в общем, затем-то и затеял весь этот сыр-бор, чтобы учёные, наконец, раскрыли ему тайну его могучего здоровья. Те, однако, тоже пока ничего не могли сказать — и лишь пожимали плечами перед телекамерами, уверяя, впрочем, что при должном финансировании готовы, не покладая рук, биться над проблемой.
Ещё сильнее — если только могло быть сильнее — закрутил интригу следующий эпизод. Когда фантазия экспертов, уже и так успевших привить терпеливой жертве всевозможные сочетания вирусов, включая и редкие, экзотические, специально вывезенные из ряда жарких стран, начала иссякать, а суть феномена яснее так и не стала — по всем данным Александр оказался вполне обычным человеком, разве что состояние его внутренних органов соответствовало даже не тридцати пяти, а десяти годам, — кто-то из особо активных «фанов» предложил попросту вколоть испытуемому смертельную дозу героина — и посмотреть, что будет. Тут уж даже самые циничные и матёрые журналисты взбунтовались; сам Гнездозор, однако, услышав это заманчивое предложение, с очаровательной улыбкой заявил, что он отнюдь не против «расширения рамок» — и даже обеими руками за.
Увы, тем, кто всё ещё надеялся увидеть на экране возбуждающе-физиологическое зрелище умирания, вновь пришлось испытать жестокий облом. У Александра и впрямь некоторое время наблюдалось сужение зрачка и лёгкое ускорение сердечной деятельности, да в поведении его, пожалуй, выказалась лёгкая эйфория, — но это, пожалуй, и всё, что принес ему сей смелый и, по его признанию, первый в его жизни экскурс в мир наркотиков — экскурс, пусть без особых впечатлений, но всё же длившийся ровно до тех пор, пока, наконец, последние остатки вещества, благополучно переработанного мощным организмом телезвезды, не вышли обратно с мочой, потом и прочими выделениями, так и не причинив герою ни малейшего вреда.
На какое-то время после этого эксперты как бы немного сошли с ума: казалось, они задались целью опробовать на своём подопечном все известные и неизвестные науке яды. Гнездозор был на всё согласен — и знай себе улыбался своей очаровательно-смущённой улыбкой. Методы применялись самые разные — от капельниц, обвёртываний и ароматических курений до банального введения в пищевод… да что там «введения», скажем проще — храбрый Саша попросту ел смертельные порошки ложкой, причмокивая для пущего эффекта! Гвоздём программы стал визит в студию некоего дряхлого, в своё время очень популярного эстрадного певца, который собственноручно, прямо в эфире, по старому бабушкиному рецепту приготовил мученику «соляночку» (как он любовно выразился) из бледных поганок, каким-то одному ему известным способом обработав их так, чтобы исчез неприятный привкус. Угощение Александру очень понравилось — и он, уже профессионально небрежничая перед камерой, произнёс, утерев рот бумажной салфеткой: — Хорошо, но мало (фраза тут же обрела крылья и долго ещё мелькала в разных заголовках, цитатниках и «шапках»). После этого проект пришлось-таки закрыть — хозяева телеканала оказались достаточно мудры для понимания того, что уходить следует на пике успеха.
Впрочем, по части рейтинга «333» и так успел существенно обогнать всех потенциальных конкурентов.
Александр же Гнездозор продолжал своё уже автономное плавание в волнах скандальной славы. Какое-то время он просто, что называется, звездил — снимался во всевозможных шоу, участвовал в развлекательных передачах и дружеских попойках, тусовался и прочее. Обладая счастливым умением при надобности не спать неделями, не теряя свежести и бодрости, он с лёгкостью успевал везде и всюду.
Он так и остался необъяснённым.
Он честно исполнял всё, что полагается делать любой уважающей себя знаменитости: танцевал, лепил пельмени, катался на коньках и цирковых лошадях — и даже однажды спел не ахти каким сильным, но верным голосом в дуэте с Амёбой — одним из одиознейших, но даровитых кумиров тогдашней эстрады (он поражал сердца знатоков своим резким, пронзительным, как бы «металлическим» тембром). Гнездозор мог себе позволить и не такое — репутация его была нерушима. Среди звёзд ходили упорные и, судя по всему, правдивые слухи о его дьявольских половых способностях (кажется, именно тогда к нему и прицепилось светское прозвище «Бессмертный»). Ему приписывали головокружительные романы с самыми стервозными и дорогими львицами. Он получал массу соблазнительных предложений от отечественных и зарубежных миллиардерш, — а также от фармацевтических, косметических и даже, кажется, продуктовых фирм, каждая из которых дорого бы дала за такое колоритное «лицо».
Возможно, в конце концов он согласился бы и на то, и на другое, и на третье, — а там и вовсе, как говорится, пошёл бы по рукам и, скорее всего, продешевил бы себя и свой уникальный дар, — если бы как раз об эту пору в его жизни не произошла — без всякого преувеличения — судьбоносная встреча. Запишите название подглавы:
Кострецкий Игорь Игоревич
Тут, ребята, в моём стройном и чётком повествовании появляется огорчительный пробел.
Как я ни старался, мне не удалось выискать в Сети ни единой вкусненькой подробности… да что там — вообще никакой «левой» информации ни о молодых годах и становлении нынешнего главы ИБР, ни даже об истории создания перевернувшего Россию альянса. (Что лишний раз говорит об удивительной расторопности, прозорливости и уме этого — не побоюсь сказать — великого человека.)
Итак, в нашем распоряжении только официальная фактология — выдержки из глянцевых интервью да идеально-безликая биография, чьи данные любой из вас может и сам оттарабанить чуть не с пелёнок.
Зацепимся же за кое-какие из дозволенных фактов.
Партия Здоровья России (ПЗР) была основана в 2028 году. В общем и целом её нехитрая программа скорее стелилась под, нежели предугадывала и формировала наиболее живучие в тогдашнем обществе мыслеформы («экологичность бытия», «культ здоровья и привлекательности», «укрепление генофонда нации» и проч.) Увы, даже такая предприимчивость — вкупе с фантастической (уже тогда) харизмой юного, но прыткого организатора — неспособна была забросить начинающую партию слаболиберального толка на достаточную для её амбиций высоту.
Жёсткий реалист Кострецкий хорошо это понимал — и отсиживался пока в оппозиционном тенёчке, обтираясь возле настоящей власти, как хмель вокруг могучего ствола (и с удовольствием пользуясь привилегиями, которые даёт такое положение).
Это, однако, не значит, что достигнутое его удовлетворяло.
«Мы пойдём другим путём» — любил цитировать он старых мастеров. Что под этим подразумевалось, он до поры до времени держал при себе. Благо время работало на него. Его политический и человеческий расцвет пришёлся ровнёхонько на т. н. «крах Института Преемничества» (тема предыдущей лекции), а, стало быть — все светофоры пригласительно горели зелёным. У него было всё — могучая работоспособность, стальная воля и мозг шахматиста в сочетании с непрошибаемым обаянием. Не хватало самой малости: нужен был какой-то неожиданный ход, нечаянное и одновременно хорошо подготовленное чудо, что-то вроде пружины, встроенной в подошвы кроссовок опытного прыгуна, — словом, то, что сам Кострецкий, сокрушительный патриот в гостиных, обозначал про себя ёмким иностранным словом «шокинг».
Как должен выглядеть этот «шокинг» и где его ловить, он пока не знал. Но опыт всей его двадцатитрёхлетней жизни говорил, что удобная возможность непременно появится — надо только не проглядеть её. К моменту «Х» всё давно было подготовлено, оставалось только вставить в картинку недостающую деталь.
С появлением Гнездозора пазл сошёлся.
Случайно познакомившись с ним на какой-то закрытой, но уютной вечеринке, Кострецкий, подобно пушкинской Татьяне, сразу понял: «Вот он». Эту удивительную фигуру как будто Бог создавал специально и эксклюзивно для ПЗР. Так и не разгаданный наукой феномен смотрелся живой иллюстрацией к программе партии, которую ему вскоре предстояло возглавить, — что, как мы знаем, бывает крайне редко, а, лучше сказать, никогда не бывает. Плюс его бешеная популярность у народа — что-то в этом роде Кострецкому и блазнилось в его потаённых мечтах.
