, что обороной морских баз должны командовать моряки. Морякам отдали только базу на п-ове Ханко и то, видимо, потому что она была не на материке, а «за морем». Даже наш выдающийся адмирал С.Г. Горшков, который, мягко говоря, Кузнецова из непреодолимой зависти за спиной интриговал против (комплекс Сальери), должен был
