колючие кусты, моряки все выше и выше поднимались в гору.
Потом путь преградила бамбуковая роща. Тысячи желтых и бледно-зеленых стволов, увенчанных нежной, дрожащей на солнце листвой, тянулись вверх. Вся роща была пронизана солнечными лучами. Но пробраться через бамбуковые заросли было немыслимо. Меч не брал крепкие стволы толщиной в человеческую руку, и испанцы принуждены были совершить большой крюк, чтобы обойти рощу.
Они снова пошли в гору. Лес поредел. Земля стала сухой и твердой. Начали попадаться камни и обломки скал. Быстрые стаи маленьких синих птичек перелетали с камня на камень. Стало легче дышать. Еще один крутой подъем по расщелине — и они оказались на вершине горы, господствовавшей над островом.
Магеллан снял шлем и подошел к краю обрыва. Дуарте стал рядом с ним. Огромный простор раскрылся перед ними. Вниз спускался тропический лес. Далее вилась светлая полоса прибрежного песка, кое-где прерываемая темно-зелеными мангровыми зарослями. В заливе виднелись испанские корабли, а дальше, по всему морю до самого горизонта, раскинулись островки, покрытые густым лесом.
— Командир, — промолвил Барбоса тихо, — вы открыли пролив. Вы первый пересекли Тихий океан и нашли новую дорогу к Молуккским островам. Этого достаточно, чтобы имя ваше прославилось навек. Но вы совершили еще один подвиг — вы открыли эту чудесную страну. За это вас будут благословлять потомки!
— Подожди, Дуарте, — с улыбкой возразил Магеллан. — Главного мы с тобой еще не совершили. Кругосветное плавание — вот цель, достойная того, чтобы за нее отдать жизнь!
Филиппинские острова
«Умные рыбаки да знающие мореходы, что здесь плавали и истинную правду ведают, говорят: в этом море семь тысяч четыреста сорок восемь островов, и на многих живут люди».
25 марта эскадра покинула Хумуну. На кораблях стало весело. Все больные выздоровели. Вдоволь было еды и питья. Корабли медленно скользили вдоль бесчисленных островков; с берегов доносилась трескотня кузнечиков и цикад.
По ночам, привлеченные светом фонарей, на корабли прилетали большие мохнатые жуки, узкокрылые розовые и белые ночные бабочки и летучие мыши.
28 марта корабли осторожно пробирались между двумя островами. Вахтенный заметил дымок в лесу. Магеллан приказал подойти ближе к берегу. В это время в пролив вошла длинная узкая лодка. На корме ее сидел маленький человек в белой чалме. Он заунывно пел, мерно ударяя в медный гонг, и в такт ударам гонга нагие гребцы налегали на весла. На разукрашенном носу лодки был привязан большой белый петух. Как потом узнали испанцы, островитяне считали, что белые петухи могут отгонять злых духов, и поэтому обычно брали их с собой в море.
Магеллан велел остановить корабль. Лодка быстро приближалась. Командир позвал своего раба Энрике, надеясь, что Энрике поймет этих людей. Тогда все, даже самые недоверчивые, увидят, что корабли подходят к странам, лежащим где-то недалеко от Суматры и Малакки.
Магеллан приказал Энрике окликнуть людей в лодке. Все столпились наверху и стояли молча. Энрике перегнулся через борт и громко прокричал приветствие.
Певец замолк и прислушался. Лодка остановилась Энрике повторил свой возглас, и тогда человек в белой чалме, встав и отбросив гонг, стал оживленно разговаривать с Энрике.
— Понял!..
— Он понял Энрике! — заговорили на корабле. — Значит командир прав, и мы, плывя на запад, попали в те места, куда португальцы добирались, плывя на восток…
— Значит близки Молуккские острова.
Только теперь все спутники Магеллана поняли, как близки они к цели. На кораблях начались шутки и смех. Командир приказал Энрике позвать людей из лодки на корабль. Но те не решались подняться на палубу.
Тогда моряки привязали к доске красный колпак, связку бус и нож и опустили доску в море. Островитяне подобрали доску и знаками поблагодарили путешественников. Маленький человек на корме вновь запел свою песню, ударяя в гонг; гребцы дружно взялись за весла, и лодка скоро скрылась вдали.
Армада пошла дальше. Наутро испанские корабли подошли к селению и встали на якорь.
На высоких сваях стояли бамбуковые хижины. Между ними были перекинуты мостки. Под сваями темнела вода. Связки рыбы висели на тонких шестах. Маленькие лодки сновали между хижинами. На подмостках перед жилищами возились дети, куры и поросята. Взрослые сгрудились на мостках, выдававшихся далеко в море и служивших, очевидно, пристанью для больших лодок.
Островитяне разглядывали никогда не виданные корабли и их обитателей. Многие поспешили к лодкам, чтобы подплыть к кораблям Магеллана поближе.
Наконец на «Тринидад» прибыл сам раджа — высокий и красивый молодой человек. Антонио Пигафетта так рассказывает о нем: «Он был очень опрятно одет, согласно местному обычаю, и был самым красивым человеком среди этих людей. Его черные волосы ниспадали на плечи; шелковая ткань покрывала его голову, а в ушах он носил два золотых кольца. От пояса до колен он был закрыт хлопчатобумажной материей, вышитой шелком; сбоку он носил нечто вроде кинжала или шпаги с длинной рукояткой, а ножны были очень хорошей работы. В каждый зуб у него было вделано по три золотые крупинки, так что его зубы казались как бы обведенными золотом. Он был надушен ладаном. Его тело было раскрашено, лицо же оставалось желтоватым».
Раджа поднялся на корабль и подошел к командиру. Магеллан шагнул навстречу и обнял его. Начался обычный обмен подарками. Раджа преподнес морякам рис, рыбу и фрукты, а Магеллан подарил ему красную с желтым куртку и шапку, а прибывшим с раджой туземцам роздал ножи, зеркала и бусы.
Потом командир решил показать островитянам мощь испанского оружия. Был дан залп из пушек. Грохот выстрелов напугал туземцев. Раджа метнулся назад, некоторые из его спутников попадали с ног, а многие островитяне, плававшие вокруг кораблей на лодках, попрыгали в море.
Тогда Магеллан приказал одному моряку надеть полное боевое вооружение. Этот человек вышел на палубу в панцире и в шлеме с опущенным забралом. Его лица, рук и ног не было видно. Он стоял неподвижно на ярком солнце, как грозная статуя из блестящего металла. Командир приказал трем испанцам ударять латника мечами, колоть его шпагами и кинжалами, но мечи и кинжалы со звоном отскакивали от блестящих лат.
Раджа с удивлением смотрел на это, а потом, обратись к Энрике, сказал:
— Передай начальнику, что, по-моему, человек, защищенный таким образом, может сражаться с сотней бойцов.
— Ты прав, — ответил Магеллан. — Знай, о, раджа, — прибавил он небрежно, — что на каждом из наших кораблей есть двести подобных воинов.
Потом радже показали оружие испанцев, компас и мореходные карты, причем Магеллан объяснял, каким путем испанцы добрались до Филиппинских островов.
Прощаясь, молодой раджа попросил Магеллана послать на берег двух моряков: он хотел показать им селение. Командир отправил с раджой Антонио Пигафетту и Дуарте Барбоса.
Моряки сели в лодку островитян. Когда лодка причалила к помосту, молодой раджа вышел первым и, подняв руки к небу, приветствовал гостей в своем селении.
