Ситуация требовала немедленного расследования. И корреспондент «МК» отправился по предполагаемым адресам.
Срамная пленка
Из ответа Мосгорпрокуратуры от 30.05.03:
«Проведена проверка по обращению о совершении развратных действий в отношении малолетней Тани Егоровой (данные девочки изменены. — Авт.). Установлено, что фотосъемка произведена на территории Успенско-Казанского монастыря, расположенного в с. Кузнецово Ивановской области».
У человека, передавшего «срамную пленку» в правоохранительные органы, есть имя. Иеродиакон Мина, в миру — Роман Береза, совсем еще молодой парень. Живет в Ростовской области. Провел в монастырской общине 3 года. Но теперь разочаровался в монашеской жизни и вернулся в родной дом.
«В наш город приехали агитаторы из монастыря. Рассказывали, что их старец может предсказывать будущее и совершает чудеса. Многие туда уехали, продав квартиры, бросив семьи. Попался на эту удочку и я», — написал Роман в своем заявлении в прокуратуру.
Впрочем, поначалу он не жаловался — община приняла парня с распростертыми объятиями, и не успел он оглядеться, как мигом получил священнический сан.
— Негативы случайно нашел в женском скиту один из братьев и мне показал, — так объяснил уже мне Роман происхождение «срамных съемок». — Я давно про фото знал. Но большинство насельников монастыря не в курсе. Рядом с одной из девочек, перед тем как она начала раздеваться, стоит наш старец. И в кадре, когда она уже лежит голышом, я опознал его руку и край одежды. Насколько я слышал, ТАК снимали и других детей.
Но о знаменитом старце речь еще впереди.
Скандальные фото попали в Москву, к депутату Мосгордумы, который и переправил их в Генпрокуратуру. Сведения о секс-игрищах с религиозным уклоном в Успенско-Казанском монастыре Генпрокуратура поручила проверить прокурору Ивановской области, а тот — прокурору Шуйской межрайонной прокуратуры. Наконец, 30 июня с.г. было возбуждено уголовное дело № 743 по статье 135 УК («развратные действия без применения насилия в отношении лица, заведомо не достигшего 14-летнего возраста»).
На пленке изображена не одна Таня. Но другие детишки в деле не фигурируют, потому что раздеты не полностью. Хотя разве то, что делают с этими детьми, нельзя назвать насилием над личностью?
Расследует дело № 743 Шуйский ГОВД. Почему там так вяло интересуются монастырским порно, судить не берусь, но почти за полгода следствие так и не решило, считать снимки Тани Егоровой порнографией или нет. Дело прекращали уже два раза. Знаете почему? Потому что не находили состава преступления. Зато прокуратура оба раза отменяла это решение и направляла дело на дополнительное расследование. Прокурор Владимир Прыгунов считает, что дело обязательно нужно довести до суда. По его словам, со времени образования обители криминальная ситуация ухудшилась: стало больше краж и разбоев.
А следствие обратилось к заявителям со странной просьбой: выслать в Шую почтой вещдоки — негативы. Хотя по правилам доказательства по делу можно передавать только под протокол, с понятыми.
Пожалуй, одно достижение — установлен фотограф. Это монах Пимен (Павел Степанов). И опознаны места, где производилась съемка: в келье Пимена и в доме Таниной матери-послушницы, на подворье Успенско-Казанского монастыря. А где в кадре чья рука, разбираться не стали. Это, посчитало следствие, к делу не относится.
— Если б Береза не выкрал негативы, они до сих пор лежали бы в скиту… тихо-мирно, — с грустным сожалением тянет следователь Алексей Шелатонов.
На крючке
А так ему приходится выслушивать бессвязные объяснения свидетелей — послушников и монахов. А также мамы самой потерпевшей, Тани Егоровой — послушницы Елены.
— Мать объяснила, что на пленке запечатлен обряд помазания, поскольку у верующих существует обычай мазать больное место святым маслом, — втолковывает мне следователь.
— И что у Тани болело?
— То ли они ее от энуреза лечили, то ли от похоти — чтоб, когда вырастет, оставалась девственницей… Толком не понять. Монах Пимен написал, что фотографировал девочку «для укрепления и обретения веры в исцеляющую силу святого масла». Помазание производил он, но по просьбе матери.
А может, детей фотографировали для других целей? Подрастут, захотят уйти в мир из общины, жениться или замуж выйти — а они уж на крючке. Или снимки предназначались для личной коллекции эротомана в рясе? Кощунственные мысли не пришли бы в голову, если б снимки Тани Егоровой так не расходились с традиционными представлениями о безгрешной, в трудах и молитвах, монашеской жизни.
Оставалось одно: идти в монастырь. То есть ехать. И на месте во всем разобраться.
Сеанс связи со старцем
Моя легенда была простая. Я — паломница из Москвы: кризис среднего возраста, нервы расшатаны, муж бросил…
В старинном храме едва окончилась служба. Сестра, которая распоряжалась в церковной лавке, резанула оценивающим взглядом. И тут же обсчитала на 50 рублей. Я отреагировала согласно легенде: не заметила. Сестра вошла во вкус и скомандовала исполнять «послушание» — вон швабра, вымой в храме пол, вытряси половики…
«Ну хоть покормят?!» — думала я, шлепая тряпкой по каменным плитам. Послушницы втихомолку возились со щетками, убирали огарки свечей. Их ждала малышня, закутанная в долгополые платьица и тулупчики по моде позапрошлого века. Двухлетняя Ксюша устроилась на каменном полу храма, баюкая игрушку — полиэтиленовый пакет с солеными огурцами.
«Говори: спаси Господь», — учила женщина. «Кайся!» — звонко выкрикнул знакомое слово ребенок.
Многие послушницы привели в общину детей. 17 «монастырских» школьников, с 1-го по 9-й класс, в местную школу ходят не каждый день — они на домашнем обучении. Под кельи скуплены почти все дома в селе. Отдельно, за 8 км, скит, иначе — женская монашеская община. Три десятка женщин заняли вымершую деревню, живут по 6–8 человек в дырявых избенках. Там же хозяйственное подворье.
— Я думаю, вы придете в наш монастырь, — ободряюще улыбнулся мне молоденький батюшка. — Но решаю не я, а наш старец. Вот будет сеанс связи со старцем, я о вас скажу. А пока поживите в сторожке, на послушании: шить, стряпать. Потом поезжайте в Москву, к нему. Я дам контактный телефон.
В газете «Ивановский епархиальный вестник» сказано так: община находится под окормлением (то есть духовным руководством) настоятеля игумена Викторина и его духовных наставников — старцев схимонаха Симона и схимонахини Серафимы.
Что на деле означает: без дозволения подлинного лидера — старца Симона — в монастыре ни с одной головы не упадет ни один волос.
ИЗ ДОСЬЕ «МК».
Схимонах Симон (Серафим Ширяев, 1941 г.р.) — инвалид первой группы, болен ДЦП, передвигается в инвалидной коляске, плохо говорит. За ним ухаживает и переводит его слова келейница, схимонахиня Серафима (Анна Буряева, 1931 г.р.). Схимонахи много лет ездили по приходам и монастырям России. Собирали пожертвования и приглашали паломников, говоря, что действительна только исповедь, совершенная у них в монастыре. Паломники давали на Евангелии обет Симону «до смерти». Несмотря на то что схимник должен полностью отречься от мира и не иметь никакого имущества, в совместной долевой собственности старцев находится вилла в Балашихинском районе, в 1 км от МКАД. Там устроена домовая церковь и постоянно находятся приближенные Симона. Есть свидетельства, что с верующих, занятых «греховным» бизнесом, схимонахиня требует часть прибыли в обмен на прощение грехов.
А вот какие записочки старцы отправляют из монастыря завербованным (текст сокращен. — Авт.):
«Дорогая во Христе Вероника. Тебе надо после исповеди остаться на полгода на испытание. Если нам угодишь, то мы тебя оставим навсегда, если желаешь. Учиться я не разрешаю. Мы тебя проверим, как
