перекошенным в панике лицом. Это было странно — все привыкли, что российский глава — едва ли не единственный человек на планете, который никогда и ничего не боится. А сейчас любой, кто удосужился заглянуть на эти несколько секунд в Сеть, мог бы поклясться, что не сегодня-завтра наш президент подаст в отставку.
Но горе-пророки, как всегда, остались не у дел. В назначенное время Бессмертный вернулся в Тронный Зал в полном порядке, застёгнутый на все пуговицы, с розовыми щёчками и корректной политической улыбкой на глянцевых губах — и вполне твёрдым голосом заявил, что, дескать, до глубины души оскорблён агрессивным выступлением О*Мумбы, что Россия не потерпит голословных… ну, пусть ещё не обвинений, но весьма оскорбительных подозрений и намёков, порочащих её репутацию в глазах мировой общественности, — и, в общем, что он, лично Александр Гнездозор, требует назначить независимую и беспристрастную комиссию по расследованию этой спорной ситуации.
Что ж, а-ля герр ком а-ля герр. Выразительно подняв над стильными золотыми очками контрастно- седые кустистые брови и надменно выпятив огромную нижнюю губу (этот впечатляющий кадр ещё не раз обойдёт видеоновости!), мисс О*Мумба столь же чинно пообещала, что просьба России будет удовлетворена незамедлительно.
О ходе этого глобального расследования нам, простому народу, естественно, поведали сущие крохи, — так что мы с вами, ребята, можем только с трепетом догадываться, какие тёмные рычаги своего влияния и обаяния на сей раз задействовал Кострецкий, чтобы спасти Землю от надвигающейся на неё страшной катастрофы — казалось бы, неминуемой. Но факт остается фактом — ему снова удалось невозможное. Члены КпРПГП (комиссии по расследованию противогуманистических преступлений) не только остались очень довольны результатами проверки, но и — как бы в знак межконтинентальной дружбы — обещали позаимствовать у нас несколько полезных нововведений — например, запрет на табачную продукцию и русскую водку, а также ежегодную принудительную диспансеризацию и налог на инфекционно-простудные заболевания, очень хорошо влияющий на экономику.
Больше того! Сама железная «мамочка Му», ознакомившись с их пространным отчётом, официально, перед всем Содружеством принесла личные извинения президенту Гнездозору, которого с тех пор зауважала, как всегда мы уважаем тех, кто силой, умом либо хитростью заставил нас переменить первоначальное мнение о себе. Кстати, сама она, дочь когда-то весьма уважаемого в своём племени шамана, в обход всех норм мирового гуманизма единогласно избиралась генсеком МСГГ уже в пятый раз.
Итак, угроза конфликта благополучно миновала, — после чего в России и наступил окончательно тот золотой век, в котором нам с вами, ребята, посчастливилось жить. «Золотой» — говорю без малейшего преувеличения или иронии, так свойственной моему несерьёзному поколению, ибо факт есть факт: годы правления Александра Гнездозора (под чутким руководством Игоря Кострецкого), несомненно, оздоровили нацию. Он практически покончил с пьянством, табакокурением и наркоманией (эти попросту в одночасье вымерли, как и многие хронические и безнадёжные больные). Мы давно уже не самая пьющая страна земного шара — напротив, в мировом рейтинге уверенно култыхаемся где-то в пределах «трезвой семёрки». По статистике Минздрава, за последнее десятилетие в России на несколько порядков сократилось количество заболеваний дыхательных путей, пищеварительной, нервной и сердечно-сосудистой системы и проч.
Окупает ли это всё тот факт, что мы чувствуем себя при нынешнем строе… как бы это сказать… не совсем свободно? Не знаю. Пусть судят потомки. Я — человек, далёкий от политики, и не желаю даже задавать себе подобные вопросы — тем более теперь, когда я так нежданно-негаданно оказался чуть ли не закадычным другом властей предержащих.
Напоследок хочется заявить (ибо ИБР не так уж редко вербует своих агентов в рядах учащейся молодёжи), что я никогда ничего не предпринимал против Бессмертного Лидера и ничего не имею против его бессмертия. Даже наоборот. Кострецкий прав — в моём возрасте я уже и сам кажусь кое-кому бессмертным, и мне весьма приятно иметь, так сказать, товарища по несчастью. Исходя из вышесказанного, я делаю вывод, что мне — по крайней мере, в ближайшем будущем — ничего неприятного не грозит. Во всяком случае, я на это надеюсь. Ну вот, пожалуй, и всё. Спасибо за внимание. Все свободны.
(Студенты захлопывают ноуты, с шумом поднимаются из-за столов — и, весело галдя и пихая друг друга локтями, гурьбой идут на лестницу курить и пить пиво. То есть… о чём это я, какое пиво, какое курить, старый дурак снова всё перепутал. Это было моё время, моя юность. Боже мой, какая ностальгия).
5
Удивительно, как быстро сживаешься с парадоксальной мыслью, что ты не кто-нибудь там, а Важная Птица, — и начинаешь получать от этого удовольствие. На Дачу мы ехали маленькой уютной компанией: ваш покорный слуга, Игорь Кострецкий и два симпатичных и любезных…. телохранителя (назовём их так). Место мне отвели безопаснейшее из возможных — в самой серёдке просторного, прохладного, пропахшего дорогими духами салона. Судя по тому, что справа и слева от меня уселось по ибээровцу, меня оберегали от меня же самого.
— Обожаю большие тачки, — с мальчишеской гордостью признался министр, устраиваясь сзади.
И верно, она была большая не то слово — настоящий микробус. Управляла им очень величественная дама, которую мне, впрочем, удалось увидеть лишь мельком: Кострецкий, поиграв хорошеньким, в стразах, пультом, надёжно отделил кабину от салона переливчатой голографической «шторой». За что ему и спасибо. Никогда, никогда мне не привыкнуть к этим современным веб-доскам, — как, наверное, и к нынешней манере госслужащих неумеренно и подчас вульгарно пользоваться парфюмом и декоративной косметикой.
Охрана моя, впрочем, была подкрашена с отменным вкусом. Украдкой косясь на них, я знай усмехался про себя, думая о том, что в прежние времена — эдак полвека назад, — увидев таких рядом, пожалуй, забеспокоился бы за свою мужскую честь. Впрочем, в ту пору я таких, конечно, нипочём бы не встретил. Вместо этого, вероятно, по бокам от меня уселись бы смурные неразговорчивые парни, пригрозили бы мне номерными револьверами, а то, чего доброго, и завязали глаза, — кто их знает, понятия не имею, как это было тогда, в юности меня почему-то не приглашали на правительственные дачи.
Впрочем, эти милашки, хотите верьте, хотите нет, знали своё дело на отлично. Пользуясь пусть и более щадящими, но не менее действенными методами, они не давали мне понять, по какой дороге мы едем, ничуть не хуже своих гипотетических предшественников. Стоило нам выбраться за пределы Четвёртой Окружной, как они тут же умело завязали… нет, не глаза мне, но светскую беседу со мной, поддерживать которую мне, человеку старому и неотёсанному, стоило немалых хлопот.
Помнится, разговор зашёл о музыке. Тот, что справа — смазливый, в перламутровой гамме, — испросил милостивое разрешение босса на участие в дискуссии, после чего принялся доискиваться, «как мне», мол, последний альбом Ди-Анны. (Так и выразился: «Как вам?..» Ох уж мне этот молодёжный сленг.)
Я, старый пенёк, замялся с ответом. Вообще-то я не очень жалую современную попсу. Больше люблю классику или, на худой конец, ненавязчивый русский рок времён моей молодости. Но аудио иногда включаю — нельзя же совсем отставать от жизни. И, соответственно, время от времени слышу эту гнусавую свистульку Ди, которую сейчас где только не крутят. Что и немудрено, учитывая, что она, как говорят — сержант ИБР. Может быть, именно потому я поначалу слегка брезговал ею. Плюс туповатые текстовки и довольно вульгарные мотивчики её сладеньких песенок. Ни одну из них она обычно не успевала довести до конца — эфирное время, как известно, очень дорого, и ведущий врывался со своей счастливой бредятиной в самый разгар необязательного куплета. Но однажды он то ли заснул, то ли что, в общем, песня не прервалась, как обычно, а свободно текла всё дальше и дальше, — и я, наконец, услышал то, что таилось в её финале, ну просто ах. Истоптанная тропинка простенькой мелодии, которую я привык считать надёжнее заламинированного шоссе, оказывается, с каждым шагом утончалась, становилась всё неприметнее,
