выхолощенными полюсами общественное сознание обречено бесплодно скитаться в поисках ответа на вопрос о смыслах, целях и ценностях.
Сторонники двух этих «полюсов»(индивидуализм — корпоративизм, индукция — дедукция, демократизм — патриотизм) могут спорить до хрипоты, подавляя слушателя обилием и «весомостью» своих аргументов. Что касается слушателя, то он, зачарованный этим буйством эмоций и «трагизмом» противоречий, скажет «спасибо» устроителям представлений даже в том случае, если его невзначай разденут догола и оберут до нитки. В этом смысле обе силы являют собой ту пресловутую марксистскую «борьбу противоположностей», которая и в самом деле образует «единство» особого рода — единство отвлекающей клоунады, позволяющей главному действующему лицу реализовывать свои цели, лежащие по ту сторону «представления».
Методология наших исследований состоит прежде всего в том, чтобы вскрыть сценарную форму, продемонстрировать игровой характер такого, якобы серьезного, противостояния «двух полюсов». Сознавая, что мы тем самым рискуем навлечь на себя гнев всех участников «спектакля», мы все-таки считаем необходимым представить происходящий сегодня процесс именно как спектакль. То, что в этом спектакле задействованы серьезные, честные люди, искренне верящие в то, что они являются полноценными субъектами политического процесса, — для нас бесспорно. Но столь же бесспорно и то, что сегодня они являются объектами самых элементарных и самых циничных манипуляций. И покуда природа этих манипуляций не будет вскрыта на всех уровнях, начиная с философско-гносеологического, разговор о свободе и о личности будет стол ь же смехотворен и оскорбителен, сколь и разговор о потоке народной жизни, народной судьбе и величии исторического субъекта.
На самом деле на сцене политического процесса, во-первых, два «бойца», якобы дерущихся друге другом; во-вторых, якобы следящий за правилами игры арбитр (в лице мирового сообщества); и, наконец, в-третьих, по ту сторону рампы очумевший зритель, готовый бесконечно обливаться слезами, содрогаться от ужаса и завывать от восторга. И что (в-пятых) — за стенами театра? И кто (в-шестых) организовал это театральное представление? И (в-седьмых) в чем его конечная цель?
До тех пор, пока не возникнет хотя бы желания ответить на эти вопросы — ситуация остается безвыходной. И не в том ли наша задача, чтобы пробудить у рядового советского человека желание видеть игру, способность сомневаться, способность анализировать, способность мыслить? Пусть даже оскорбляя его при этом.
Ниже мы сознательно оскорбим читателя, показав ему на примере тезиса о суверенности личности то, как именно над ним изгаляются, подсовывая ему вместо действительных проблем красивые побрякушки.
Итак.
Первое. Мы не оспариваем высшего суверенитета личности. Мы просто задаемся вопросом о том, как этот суверенитет реализовать. И до тех пор, пока мы не получим ответа на это «как», мы отказываемся спорить о том, — «что» (личность? Или народ? Частица или волна? Курица или яйцо?), потому что в основе этого спора лежит низкопробный блеф о «суверенитете» содержания по отношению к форме, исходя из коего представляется допустимым обсуждать цели сами по себе, вне способов их реализации. Но то, что это не так, уже доказано и в теории, и на практике, а значит, спор о целях, предъявляемых как «вещи в себе», попросту оскорбителен. В самом деле, для того чтобы личность могла стать сувереном в реальности, она, как минимум, должна — быть. Она должна существовать как нечто устойчивое, самодостаточное, как нечто онтологически прочное, хотя бы настолько, чтобы быть отправным пунктом в сложной цепи коммуникационных схем и надстроечных построений. Короче личность в современном мире, чтобы быть суверенной, должна быть, и быть должна чем-то, хоть чуточку несомненным, хоть капельку априорным, хоть как-то свидетельствующим о своем наличии хотя бы самой себе. Но как раз все эти условия отсутствуют начисто. И если есть что-то сомнительное в сегодняшнем мире, если есть в нем что-то зыбкое, гадательное и неопределенное, то это прежде всего — идентичность. И если ставить из всех кризисов современной цивилизации какой-либо кризис во главу угла, то речь идет прежде всего о кризисе идентичности. Хуже!!! Речь идет о кризисе целостности того субъекта, из которого мы хотим строить нашу социальную ткань. Так что же мы делаем?
Мы берем за основу, за отправной пункт самый зыбкий, самый неустойчивый, самый проблематичный элемент нашего современного мира и именно из него начинаем строить сложную, многоступенчатую модель, где каждый следующий уровень требует от предшествовавшего избытка надежности и устойчивости. То есть тех качеств, которых уже в исходном элементе не имеется ни на гран. Что мы получим в результате, если действительно будем строить, исходя всерьез из этой идеи?
Мы получим химеру, возведенную в бесконечную степень. То есть — ничто. Если это является целью, если «строитель» строит «на песке» и якшается с манекенами, то цель будет достигнута наилучшим образом. Но это, мягко говоря, странный строитель. Если же цель — посмеяться над публикой, заставить ее поглазеть вдосталь, мистифицировать ее до самой последней крайности и после этого открыть карты, то все оставшиеся игроки должны внимательнее следить за жестами своего партнера и не допустить того, чтобы он под шумок вытянул из рукава «пятого туза» или второго «джокера». Конечно, если есть игроки, сидящие за столом, — а не доверчивые зеваки.
Итак, мы отрицаем то, что личность может быть первоосновой любого общества, любого государства. И главное, мы это отрицаем не идеологически, не в силу иных предпочтений. Мы просто говорим о принципиальности для личности выполнять подобную роль. Личность, говорим мы, не может играть этой роли вовсе не потому, что есть нечто, над ней стоящее, нечто более высокое, более значимое, как-то: класс, народ, нация, человечество или же любой иной макрокосм. Нет, идея личности дорога нам ничуть не меньше, чем нашим политическим оппонентам. Но пусть даже, говорим мы, идея личности и превыше всего, пусть даже все согласятся с этим. Что дальше?
Дальше мы добросовестно пытаемся взять личность, ее и только ее в качестве отправной точки и… и вместо точки видим лишь грязное пятно, безобразную кляксу, расплывающуюся у нас на глазах по листу белой бумаги в той его части, где мы решили поставить личность в качестве исходного пункта. Иначе говоря, личность в том виде, в каком она наличествует, прежде всего не обладает той цельностью и целостностью, которая позволяет исходить из нее и брать ее в качестве основного отправного пункта. Личность сама по себе больна всеми страшнейшими недугами XX века, и, что неизмеримо хуже, она разорвана, разодрана на куски.
Как же тогда ответить на вопрос, от какого же именно ее кусочка следует отправляться, какой ее осколок брать за «омегу и альфу», какому обрывку ее поклоняться? Очевидно, что ответ на такой вопрос в принципе невозможен.
Так что же значит весь этот спор о том, следует ли ставить личность в основу, следует ли от нее отправляться? Что это, как не бесстыдный глум?
А ведь уже готова расколоться страна на тех, кто верит в суверенность и приоритетность личности, и тех, кто готов защищать противоположные, но столь же химерические субстанции. В чем же цель подобного рода битв «Чуков» и «Геков», как не в том, чтобы расколоть общество и манипулировать им, тем самым поделив род человеческий на манипуляторов и манипулируемых, людей «верующих» и людей «играющих». И тем самым «кончить историю». Раньше чем состоится все остальное, необходимо заявить об отказе от такого деления на верующих и играющих, от этой псевдоэлитарной игры. Казалось бы, отказ от такого деления практически невозможен. В самом деле, как средняя серая личность, которую все называют «совок» (а это и есть манипулируемый), может противостоять всесильному манипулятору чуть ли не космического масштаба?
На самом деле все элементарно просто. Вы спрашиваете, как это сделать, мы отвечаем: достаточно любого, кто будет провозглашать высокие цели и ценности, спросить о том, как он собирается их реализовать, потребовать от него внятного ответа о форме, то есть о средствах, методах, технологиях. Достаточно критически подойти к исходным понятиям, и манипуляции рухнут, произойдет прорыв элементарного среднего человека в действительно человеческое бытие, где нет места манипуляциям. Тогда и возникнет становление двух равновеликих, равнозначимых и равно отсутствующих сегодня величин. Величины эти — личность и народ. Как только они возникнут, вновь начнется история, та самая, конец которой нам, как мы знаем, уже предвещен, кстати, под фарисейские возгласы о суверенности личности. Какой?.. Разорванной, раздробленной, несуществующей?
