Ленинград) одинаково прослеживается стремление создать новую административно-командную структуру. Во всех указанных властных системах одинаково прослеживаются четыре уровня властной иерархии.
Уровень первый — Политический совет. Сейчас лидирующую роль в подобном совете занимает Движение демократических реформ (ДДР), очевидно играющее роль правящей партии. Экспертные оценки говорят о полном несоответствии ДДР этой новой для него роли.
Во-первых, социальная база ДДР абсолютно размыта. Во-вторых, ориентация на либерализм, проводимая ДДР, не может в принципе иметь широкой социальной базы. Это касается большинства стран мира. Стран, не входящих в англосаксонский мир. Либерализм, как широкое социальное движение, не состоялся даже во Франции и Германии. И он абсолютно бесперспективен в России и других республиках бывшего СССР. В-третьих, совершенно неясно, на какое государство ориентируется идеология ДДР. Идет ли речь о России, об СССР или о каком-то новом конгломерате регионов и территорий. По крайней мере, никаких внятных объяснений со стороны лидеров ДДР по этому поводу не прозвучало. В-четвертых, в существующей внутриполитической и геополитической реальности вообще неясно, совместимы ли слова, внесенные в название либерального движения. Иначе говоря, можно ли в существующей ситуации говорить одновременно о реформах и демократии.
Уровень второй — политический лидер. Во всех обсуждаемых регионах, кроме СССР, этот лидер избран всем населением региона. Это порождает серьезную систему противоречий между ниже- и вышестоящими лидерами. Все они, включая Горбачева, продемонстрировали свою далекость от приверженности парламентаризму, по крайней мере в советском его исполнении. Фактически можно считать, что каждый из них мыслит себя де-факто, как автократ, хотя на словах речь все же еще идет о защите некой демократии. Но уже это противоречие между реальным политическим поведением и демократической лексикой создает дополнительные трудности для осуществления некой целостной логики государственных действий.
Кроме того, автократические тенденции сразу у многих лидеров создают дополнительный центробежный импульс, ведут к дезинтеграции остатков государственного пространства. Этот, пока еще слабый, процесс резко усилится при проведении всеобщих выборов во всех регионах и территориях. Тем более что Конституция, разграничивающая различные властные функции для элементов государственного пространства, не выработана, а политическая практика последнего пятилетия приводит к тому, что нижележащий уровень принимает свои конституции быстрее, нежели это делает верховная власть.
И наконец, прямые выборы лидеров в регионах предполагают сбалансированное демократическое устройство верховной власти. Именно демократия позволяет гражданам США выбирать одновременно президента и губернаторов. При автократической системе региональные лидеры должны быть назначены. Каждый из автократов стремится сегодня к невозможному: ниже себя — выстроить автократическую систему (префекты, субпрефекты, уполномоченные), а к самому себе и к своим вышестоящим руководителям применить демократические формы и процедуры. Последствия такой двойной политической игры — дальнейшая эрозия власти.
Уровень третий — система личной власти политического лидера, его бюрократия.
Речь может идти о департаментах мэров или о госсоветах, везде действует один механизм, одна логика: логика назначения, причем назначения лиц, в основном принадлежащих к числу функционеров новой правящей партии. Такая логика характерна для авторитарных режимов, что, с нашей точки зрения, отнюдь не является компрометирующим ее свойством. Беспокоит, скорее, неустойчивость в этой структуре, возникающая в силу того, что борьба за назначение является следствием сложных взаимовлияний ряда функциональных центров, расположенных в непосредственной близости от политического лидера и имеющих зачастую весьма далекую друг от друга ориентацию.
Беспокоит, далее, то, что уже наметилась тенденция к построению параллельных систем бюрократического окружения под видом так называемых «президентских команд». На деле, особенно в РСФСР и столице, речь идет именно о конкурирующих разветвленных, полномасштабных бюрократических структурах, отстаивающих свои автономные властные интересы.
Фактически это приводит к параличу бюрократической власти, воспроизводит «склеротические» формы дряхлого, ущербного авторитаризма, характерного для последних лет правления Л. И. Брежнева.
Совершенно очевидно, что подобное расщепление бюрократической власти приведет к ее сложным взаимодействиям с вышестоящими властными центрами. Не менее очевидно и то, что ряд крупнейших бюрократических ведомств типа КГБ, Министерства обороны, Министерства внутренних дел, ключевых промышленных и хозяйственных ведомств не преминут воспользоваться подобного рода расщеплением, для того чтобы начать «играть» в привычные для них патрональные и субпатрональные отношения.
Уровень четвертый — хозяйственный орган. Набор личной исполнительной бюрократии по политическим предпочтениям, по принадлежности к размытым маломощным протопартиям, по стойкости и преданности в борьбе за общее дело имеет известный по истории негативный политический результат. Он состоит в том, что набранные таким образом «волонтеры» проявляют полную недееспособность во всем комплексе вопросов управления государством. И прежде всего в вопросах, требующих конкретного знания и опыта. Эти ключевые вопросы, связанные с финансами, внешней политикой, правопорядком, промышленностью, транспортом, базовой инфраструктурой и другими, поневоле приходится отдавать в руки «старой» хозяйственной бюрократии.
Аналогичная ситуация сложилась в послереволюционные годы, когда коммунистической власти пришлось воспользоваться услугами «буржуазных спецов». В случае нашей сегодняшней действительности речь идет о гораздо более запутанной ситуации[1]. Демократической власти приходится создавать специальный хозяйственный орган, который в принципе достаточно нелогичен с точки зрения единой системы управления и объясним лишь необходимостью спасти от революционных «волонтеров» огромный, громоздкий полуразрушенный хозяйственный комплекс.
Однако подобный паллиатив вскоре объективно, вне зависимости от чьей-либо злой воли, не может не приобрести характер борьбы двух параллельных систем исполнительной власти.
На примере Москвы можно говорить о борьбе правительства Москвы и департамента мэра.
На примере России — о борьбе Госсовета и правительства РСФСР. И так далее.
Итог такой борьбы — предрешен. При общей деморализации и в условиях общего кризиса хозяйственная власть перехватит инициативу.
Все уровни ниже четвертого являются лишь бессильными придатками административно-командной системы, в кратчайшие сроки и в доселе невиданных масштабах построенной самыми рьяными критиками этой системы. Централизация власти сопоставима по масштабам лишь с ее разрыхленностью. И то и другое сегодня достигло масштабов, которые не снились Романову, Гришину, Брежневу и Воротникову.
О разрыхленности. Сама по себе централизация в принципе носила бы плодотворный характер, если бы речь шла о молодой, целеустремленной и волевой административно-командной системе. Однако, как показывают исследования, новой политической власти такую систему построить не удалось, напротив, как это ни странно, сегодня аморфность и индифферентность новых держателей системы исполнительной власти превосходят предшествующий период. Невероятно раздуты аппараты и штаты, нарастает интриганство и групповщина, растут конфликты и склоки. Разбалансированы уровни власти, размыты функции. Налицо все черты инфантильного одряхления. Уровень коррумпированности, поданным самих лидеров демократии, уже настолько запредельно высокий, что вся система фактически работает «на себя». Неуверенность в завтрашнем дне у старой хозяйственной бюрократии, а также стремление наверстать упущенное со стороны бюрократии новой стянулись в один клубок, где приоритет личных интересов над нуждами контролируемых систем управления, отвечающих за жизнедеятельность города, республики, региона, страны, — безусловен.
Исключение составляют отдельные люди, сохраняющие ориентацию на поддержание стабильности и порядка в городах и стране. Но это лишь капля в море. Система же разваливается на глазах.
В условиях острого экономического кризиса такая система обречена. Ее внутренняя противоречивость и эклектичность способны сами по себе вызвать тяжелый политический кризис. Однако кроме этого возникают и дополнительные обстоятельства.
Важнейшим из них является наличие того самого «среднего слоя», или «третьего сословия», которое поддержало новую власть всеми способами, но которое вместе с тем имеет свои интересы, в
