Итальянец и португалец в свою очередь подняли руки вверх и низко поклонились радже.
Моряков повели под тростниковый навес, где стояла длинная лодка, и усадили на ее корме. Раджа сел на скамью напротив, а вокруг встали воины с копьями и щитами в руках.
Подали обед — вареную свинину на деревянных блюдах и вино в чашах из кокосовой скорлупы. Прежде чем начали есть, из толпы вышел толстый человек и поклонился радже. Это был повар. Он отведал по кусочку свинины из каждого блюда и по глотку вина из каждой чаши, показывая этим, что в еде и питье нет отравы.
Потом начался шумный пир. Каждый раз, готовясь осушить чашу, раджа высоко поднимал ее правой рукой и протягивал левую, сжав ее в кулак, к самому лицу Антонио Пигафетты. Первый раз итальянец вообразил, что раджа хочет его ударить по лицу. Он отшатнулся. Все кругом засмеялись. Тогда Пигафетта понял, что таков был обычай на этом острове, и, когда сам пил, тоже подносил кулак к лицу раджи.
По краям навеса сидели маленькие барабанщики. Они с ожесточением били ладонями по узким, туго натянутым барабанам. Оглушительный грохот не прекращался во все время обеда.
После пира итальянец начал записывать названия окружающих предметов. Это очень удивило туземцев. Они никогда не видели, как пишут, и толпились вокруг Антонио, хором называя предметы, на которые он указывал, и восхищались, когда тот читал вслух написанное.
В другом конце навеса Дуарте при помощи жестов вел оживленную беседу с каким-то старым туземцем. Подоспело время ужина. Принесли свинину и рис в фарфоровых чашах.
— Смотри, Антонио, — сказал Дуарте Барбоса, — мы попали в земли, где есть китайский фарфор. Я видел такой фарфор на Малакке. Значит она недалеко.
За ужином гостей усердно потчевали вином. Осторожный Антонио отнекивался, но Дуарте пил много и быстро опьянел.
Стемнело. Гостей повели спать в хижину на сваях. Пришлось подниматься по шаткой лестнице. В хижине горела небольшая масляная светильня, сделанная из скорлупы кокосового ореха.
С потолка свешивались яркие щиты, чучела каких-то птиц, череп кабана. Гостей уложили на мягкие цыновки. Провожатые вышли. Европейцы остались одни.
Дуарте Барбоса чувствовал себя, как дома: он снял доспехи, с наслаждением растянулся на низком ложе и скоро захрапел.
Итальянцу не спалось: он ворочался на своей цыновке и прислушивался. Ветер свободно гулял в хижине, проникая сквозь бесчисленные щели в полу, стенах и потолке. Светильня ярко вспыхнула и, зашипев, погасла.
Шелестели сухие листья на крыше, шуршали по полу ящерицы, внизу чавкали свиньи, из лесу доносился чей-то крик, вдали шумело море.
Антонио пытался разбудить португальца, но тот опал спокойно и крепко. Пигафетта долго лежал в темноте и лишь под утро забылся беспокойным сном.
Утром молодой раджа еще раз накормил гостей и проводил их до лодок.
Раджа рассказал, что неподалеку есть богатый, торговый город Себу. Он дал командиру кормчих, и корабли уверенно пробирались по лабиринту островов, островков, скал и мелей.
7 апреля испанцы увидели Себу. Город был очень похож на селение молодого раджи. Дома здесь тоже были построены на высоких сваях, часть домов стояла над водой, Но окрестности города были совсем другие. Вокруг высились белые известковые скалы. Вдоль берега тянулись коралловые рифы. Здесь было сухо и знойно.
Эскадра встала на якорь. Над бухтой прокатился грохот салюта, и на мачтах взвились пестрые флаги. Так Магеллан приветствовал повелителя Себу. Он послал на берег одного из испанцев с переводчиком Энрике.
Посланных проводили во дворец — легкое здание из бамбука, расположенное в прекрасном саду. Их принял сам раджа Хумабона — маленький, очень тучный старик.
На нем был надет лишь передник из красной материи. Его обнаженное тело было украшено синей и красной татуировкой, а голову покрывал расшитый серебром синий платок. Дорогое ожерелье из жемчугов и серебра позвякивало на груди.
Он ел из белой чаши, запивая вином, которое он потягивал через тростниковую трубочку. Вокруг стояли полунагие приближенные, и среди них испанец с удивлением заметил старика в длинной белой одежде, молча поглаживавшего крашеную бороду. Это был араб — торговец, недавно приехавший из Сиама.
Раджа что-то тихо сказал стоявшему рядом юноше. Тот шагнул вперед и торжественно произнес:
— Мой повелитель, государь Себу, раджа Хумабона, велел узнать, кто вы и зачем прибыли в наши воды.
Посланец Магеллана ответил через переводчика:
— Господин мой, командир эскадры, служит самому могущественному государю на земле. Мы ищем Молуккские острова, но прослышали о радже Хумабона и решили посетить его город, чтобы приветствовать его и обновить запасы продовольствия и воды.
Юноша ответил от имени раджи Хумабона:
— Повелитель рад приезду чужеземцев, но настаивает, чтобы пришельцы заплатили пошлины за право торговли. Таков закон. Лишь на днях приходила джонка из Сиама, и ее хозяева полностью уплатили все налоги.
Посланец рассердился:
— Мой господин — капитан самого могущественного государя на земле! Ему не пристало платить за право торговли. Мы пришли с миром, но если ты, раджа, хочешь войны — быть войне!
В это время араб быстро подошел к радже и сказал ему тихо:
— Берегись, раджа, эти люди завоевали Малакку и Индию и теперь добрались до твоего города. Будь осторожен с ними.
Араб решил, что прибывшие — португальцы.
Раджа кивком головы поблагодарил араба и сказал, что посоветуется со старейшинами и даст ответ завтра. Посланцев накормили и отвезли на корабль.
Тем временем раджа Хумабона созвал совет. Сановники спорили и ссорились до глубокой ночи, а потом совет решил: силой одолеть пришельцев нельзя, — надо взять их хитростью. Необходимо прикидываться их друзьями, уступать во всем, ослабить их бдительность, а потом, выведав слабые стороны, напасть на них врасплох.
Раджа Хумабона на другой же день стал выполнять решение совета. Он уже не вспоминал о пошлинах, прикидывался другом испанцев и обменивался с Магелланом богатыми подарками.
Когда испанцы заговорили с раджой о крещении, он изъявил полную готовность изменить веру. Раджу Хумабона торжественно крестили, назвав в честь короля Карлосом. Потом крестили его жену и придворных. В центре города поставили крест, и священник стал совершать там молебны.
В знак дружбы Магеллан и раджа Хумабона совершили обряд обмена кровью. Каждый надрезал себе руку, выдавил немного крови и, дав ее новому другу, вмазал в ранку полученную в обмен кровь.
От раджи и старого араба Магеллан узнал, что Молуккские острова недалеко.
Моряки свободно бродили по городу; часто туземцы зазывали их в гости и усердно потчевали всякими яствами.
Одна неприятность на время омрачила пребывание в Себу. Вновь, как и в Бразилии, исчез Дуарте Барбоса. На этот раз, помня бразильские похождения Барбосы, командир не очень беспокоился. Но новый его проступок заслуживал еще более сурового наказания. Ведь теперь Дуарте был капитаном «Виктории» и должен был показывать пример другим.
Дуарте пропадал двое суток и только на третьи, дождавшись вечера, потихоньку пробрался в свою каюту. Узнав, что Дуарте вернулся, Магеллан потребовал его к себе. Собрав всю команду, он сурово отчитал
